Он понимал, что его слова сразу меняют все отношения — не только между ним и собачкой, но и между ним и новым местом. Он ощупал свои конечности: они длинные и гладкие. У него руки и ноги мальчика, человека, а не пса. Ромочка знал, что его уши всегда прижаты к голове, а не стоят торчком. И шерсти на них нет. Ни один пес не увидит, как он опускает или прижимает уши, — они всегда остаются небольшими раковинами, спрятанными под волосами.
Собачка украдкой посмотрела на него и перекатилась на спину, выставив шею и виляя хвостом. Потом она, выпучив глаза и униженно скорчившись, стала наблюдать за тем, как Ромочка бродит по квартире. Гостиная и спальни были изолированными комнатами. В каждой из них Ромочка нашел много красивых вещей. Он расправил плечи. Он человек, а не собака! Он ходит по квартире, где есть много вещей для мальчиков. Ах, как хорошо!
Детских вещей было полно в каждой комнате. В той, где он дрался с собачкой, стояли две кровати, а игрушки не только были разбросаны по полу, но и лежали в коробках и на кроватях и даже на полках.
Здесь комната мальчиков. Здесь живут два мальчика. В комнате две кровати, два больших пушистых игрушечных медведя, два разных запаха на одежде — всего по два. Ромочка влез в первую кровать и свернулся на мягком белье, без труда подоткнув под себя со всех сторон пушистое одеяло. На одеяле был вышит большой полосатый рыжий кот с большими зубами и желтыми глазами.
— Тигр! — сказал Ромочка вслух, радуясь, что вспомнил, как называется такой кот. Он закрыл глаза. — Спокойной ночи! — произнес он в виде опыта, и собачка заскулила. — Если сейчас же не заткнешься и не заснешь, я с тебя на хрен шкуру спущу! — смеясь, сказал он ей.
Он заметил, что на кремовых простынях и на подушке остаются черные отпечатки его пальцев, похожие на следы когтей. Он вылез из одной кроватки и залез в другую. Во второй одеяло было закрыто разноцветным покрывалом. Но долго лежать на одном месте Ромочка не мог. Вскоре он снова выбрался из- под одеяла и начал вытаскивать все игрушки из коробок, а одежду — из платяного шкафа.
Здесь живут два мальчика, братья, один больше, другой меньше. Ромочка и Щенок. Ромочка задумался. Щенок — не слово. Это имя.
— Щенок, — вслух повторил Ромочка, стоя посреди комнаты.
Вдруг радость куда-то улетучилась. Ему не нравилось, как звучит его человеческий голос. Надо взять отсюда что-нибудь для Щенка. Ромочка принялся рыться в куче одежды и игрушек. Что больше понравится Щенку? Унести все не получится, придется выбирать.
Ромочка обшарил все выдвижные ящики и шкафы, набил свой пакет доверху, все высыпал и снова набил другими вещами. Здешнее богатство сбивало с толку; выбирать Ромочка не привык. И от чужого запаха его начало подташнивать. Он машинально пометил дверь и перекладины кроваток, а потом наложил кучу в углу у платяного шкафа. Но запах его мочи и кала здесь тоже был какой-то не такой, плохой. Поэтому Ромочка забросал свои метки одеждой. Вдруг он вздрогнул: он совсем забыл, что у людей так не принято! Он попробовал стереть мочу и убрать кучу, но только размазал кал по стене, а капли мочи разбрызгал повсюду.
Проголодавшись, он отправился искать еду. Здешняя кухня ему очень понравилась: маленькая и чистенькая. Такой кухни Ромочка еще не видел. Он все ощупал, все потрогал. Вся кухня была расписана цветочками — некоторые какого-то странного цвета, сразу видно, что ненастоящие. Над белой газовой плитой с духовкой Ромочка заметил белую плитку, расписанную мелкими синими цветочками. Они напомнили ему цветы, которые первыми появляются в талом снегу на пустыре. На окнах висели белые тюлевые занавески, а стол закрывала клеенка в больших розовато-лиловых цветах с коричневыми листьями. Мягкий желтый линолеум напоминал желтое поле с розовыми цветами и лиловыми листьями. И все очень чистое.
