сквозь них прошёл невредимым и отряд провёл, не так люди боятся, но и то мне пришлось поискать ребят, которые согласились бы туда товар отвезти. Кто он такой, Змеелов этот? Вы его знаете?
— Видела пару раз, — пожимаю плечами. — Азамат сказал, он странствующий охотник. Он у нас ночевал как-то, и очень ему наши дифжир понравились, вот Азамат его к тебе и отправил. Я думаю, он для себя брал все полсотни, — я пригибаюсь и прикладываю ладонь ко рту, чтобы якобы по секрету рассказать сплетню, — ты бы видел, сколько он ест! И выпить может больше, чем нормальный человек. И вообще, я слышала, что он в безлунные ночи превращается в великана и прыгает по пикам гор, как по камушкам!
Арон благоговейно выдыхает в бороду, в глазах его сверкает азарт заядлого сплетника. Конечно, сказку эту я только что сама сочинила, но она вполне в духе того, что муданжцы могут напридумывать про незнакомого странного человека. А Ирлик, думаю, не обидится, он, как мне показалось, любит мистификации.
— То-то ему столько дифжир нужно, раз он великан... — догадывается Арон. Кстати, не исключаю, что так и есть.
От увлекательного занятия — наблюдения за Ароном — меня отвлекает Алтонгирел, который стремительно влетает в палатку и хватает меня за руку.
— Лиза, беда! Твоя мать встретила Аравата!
Арон так пугается при упоминании отца, как будто речь идёт о лесном демоне, и это после Ирлика-то! Я начинаю лихорадочно соображать, чем эта встреча может обернуться.
— Погоди, Алтонгирел, она ведь про него ничего не знает.
— Она, может, и не знает, но они уже познакомились.
— Как они могли познакомиться, если мама не говорит по-муданжски?
— А так. Он подошёл и принялся её распекать за то, что одета неприлично. Ему говорят, это же мать жены Императора, так он ещё вдвое громче ругаться стал.
У меня появляется нехорошее предчувствие.
— И что мама?
— Взяла с ближайшего лотка фигу и сунула ему в рот. Лиза... Увела бы ты её от греха...
— Если я там появлюсь, будет только хуже. Я-то понимаю, что Арават говорит. Ладно, пошли подкрадёмся...
Мы оставляем взволнованного Арона в палатке, а сами тихонько пробираемся задами к нужной линии и укрываемся за прилавком у очень толстого торговца книгами, безмятежно храпящего на хлипком складном стуле.
Мама с Араватом стоят в кругу зевак, но с нашего ракурса мало кто смог втиснуться между прилавками, так что кое-что видно. Муданжцы наперебой, даже частично на всеобщем пытаются объяснить маме, кто перед ней. Наконец мама светлеет лицом.
— А-а-а, так ты батя Азамата!
Арават хмурится и неуверенно кивает. Выглядит он неважно, но лучше, чем когда я его последний раз видела — с отбитыми почками.
— Ну это же совсем другое дело! — тарахтит мама. — Извиняюсь, извиняюсь, кто же знал... — она дружески похлопывает Аравата повыше локтя — до плеча-то не дотянуться. Он несколько теряется и делает шаг назад, явно восприняв этот жест как агрессивный, но мама с широченной сияющей улыбкой хватает его руку и тепло пожимает. — Приятно познакомиться, я Ирма. Ирма, понимаешь? Я, — она тычет пальцем в декольте, — Ирма.
— Арават, — с отвращением цедит он. Я прыскаю со смеху, это ж надо такую рожу скроить!
— Чего ты ржёшь? — шепчет Алтонгирел, пихая меня локтем в спину. — Они же сейчас подерутся!
— Не, мама решила мириться.
— Она что, не поняла, кто он?
— Поняла, но она не знает, что он сделал. Я ей ничего не рассказывала про отношения Азамата с отцом.
