Обоим, на вид, чуть за тридцать.
– Господин Вязанкин, вы можете пройти на веранду, – услышали они голос метрдотеля, которая обратилась к гостям на русском языке.
– Нет, – возразил мужчина, – я лучше посижу в зале. Спасибо, нам здесь удобнее.
– Новая пара, и, кажется, они не любят этого толстяка, – покачала головой Джил.
– Очень не любят, – кивнул Дронго, – а как ты поняла?
– Он назвал его «сволочью».
– Я при тебе никогда так не выражался. Откуда ты знаешь это слово? – удивился он.
– Не забывайте, господин эксперт, что в нашем римском доме я часто смотрю различные каналы, в том числе и на русском языке, – усмехнулась Джил, – а там иногда говорят такие ужасные слова…
– Понятно. Судя по недовольному виду супруги Фигуровского, он все-таки сегодня не поедет в Марбелью, – заметил Дронго, взглянув на пару, которая продолжала препираться. – Хотя, возможно, ей удастся его переубедить, и тогда он уступит.
– Кажется, мы уже позавтракали, – решила Джил, – пойдем отсюда. Я даже не подозревала, что ты у нас такой крупный специалист по подобным дамочкам. Теперь же начинаю думать, что ты слишком много времени проводишь один, без меня.
Когда они поднялись, Фигуровский и его супруга набирали в свои тарелки колба€сы и сыры, продолжая спорить.
Глава вторая
Это было странно и необычно, но он не любил купаться в море. Он вообще был странным человеком. Выросший в Баку, рядом с удивительно теплым морем и длинными песчаными пляжами, предпочитал проводить свободное время за книгами, тогда как большинство его сверстников отправлялись купаться. Может, потому, что он не любил тратить много времени на подобные упражнения. Всего-то надо – войти, окунуться и выйти. Он не совсем понимал, как можно часами пропадать на пляже, и тем более не понимал, как можно специально загорать под солнцем, хотя, как истинный южанин, любил солнце и жару. При сорока градусах по Цельсию в тени чувствовал себя достаточно комфортно. А вот минусовая температура сразу выбивала его из колеи. Может, поэтому он так не любил короткие зимние дни в Москве, когда температура иногда опускалась до критической отметки в двадцать или даже тридцать градусов ниже нуля, и предпочитал на это время уезжать в Баку или в Рим.
Дронго был странным человеком не только в своем непонятном отношении к морю. Он боялся летать на самолетах, не любил кофе и за всю свою жизнь не выкурил ни одной сигареты. Занимаясь в молодости различными видами спорта, уже в зрелом возрасте никогда не ходил в гимнастические залы для поддержания формы и не понимал, как можно проводить время за поднятием тяжестей или бегом на месте. Его по-прежнему больше всего в жизни интересовали новые книги, экзотические маршруты и города, в которых он еще не успел побывать, а также люди, каждый из которых был ему интересен своей индивидуальностью и неповторимостью. Он любил женщин, и женщины отвечали ему взаимностью. Хорошо понимал людей, прощая им их ошибки и заблуждения, но беспощадно разоблачал самых изощренных преступников, полагая, что со Злом можно и нужно бороться, справедливо считая, что Зло обладает куда большей притягательностью, силой, умением притворяться, мимикрировать, видоизменяться, чем Добро. Но в конечном счете Зло – всегда самопожираемая субстанция, и в этой вечной схватке Добра со Злом конечная победа остается за Добром. И он искренне полагал, что борется именно на стороне Света против силы Тьмы. Возможно, успешное расследование многих преступлений пробудило в нем некое сознание того, что у него особая миссия на Земле – противостоять Злу в любом его обличье.
Джил тоже выросла у моря, вилла ее отца находилась на Лигурийском побережье, но в отличие от своего мужа она очень любила купаться и прекрасно плавала. Именно поэтому, когда они спустились вдвоем к пляжу, Джил сразу пошла к воде, а он предпочел остаться в шезлонге, удобно устроившись с новой книгой по мировой архитектуре, которую захватил с собой из Москвы.
