другом месте. Там никто не ходил, потому что из-за постоянно смещающегося мусора не было тропы.
Весной, летом и осенью с горы сильно и резко тянуло гнилью. Зловоние стекало с горы; ветер гнал его на жилые дома. Местные обитатели привыкли к тошнотворно-сладковатой вони. Она чувствовалась даже под землей, на ближайшей станции метро. В лесу росли цветы, птенцы, плоды, орехи, ягоды и грибы; грязь прорастала зеленой травой. Трава жухла, желтела, в ней селились зайцы, кроты и другие бесчисленные создания. Они как будто совершенно не обращали на гору внимания. А собаки и жившие здесь люди, наоборот, радовались горе, как маяку. Гора охраняла границы их владений.
В следующий раз, выбравшись из логова, стая направилась прямиком к месту встречи, а оттуда — еще дальше. Мамочка взяла с собой Ромочку. К Ромочкиной досаде, она прихватила и Коричневого — самого неуклюжего братца. Черный взял Белую, Золотистая — Серого и Черную. Вот так они разделились для охоты в большом мире. Мамочка, Ромочка и Коричневый гуськом перебежали пустырь, потом осторожно переправились через мусорную реку и подошли вплотную к горе. Здесь было шумно и вонюче. И приходилось внимательно обнюхивать все кругом, чтобы ненароком не забрести на чужую территорию. Кроме того, нужно было остерегаться чужих собак и людей.
Впервые за много месяцев Ромочка увидел других людей. По горе рыскали мужчины и женщины. Низко опустив головы, они ворошили мусор палками и самодельными тяпками. Дети тоже рылись в мусоре или сидели на закорках у родителей. На Ромочку никто не обращал внимания. Мамочка вела его и Коричневого в обход, она старалась держаться от людей подальше. Ромочка понял, что люди тоже охраняют свою территорию и у них есть свои открытые и закрытые тропы. Мамочка опасалась людей. Ромочка тоже помнил, что люди — чужаки, а с чужаками нельзя разговаривать. Обе его матери учили его одному и тому же.
Обогнув гору. Мамочка направилась к березовой роще, за которой вырос трущобный поселок. Ромочка даже приплясывал от волнения. Коричневый задрал распушившийся на ветру хвост. Время от времени он взлаивал — просто так, от избытка чувств. Мамочка двигалась целенаправленно, молча, и они следовали за ней, подпрыгивая и время от времени схватываясь понарошку.
Впереди перекрикивались четверо оборванцев; они били тяпками и палками по чему-то, лежащему у их ног. Их жертва орала, шумно сопела, со свистом втягивала воздух и шевелила конечностями. Сначала Ромочка подумал, что они забили какого-то крупного зверя, которого хотят съесть, — а может, зверь первый на них напал. Но, когда оборванцы вдруг бросили палки и ушли, он заметил на куче мусора еще одного человека, такого же, как те, кто его бил. Проходя мимо, Ромочка втянул носом запах, напомнивший ему о дяде. Он ускорил шаг. Мамочка не обратила на оборванцев ни малейшего внимания.
Вокруг трущобного поселка рыскало множество собак. Некоторые были на веревках — они сидели на одном месте и охраняли хибары своих владельцев. Другие относились к людям вполне дружелюбно, но их нельзя было считать домашними животными: это были бродячие собаки, которые нашли добрых людей, собаки, которые изголодались по взаимным теплу и любви. Они сохраняли свою свободу, хотя и любили людей. Люди, в свою очередь, радовались тому, что собаки к ним ластятся, и щедро делились с ними объедками. Но бродячие собаки не признавали над собой хозяев. Дороги собак и людей могли разойтись в любой миг — так же внезапно, как и сошлись. На задворках жалких лачуг рыскали испуганные, больные, увечные псы. Они с трудом ползали в грязи, надеясь, что какая-нибудь добрая душа кинет им объедки. Еще одну разновидность составляли такие собаки, как Мамочка и Коричневый; дикие, живущие стаями.
Все здешние прекрасно знали друг друга. Все знали, какая стая сильная, — а какая — слабая. К кому нужно относиться почтительно, а на кого не грех и огрызнуться, чтобы знали свое место. Домашние и одичавшие псы обитали возле мусорной горы более-менее постоянно. Другие приходили и уходили.
Трущобный поселок и лес за ним считались общей территорией. Ни одна стая не установила контроль над «жирным куском». Здесь всегда можно было разжиться съестным. Вместе с тем здесь было неспокойно. Время от времени поселок и лес прочесывали люди в форме. Они ломали жалкие лачуги, у людей отнимали деньги или увозили с собой, а собак убивали. Правда, через день-другой местные жители отстраивали свое жилье из подручных материалов, которых на свалке было в избытке.