Алтонгирел облегчённо выдыхает мне в затылок. Я отползаю чуток в сторону, а то он сейчас нагнётся и вообще на меня ляжет.
Мама тем временем суетливо осматривается, что-то замечает и говорит 'Ага!', после чего довольно бесцеремонно всучает Аравату подержать свои сумки, он только стоит обтекает, не понимая, что с ними делать. Мама же, прижимая к себе что-то пёстрое, решительно направляется к закрытой палатке, где продают ткани и нитки, и ныряет под полог. Через пару минут она появляется обратно, выряженная в невероятной пестроты юбку, подозреваю, что прямо поверх бриджей. Арават приобретает торжествующее выражение лица, но не надолго: мама выуживает из сумки камеру, всучает ему и отходит к стенке палатки позировать.
— Ну щёлкни, там всё просто, кнопочку нажал, и всё!
— Тебя наверняка нельзя фотографировать, — бормочет Арават, пытаясь разобраться в надписях на чужом языке. Кто-то из толпы гогочущих зевак приходит ему на помощь. Я закрываю глаза растопыренной пятернёй.
— Мама...
Тем временем мама решает, что индивидуальных портретов с неё хватит, и тянет Аравата за рукав. Тот чуть не спотыкается об сумки, но послушно тащится к палатке, где мама встаёт с ним в обнимку, как с картонным Микки-Маусом, и просит кого-то из толпы щёлкнуть их вместе. Я хочу эту фотку, у Аравата на ней должно быть такое выражение...
— Слушай, Алтонгирел, пошли отсюда, а? — шепчу я, давясь от хохота. — Я больше не могу на это смотреть. Ничего хуже уже не случится.
— Думаешь? — сомневается Алтоша. — По-моему, она ещё далеко не исчерпала свой потенциал.
— Ну и шакал с ним, Арават сам нарвался, поделом ему. Всё, я ухожу, у меня ещё брат неизвестно где...
Алтонгирел спадает с лица.
Сашка обнаруживается в лавке кузнеца за приобретением кованых головоломок. Не в смысле что череп проломить можно, а в смысле что надо всякие металлические петли расцеплять. Мы ещё некоторое время гуляем по рынку, старательно обходя тот участок, где я оставила маму. К счастью, Сашка никаких ужасов не натворил, только научился вязать хитрые узлы, из тех, что на дверь вешают. Мы обедаем деликатесным змеиным мясом, которое в базарные дни привозят из Имн-Билча, а потом я показываю Сашке нашу почту, мы стреляем в тире, качаемся на канатных качелях, Сашка катается на лысом островном пони.
Ближе к вечеру, когда мы сидим на склоне горы и любуемся закатом, к нам подъезжает Алтонгирел на Эцагановой служебной машине с мамой на заднем сиденье и отвозит ко дворцу.
— Ну как прошёл твой день? — осторожно спрашиваю маму.
— Ой, супер! Мне столько всего подарили, а я ещё столько всего купила, а потом случайно встретила твоего свёкра, представляешь? Ну, мы с ним пофоткались, сходили в кафе, я ему всяко расписала, как мне Азамат понравился. Но слушай, какой же он старый! А ещё говорят, на Земле люди поздно детей заводят. Ну да ничего, крепкий дедок, всё моё барахло до машины дотащил.
Сашка вопросительно косится на меня.
— Молчи, — цежу я, скосив рот в его сторону.
Мы тормозим у дворца, и я кликаю слуг выгружать мамины приобретения. Сашка смотрит на меня как-то осуждающе, дескать, совсем зажралась, сумки можно было и самим вынести.
— Ещё не хватало мне на глазах у всего дворца сумки таскать, — ворчу. — Мне вон Алтоша потом вломит по первое число за непочтительное отношение к Императорской семье.
Алтонгирел задерживает меня у входа.
— Ну чем там дело кончилось? — спрашиваю. — Мама сказала, они в трактир вместе сходили...