Углубившись в чтение, он вдруг услышал, как рядом с ним остановилась у соседних лежаков еще одна пара. Характерный голос женщины спросил:
– Хочешь купаться?
– Да, конечно. А ты разве не пойдешь?
– Нет. Я посижу здесь. – Она добавила несколько слов по-армянски, и муж, кивнув в знак понимания, пошел в воду один. Дронго узнал Паруйра, которого видел сегодня утром за завтраком, а его супруга устроилась совсем рядом на лежаке и закрыла лицо панамой. Кажется, ее звали Аида, вспомнил он. На ней был черно-синий закрытый купальник, на глазах темные очки. Видимо, она решила поспать или просто позагорать.
Увлекшись книгой, Дронго даже вздрогнул, когда раздался телефонный звонок, доносившийся из пляжной сумки Аиды.
– Да, Марина, здравствуй, – услышал он ее голос, – у нас все в порядке. Приехали сюда, в Испанию, целой толпой. Вшестером. И сам Михаил Матвеевич тоже с нами. Да, Зоя тоже здесь. По-моему, не очень. Они все время спорят и конфликтуют. Нет, я не думаю. Если так будет все время продолжаться, ему это просто надоест. Не знаю, Марина, это его дело, я в такие игры не играю. Нет, нет. Мы пробудем здесь еще пять дней. – Затем она довольно долго слушала свою собеседницу, не перебивая ее, и наконец сказала: – Все правильно. Только ты забыла, что это уже третий его брак. Он сам решает, как ему удобнее жить. Конечно, Паруйр был очень недоволен его решением по поводу слияния компаний. Он так ему и сказал, но разве можно переубедить Фигуровского? Если он что-то решил, его уже никак не заставить отказаться от этого решения. Хотя Паруйр сразу сказал, что теряет на этом почти полтора миллиона своих денег, Фигуровский даже не захотел его выслушать.
Марина в ответ что-то долго говорила в трубку, пока Аида не перебила ее:
– У нас так не получится. Мы не готовы к подобным решениям и, наверное, никогда не будем готовы. Да, спасибо, Марина. И тебе тоже. До свидания. Обязательно передам твой привет. Спасибо.
Она убрала телефон в сумку и взглянула на сидевшего рядом незнакомца. Он как раз закрыл книгу и стал держать ее в правой руке так, что она смогла увидеть название и понять, что он читает по-русски. Аида сняла очки и нахмурилась.
– Вы понимаете по-русски? – спросила она.
– Да, – ответил Дронго, – понимаю.
– И слышали, как я разговаривала по телефону. Извините, я думала, что вы итальянец или испанец. Кажется, вы говорили со своей знакомой по-итальянски.
– Это моя супруга. Она итальянка.
– Тогда все понятно. Вы, кстати, тоже очень похожи на итальянца. Но, судя по всему, вы с Кавказа. Из Тбилиси?
– Нет, из Баку.
– А я из Еревана, – усмехнувшись, сказала она без всякого вызова, просто для информации.
– Это я уже понял. Слышал, как вы с мужем обращаетесь друг к другу. Паруйр – типично армянское имя.
– Зато Аида встречается и у итальянцев, – заметила она.
– Встречается, – согласился Дронго, – но вы иногда машинально переходите на армянский, и перепутать просто невозможно.
– Вы понимаете армянский?
– Нет. Хотя в Баку жили достаточно много людей, говоривших на армянском языке.
– Это я знаю, у нас там были знакомые. Вы давно приехали в этот отель?
– Два дня назад.
– А мы здесь уже четыре, – сообщила она, – приехали всей компанией, вшестером.
– Это я тоже успел заметить. А вы раньше бывали в Испании?
– Только один раз, в Барселоне. Три года назад. Но здесь мне нравится гораздо больше.