В тот первый раз Мамочка не позволила щенкам долго оставаться во внешнем мире. Они обежали поселок и увидели много собак и людей. Ромочка заметил слепую собаку, собаку на трех ногах, четверых- пятерых несчастных псов, сидящих на веревке.
Мамочка разъяснила, что некоторых встречных собак надо бояться, а некоторых нет, но он пока не понимал почему — как и Коричневый.
Среди чужих собак друзей не бывает. А люди опасны.
Поход заставил Ромочку о многом задуматься. Он лежал в логове рядом с братьями и сестрами и снова и снова вспоминал, как недружелюбны собаки, которых они встретили наверху. И как четверо людей избивали такого же человека, как они сами. В ушах звенели обрывки чужих фраз, доносившиеся из лачуг:
— Алеша! Принеси от Кирилла мясорубку!
— Ужас, Володя! Иди искупайся в пруду!
— Я с тебя шкуру спущу!
— «Черный во-орон, что ты вье-ошься… ла-ла-ла-ла… головой…»
В трущобном поселке жили и женщины, и маленькие дети. Все занимались своими делами, и от него, Ромочки, их как будто отделяла невидимая стена. Детей постарше в трущобах он не видел.
Мамочка водила всех молодых собак в поселок по очереди — она учила их обращаться с другими собаками и людьми. Поскольку Ромочка ходил только с ней, он выбирался на гору и в поселок без перерывов. Там водилось много крыс, хотя за пойманную добычу приходилось драться с другими. С Мамочкиной помощью им обычно удавалось сохранить крысу за собой, но иногда Мамочка уклонялась от драки и учила этому щенков. Ромочка ужаснулся, впервые увидев, как Мамочка, на которую напал большой черный пес, бросила крысу и, напружинившись и ощетинившись, отошла прочь. Постепенно он учился различать отдельных собак из лесной стаи. Лесная стая была очень старая; ее логово находилось где-то в лесу. Мамочка никогда не вступала на их запретные тропы. Она ощетинивалась всякий раз, когда видела или чуяла их тропу, и постепенно Ромочка научился тоже распознавать такие тропы и осторожно обходил их стороной. Потом при виде чужаков у него на затылке тоже волосы вставали дыбом. Скоро он разобрался, где проходят границы чужих территорий.
К концу первой недели таких «выходов в свет» Ромочка пал духом. Оказывается, он никудышный пес! Здесь, наверху, он снова всецело зависел от четверых своих братьев и сестер. Только с их помощью он мог отличать, что хорошо, а что плохо. Мамочка не отпускала его охотиться одного, но всегда брала с собой — она считала, что он не способен постоять за себя. Если Ромочка нарушал правила, валял дура-ка, заигрывался или пытался подбить на игру остальных, она его кусала.
Хуже всего, на охоте от него почти не было толку. Лежа в логове без сна и сокрушаясь, Ромочка вспоминал свои промахи. Он так и видел перед собой всех четверых щенков из своего помета. Они бежали, опустив носы к земле. Они знали то, чего он не мог ни видеть, ни учуять. Ромочка видел, что они то с интересом обнюхивают траву, то чему-то радуются, то недоумевают, то пугаются, то беспокоятся, то оживляются. Иногда они замедляли бег, обходили невидимые Ромочке преграды, поворачивали назад или ускоряли шаг, останавливались и прислушивались ко всему, что сообщал им нос. Его молочные братья и сестры хорошо охотились: выслеживали добычу, выманивали ее из нор. Правда, он уже понимал по их поведению, когда они забредали на чужую территорию. Он и сам догадывался, что охотиться на участке чужой стаи опасно. Но его нос не чуял ничего. Как-то Ромочка пробовал выследить Коричневого на их площадке для игр. Ему казалось, что в знакомом месте найти братца не составит труда. Обернувшись через плечо, он увидел, что Коричневый нашел его первым.
Как сумеет он охотиться как следует без обоняния? Ромочка ощупал свой нос и свои маленькие зубы и разозлился на себя. Он растирал безволосые предплечья. Ладони у него стали шершавыми, мозолистыми, а длинные обломанные ногти — очень острыми.
От первого места встречи много троп вели через пустырь и болото к горе, кладбищу, лесу и городу. Общие тропы не менялись. Стая обходила запретную территорию других собачьих кланов. На горе, на краю
