— Наташа, пока мы смеем лишь надеяться, что он в должный срок встанет на ноги и заговорит.
Дмитрий покраснел. Ему казалось, что при Наталье он говорит как-то напыщенно и вместе с тем сбивчиво, непонятно. Ее же голос звенел, как колокольчик. Дмитрию было очень хорошо рядом с Натальей: он буквально захлебывался какой-то детской радостью.
— Что ж, возможно, такое сильное имя и увеличит его шансы на выживание, — весело заметила Наталья. Она, как всегда, отвергала возможность неудачного исхода.
И все-таки, осмотрев мальчика, она пришла к выводу, что у него слабое здоровье. Двигался он неуклюже и как-то неуверенно; скорее всего, у него авитаминоз, но все окончательно выяснится в пятницу, когда придут результаты анализов.
Доктор Пастушенко не терял надежды. Его труды по восстановлению речевых и когнитивных нарушений у детей, которые воспитываются вне общества, известны во всей Европе. Только за последний год его статьи перевели на немецкий, французский и английский. На его лекции в университете набиваются полные аудитории. Дмитрий услышал собственный голос:
— Дети, владеющие минимальным словарным запасом, но в остальном обладающие нормальными умственными способностями, попав в общество, стремительно развиваются. В некоторых случаях такие дети за несколько лет догоняют своих сверстников.
Когда в центр имени Антона Макаренко привезли «собачьего найденыша», карьера Дмитрия достигла своей вершины. Он воспринял мальчика-пса как награду, достойное увенчание своих трудов. Доктор Пастушенко занимал пост директора центра. Его назначили не только за успехи в науке, но и за умение ладить с коллегами. Кроме того, Дмитрий не отличался чрезмерным честолюбием. Он стеснялся, когда его хвалили, и обычно преуменьшал значение собственных открытий. Центр Макаренко был образцовым учреждением. Его учредили после того, как был опубликован ужасающий доклад международной комиссии о систематических нарушениях прав детей в интернатах и домах ребенка. В центр Макаренко часто привозили иностранных журналистов. И все же, несмотря на известную показуху, Дмитрий любил свою работу. В центре он обладал всем необходимым для своих опытов и исследований.
Кроме того, он подобрал себе отличных помощников. Все сотрудники центра были одной командой. Особенно незаменимой казалась Дмитрию Наталья; именно она сплотила коллектив. Все невольно заражались ее воодушевлением. Работающие в центре детские психологи и психотерапевты считались лучшими в Москве. Невролог, первоклассный специалист, был еще и выдающимся общественным деятелем. Помимо работы в центре, он преподавал в университете. Анна Александровна, директор-распорядитель, отлично организовала работу в центре, причем казалось, что это удается ей безо всяких усилий. Анна Александровна работала с доктором Пастушенко много лет — начинала она его личным секретарем. И с Константином Петровичем, Костей, главой службы безопасности и по совместительству водителем, Дмитрий дружил очень давно. По специальности Костя, кстати, был педагогом-психологом — он получил образование на Кубе. Костя стал для центра потрясающей находкой. Впрочем, он очень тщательно подбирал всех сотрудников, включая учителей-предметников, медсестер и бухгалтеров. Дмитрий и Анна Александровна охотились за особо ценными специалистами, переманивали их из министерств и с университетских кафедр, где когда-либо работали сами. Весь коллектив, от уборщиц и поваров до врачей, гордился своей работой.
Только само здание оставляло желать лучшего. Каждое утро Дмитрий смотрел на центр и сокрушался. Раньше здесь размещался обычный детский дом. Его перестроили, но как-то наспех. Да, центру Макаренко выделили самое лучшее оборудование; кроме того, полностью отремонтировали несколько палат, но покрасили лишь местами, и в комнатах, где живут дети, по-прежнему стоят старые металлические кровати из прежнего времени. Просто в каждой палате их стало меньше. Кроме того, закупили новое постельное белье.
