спасибо. Я же умираю, мне ничего не нужно». Запомнила еще одну женщину. Она тоже была спокойной. До последней минуты красила губы, причесывалась, радовалась моим комплиментам… Родственники потом прислали нам корзину с фруктами и шоколадом в благодарность за хорошее отношение. Но умирают, к счастью, редко. В основном онкологические больные или очень старые.
О родных отдельный разговор. Они днюют и ночуют в больнице. Спят на раскладушках рядом, а, если не могут, то на ночь нанимают сиделок. И это при том, что уход за больными и без того безупречный. Я никогда раньше не видела, чтобы люди торчали возле болящих целыми семьями, включая беспечных тинейджеров и грудных младенцев.
И еще один «убийственный» штрих. Как все-таки долго живут американцы. 80 лет — здесь не возраст. Вот 100 — это уже кое-что! Но и диабетчиков много, страдающих ожирением. Но об этом я уже как-то писала.
Недавно одна русская женщина спросила меня: «Ты не жалеешь, что приехала в Америку? Ведь дома ты была журналистом, а здесь ты никто. Работаешь в госпитале…» Я не стала ей ничего объяснять. Сказала только, что не жалею. А сейчас мне хочется сказать немного больше.
Раньше я страшно жалела людей, кто не журналист. Дескать, какую скучную, ничтожную жизнь они влачат. Правда. Я очень любила свою профессию и никогда не представляла, что буду заниматься чем-то другим. Но жизнь повернулась так, что все пришлось изменить. Пришел конец одному, наступило начало другого. И, конечно, я благодарна своей бывшей профессии за то, что она подарила мне колоссальный опыт общения с самыми разными людьми, научила распахивать любые двери и смотреть на жизнь оптимистично и с юмором. А по поводу того, что я теперь никто, то я так не думаю. Каким ты себя ощущаешь внутри, таков ты и есть. Никто у меня ничего тут не забрал: ни мои мозги, ни мое сердце, ни мои способности. Все осталось со мной, даже более того. Именно тут я поняла, что такое быть самодостаточным человеком. Мною здесь никто не манипулирует! У меня есть обязательства только перед моими пациентами и, извините за выспренность, перед моей совестью. И я очень рада, что наконец поняла, что можно быть уважаемым человеком без всякой внешней атрибутики. Даже на необитаемом острове… Да что это я все о скучном?!!!
Из последних новостей. Через несколько дней я начинаю учиться в колледже. Здесь таких престарелых учеников, кому за 40 — пруд пруди. На пенсию ведь уходят в 65 лет и еще есть время получить диплом и сделать карьеру. К тому же мне дали студенческий грант и я буду получать образование бесплатно… Месяц назад в иммиграционной службе мне вручили постоянную грин-карту. Следующим летом я могу подавать документы на получение гражданства.
Из летних впечатлений. Почти каждый выходной мы выезжали на побережье. В городке Рокпорт все деревья растут под углом 45 градусов — в этом месте с океана постоянно дует ветер и гнет их к земле. Картина просто фантастическая: дома и пальмы, уж очень они крепкие, стоят вертикально, а вокруг стелятся всякие там дубы и магнолии.
Из новых контактов. У нас в Виктории и округе проживает много чехов. Есть они и среди работников и пациентов нашего госпиталя. Мне нравятся их приятные славянские лица, аккуратность и доброжелательность. Одна наша медсестра Линда — чешка. Страшно любит порядок. Моет иногда после всех микроволновку на кухне и ворчит: «Не понимаю, как можно не убирать за собой. Мне моя мама всегда говорила: дочка, ты должна быть хорошей хозяйкой». И такие родные, знакомые интонации звучат в ее голосе…
Смешной случай из жизни. Недавно Джек извлек из кладовки свои старые туфли (купил их 12 лет назад). Хотел выбросить, но потом вспомнил, что при магазине, в котором он их приобрел, есть бесплатная мастерская по ремонту обуви… Я посмеялась: ну-ну, иди, ждут тебя там… Домой он вернулся растерянным и… с новыми туфлями. Старые ему не стали ремонтировать, а без лишних слов взяли и заменили. Мол, срок гарантии еще не истек. Туфли, между прочим, стоят 100 долларов. Сделаны из кожи головы теленка. Фирма-изготовитель «SAS». Вот уж кто, на самом деле, веников не вяжет!