На кухне нашлось столько съестных припасов, что Ромочка не знал, что делать. Может, бросить одежду и игрушки для Щенка, а вместо них набрать еды? Он вынул все из холодильника и надкусил все мало-мальски съедобное. Он опустошил кухонный шкаф, высыпав все на пол, и набил рот печеньем. Он похлопал себя по бокам в поисках карманов, вспомнил, что снял куртку, и снова жадно набил рот едой. Какой он тут устроил беспорядок! Может, сжечь его, чтобы люди ничего не поняли? Не найдя на кухне ни спичек, ни зажигалки, Ромочка еще поел и, набив живот, вернулся в комнату, где теперь пахло получше, и сел на груду одежды, игрушек и постельного белья.
Маленькая белая собачка подползла к нему и посмотрела на него в упор. Всякий раз, как он смотрел на нее, она отводила взгляд. Наконец, боясь, что он опьянеет от сытости, Ромочка запихал в пакет кое- какие брюки, свитера, курточки и шапки. Пару ботинок. А игрушки? Он смущенно оглядывал кучу игрушек на полу и никак не мог решить, что взять.
Вдруг собачка пулей выбежала из комнаты. Немного робея, Ромочка последовал за ней. Она села под дверью, навострила уши, задрала хвост, напряглась — она прислушивалась к чему-то внизу. Потом она отчаянно залаяла. Она понимала, что помощь уже близка.
Ромочка бросился назад, в спальню, схватил наполовину набитый пакет, так и оставшийся без игрушек, и бросился к входной двери. У входа он увидел еще одну игрушку: красно-желтую пластмассовую косточку. Когда он схватил ее, косточка запищала. Сунув игрушку в пакет, он побежал к двери, оскальзываясь на остывшей собачьей крови — лужа натекла во время драки. Собачка ожесточенно лаяла, не сводя глаз с двери. Отпихнув ее, Ромочка повернул ручку. Заперто! На лестнице послышались шаги. Собачка рассказывала обо всем, что произошло, да так выразительно, что ее способны были понять даже люди.
В ужасе Ромочка взвизгнул, заскребся в дверь. Бросился назад, в спальню, метнулся к окну. Вскочил на подоконник, подтянулся. Ему никак не удавалось протащить в форточку битком набитый пакет. Может, бросить его? Ромочка попытался вылезти, но от волнения у него ничего не получалось.
Собачка лаяла и лаяла без умолку — она почти выла. Ромочка услышал, как отпирается входная дверь. Вот дверь открылась. Поздно! Он снова прыгнул на подоконник, схватил свой пакет и, сгорбившись, выбежал в коридор. От страха он начал поскуливать. Развернувшись к двери, он закинул свою добычу на плечо.
На пороге стояли трое людей. Все зажимали носы и кричали от ужаса. Заревев, Ромочка бросился прямо на них, ловко уворачиваясь и приседая. Он услышал:
— Фу-у-у-у! Ужас! Что это такое?
— Лови его!
— Бомж, вор!
— Ну и вонища!
— В чем дело?
Вырвавшись, он метнулся в коридор, оставив людей позади. Бросился к тому месту, где должна была быть лестница. Несмотря на тяжеленный пакет, бежал Ромочка очень быстро. Кубарем скатился по лестнице. Люди гнались за ним. Ромочка устремился к двери, ведущей на улицу. И тут ему повезло: кто-то открыл дверь снаружи, и он очутился на свободе.
Откуда ни возьмись подбежала Белая Сестрица; она зарычала на людей, выбежавших из подъезда следом за Ромочкой.
Всю дорогу домой пришлось бежать — иначе Ромочка, оставшийся в тонкой майке и трусах, непременно замерз бы.
Несколько дней он набирался сил и все время оставался в логове, где играл со Щенком. Постепенно слух восстановился, ему снова показалось, что у него стали длинные острые клыки и мохнатая грудь. Вскоре Ромочка снова начал охотиться в лесу и на мусорной горе. А потом и в городе.
Как только Ромочка снова убедил себя в том, что он — пес, он продолжил охотиться за игрушками. Он внушил себе, что игрушки нужны не ему, а Щенку. Но в дома он больше не забирался. Воспоминания о своем отражении в зеркале унижали его, да и
Ромочка и Белая осторожно пробирались по слякоти в незнакомом переулке. С одной стороны лежала куча битого камня; за ней кто-то устроил временное логово из картона, разломанных ящиков и старых одеял. На другой стороне тянулся узкий, весь в лужах, тротуар, заваленный пластиковыми бутылками, бумагой, подгузниками, битым стеклом и луковой шелухой. Вдруг Белая напряглась и застыла на месте. У Ромочки на затылке волосы встали дыбом. Кто-то подкрадывался к ним сбоку, из-за домов. Подкрадывался,