В настоящее время в центре живут и учатся тридцать пять детей. Их всех пришлось буквально спасать из обычных детских домов-интернатов. И дело не в том, что другие дети, оставшиеся в интернатах, не поддаются обучению. Такие тоже попадаются, но редко. В детских домах содержится много умных детей, которые долго были лишены нормальной жизни. Однажды Дмитрий и Наталья побывали в областном доме-интернате и провели среди тамошних ста двенадцати воспитанников тест на умственное развитие. Тест прошли восемьдесят процентов детей! Они демонстрировали нормальные когнитивные навыки — результат тем более поразительный, если учесть условия, в которых содержались эти дети. Некоторые кандидатуры не подошли, потому что они слишком долго прожили в интернате. Считается, что к четырем годам они уже проходят некий критический порог, после которого ускоренное развитие невозможно. Других не взяли в центр Макаренко из-за отклонений в поведении. Нескольких детей пришлось исключить из списка из-за дефектов физического, а не умственного, развития. Для таких детей Дмитрий и Наталья разработали особые рекомендации. Правительство требовало, чтобы центр, который находился, так сказать, на переднем крае науки, регулярно отчитывался об успехах, и только об успехах.
Дмитрий старался выработать в себе отстраненное отношение к сложной проблеме. Он заранее смирился с тем, что перевести в центр Макаренко всех понравившихся им детей не удастся. Наталья же с первых дней рисковала и отчаянно ловчила, пользуясь своей властью над людьми. Находясь рядом с ней, Дмитрий восхищался ее смелостью, а потом качал головой. Как он будет выкручиваться, если ее поймают? Наметив какого-нибудь ребенка — с точки зрения Дмитрия, невосприимчивого и бесперспективного, — Наталья упрямо поджимала губы и заявляла:
— Мы забираем его отсюда!
Обычно она безошибочно выбирала кого-нибудь через несколько секунд после того, как входила в палату. Дмитрий не сомневался: часто ею руководила жалость. Наталья особенно жалела уродов, детей с задержкой в развитии и детей-инвалидов, хотя, когда Дмитрий высказал свои догадки вслух, она ответила ледяным молчанием. Наталья вертела им, как хотела, она подделывала отчеты, данные и результаты опытов. Ради того, чтобы уничтожить чьи-нибудь прежние, не слишком радужные данные, она, нимало не смущаясь, раздавала взятки — не только из своих денег, но и из фондов центра. С молчаливого попустительства Дмитрия именно Наталья занималась всеми детьми, которых они вырывали из детских домов и переводили в свой центр. Дмитрия поражало, что Наталья еще ни разу не ошиблась: если не считать двух летальных исходов, «ее» дети демонстрировали поразительные успехи.
Одна мысль давно не давала Дмитрию покоя. Может быть, вообще нельзя оставлять в детских домах-интернатах ни одного ребенка из тех, кого они осмотрели и признали нормальными? Поняв, чем занимается Наталья, он больше не мог относиться к детям отстраненно, как раньше. Ему расхотелось ездить по интернатам. Страх внушал даже прежде любимый детский дом. Его энергичная и чуткая директриса, которая раньше заведовала воинской частью, обеспечивала детям хороший уход. И все же в последнее время Дмитрию все больше хотелось, чтобы директриса тоже нарушала закон, подделывала отчеты и даже потакала отдельным любимчикам. В самые отчаянные, безысходные минуты Дмитрий думал: в одиночку он ни за что не справится. В стране множество брошенных детей. Они либо умирают в раннем возрасте, либо попадают на улицу, где подвергаются насилию. И множество детей, у которых есть дом и родители, страдают физически, психически и нравственно.
Дмитрий часто злился на Наталью. Зачем она оборудовала в подвале гимнастический зал? Зачем учит детей гимнастике? Неужели думает, что так можно вылепить из них гармоничных людей — по ее собственному образу и подобию? Наталья всеми силами стремилась спасти детей, которых им удавалось перевести к себе в центр. О тех же, кто по каким-то причинам остался за бортом, она просто не думала. Наталья прекрасно умела отключаться. Заметив на улице по пути на работу нищенку с ребенком на руках — в народе их называют «мадоннами», — Наталья немедленно вызывала милицию. Она дожидалась наряда и добивалась, чтобы ребенка отобрали у побирушки. Из-за своей принципиальности она вечно опаздывала на конференции и в гости. Ее не трогали протянутые руки нищенок, их ужасные лохмотья, посиневшие от холода, слабенькие младенцы. Побирушек с детьми она считала общественным злом. А со злом, считала Наталья, нужно непримиримо бороться. Дмитрий не сомневался: о нищих как таковых она никогда не размышляла. Однажды он заметил: младенцы, с которыми нищие ходят попрошайничать, часто умирают от голода или гангрены — ведь пеленок им не меняют. Он немного порассуждал о деградации материнских чувств и безнравственности.