И напоследок. В Америке нельзя ничего бездумно подписывать и принимать скоропалительные решения. Потому что здесь всегда стоит дилемма между хорошим и лучшим. Например, два года назад я буквально подмахнула контракт со спортзалом «Super body». Мне тогда казалось, что лучше и дешевле уже ничего и быть не может. Но вот я увидела спорткомплекс нашего госпиталя. Господи, это как земля и небо! Прекрасный тренажерный зал, теннисный корт, крытый трек, три бассейна, диет-кафетерий, массажный кабинет, парная, сауна, джакузи… А цены еще ниже! Ноги меня просто перестали носить в старый спортзал. Но прервать контракт раньше срока оказалось невозможно. Я думала-думала и в конце-концов решила больше туда не ходить и не платить, наивно предполагая, что меня там забудут и тихо вычеркнут из списков. Ах, как это было по-русски… Через месяц мне пришло угрожающие письмо из головного офиса где-то в Монтане «если вы не заплатите в срок, то мы будем вынуждены направить ваши бумаги в кредитное агентство и ваша кредитная история будет испорчена на 7 лет». Я пришла в ужас. Испортить историю, еще толком ее не начав… К счастью, все разрешилось весьма благополучно. Я пошла лично на поклон к хозяйке заведения мисс Андерсена. Наговорила ей кучу комплиментов и ненавязчиво напомнила, как они сняли меня в рекламном ролике и, что примечательно, абсолютно бесплатно. Последнее и сыграло мне на руку. Она отпустила меня с миром, пообещав все уладить на высшем уровне… Ну, а ролик продолжают крутить по телевизору по сей день. И скоро уже каждая собака в Виктории начнет меня узнавать..
Ну пока. Надолго не прощаюсь. Скоро встретимся.
Глава 17
Рано пташечка запела
или когда в Америке ругаются по-русски
У меня опять две новости. И обе плохие. Впрочем, впрочем… Как вы помните, я поступила в колледж и с большим оптимизмом и энтузиазмом начала там учиться. День, когда нам выдавали учебники, униформу и всякие принадлежности — был по-настоящему праздничным. Шум, гам, знакомство с группой, преподавателями. Все выглядело очень мило и многообещающе. Особенно грело душу, что мне все досталось бесплатно, как обладательнице студенческого гранта. А это было очень существенно — только учебники стоили 800 долл. Но недолго музыка играла. Уже первый день занятий навеял на меня тоску и уныние. А дальше с каждым днем мне, привыкшей на родине учиться весело и безболезненно, становилось все хуже и хуже и, наконец, я стала просто ненавидеть мою учебу.
Каждое утро я просыпалась в подавленном состоянии, запихивала в багажник машины чемодан на колесах с учебниками (не верите? но здесь это норма) и ехала на занятия. И каждое утро в колледже меня ждали неприятные сюрпризы. То опоздание на 1 минуту мне записывали, как час прогула (а пропустить за семестр можно только 8 часов), то экзамен я сдавала ниже, чем положено (экзамены начались с первой недели, в аккурат по пятницам), то читать текст нужно было вслух прилюдно (текст очень трудный, технический), то разыгрывать какую-то игровую сценку на уроке… Словом, я потухла и загоревала.
Немного о программе. Она очень трудная, нас сразу предупредили. Дескать, забудьте на этот период обо всем на свете, кроме учебы. Учиться же нужно было один год. Самый большой плюс — за столь короткое время получаешь дефицитную здесь специальность медсестры (LVN). Однако, какой ценой достается эта специальность — знают только те, кто ее пытался получить! Забегая вперед скажу, что из 36 человек, которые начинали учиться в нашей группе, только 16 были допущены ко 2-му семестру, остальных отчислили или сами бросили… Я споткнулась на химии. Я ее и на русском языке толком не понимала никогда, а тут на английском! Ни одного экзамена по этому предмету мне так и не удалось вытянуть на 75 процентов (обязательное условие). И это было страшно обидно при том, что другие науки я, таки, тянула. Но все равно уже из-за этой химии я была потенциальным кандидатом на отчисление. Бедный старик Менделеев стал моим злейшим врагом, зато… Сережка Тюленин — лучшим другом. Помните тот кусок в «Молодой гвардии», когда юных подпольщиков везут на расстрел? Мне почему-то на всю жизнь запомнилось, как Сережка перед смертной казнью «ругался самыми страшными словами, которые он знал».
