— Да?
— Опиши еще раз обстоятельства смерти Габриэля Орна.
— Я уверен, что здесь нет никакой связи.
— Все-таки расскажи обо всем, о чем знаешь.
— Ладно, — заговорил Арни. — Это произошло в январе, на самом пике демонстраций. Наше управление в полном составе было поднято на ноги. Мы находились там, в оцеплении, даже детективы, работали круглые сутки. Все совершенно измотались.
В общем, дело было так. На берег в Стреймсвике, возле алюминиевого завода, вынесло тело. Голое. Одежду нашли в десяти километрах выше по течению, у городского аэродрома, возле велосипедной дорожки, идущей вдоль берега. Это был Габриэль Орн Бергссон. Оказалось, что, перед тем как пойти купаться, он отправил два сообщения о самоубийстве: одно матери, сразу поднявшей тревогу, другое — бывшей любовнице, Харпе Эйнарсдоттир, но та не делала никаких заявлений до следующего утра.
Я отправился опросить Харпу. Она сказала, что должна была встретиться с Орном в баре, но тот не пришел.
— И ты не поверил ей?
— У Харпы было алиби. Ее видели в баре поджидающей кого-то. Собственно говоря, у нее там произошла какая-то ссора.
— Почему?
Арни поморщился, напустив на себя еще более хмурый вид.
— Не знаю. Ничего конкретного. Вот почему я и сказал, что здесь нет никакой связи.
— Было точно установлено, что это самоубийство?
— Кажется, у патологоанатома были какие-то сомнения. И у Бальдура тоже. Но на них сильно нажали сверху.
— Почему?
— Это был период революционных изменений, — вступила в разговор Вигдис. — И проходили они мирно. Если бы Габриэль Орн был убит во время тех демонстраций, это придало бы ситуации совершенно иной оттенок. Политики, комиссар полиции — все жутко боялись, что происходящее совершенно выйдет из-под контроля. Все мы боялись.
— Арни, позволь сказать тебе кое-что, — обратился к коллеге Магнус. — Если чутье тебе что-то подсказывает, прислушайся к нему. Оно, конечно, может и подвести, но зачастую укажет на такую козырную улику, о какой ты и не мог мечтать.
Арни вздохнул.
— Ладно.
— Где живет эта Харпа?
— В Селтьярнарнесе. Позвонить ей, узнать, дома ли?
— Нет, Арни. Нагрянем к ней неожиданно.
Глава восьмая
Харпа жила в ряду однотипных домов белого цвета, обращенных фасадом к бухте. «Маленький, но достаточно дорогой для периода подъема деловой активности, — подумал Магнус. — Однако в настоящее время его стоимость резко упала».
Когда Харпа открыла дверь и Магнус взглянул на нее, у него сразу создалось вполне определенное впечатление, что девушка ждала визита полицейских. На секунду испугалась, потом довольно скверно изобразила удивление.
Судя по всему, она неумолимо приближалась к сорока, бледная, со светло-голубыми глазами и темными вьющимися волосами до плеч. Некогда была хорошенькой и, несомненно, снова могла похорошеть, но в данный момент выглядела напряженной, усталой. От уголков рта шли глубокие складки, брови разделяли два глубоких пореза. Магнус подумал, что на лице у нее слишком много косметики, потом понял, что чернота вокруг глаз вызвана крайней физической усталостью.
Арни назвал себя и представил Магнуса. Они разулись, прошли на кухню и увидели седого мужчину, стоявшего на коленях перед кудрявым маленьким мальчиком. Они возились с игрушечными машинами и ярким пластиковым многоэтажным гаражом.
Мужчина поднялся на ноги, страдальчески кривясь при этом. Он был невысоким, с широким загрубелым лицом, пересеченным морщинами. На вид ему было под семьдесят.
— Что это значит? — спросил он грубым хрипловатым голосом и, расправив плечи, взглянул в лицо детективам.
— Мы расследуем убийство Оскара Гуннарссона, — ответил Арни.
— Вот как?
— Это мой отец, его зовут Эйнар, — пояснила Харпа.
Магнус обратился к нему:
— Эйнар, нам нужно побеседовать с вашей дочерью. Мы предпочли бы говорить с ней наедине.
— Я останусь, — упрямо проговорил старик.
— Она вполне совершеннолетняя. Присутствие родителя не обязательно.
Он почувствовал, как стоявшая рядом Харпа напряглась.
— Ее очень расстроил ваш прошлый допрос, — сказал Эйнар. — Я не хочу, чтобы это повторилось.
— Не волнуйся, папа, — попыталась унять отца Харпа. — На этот раз все обойдется. Может, прогуляешься с Маркусом к гавани?
Мальчик широко улыбнулся и запрыгал.
— Гавань! Гавань!
Хотя Эйнар силился подавить улыбку, взгляд его смягчился.
— Голубка, ты уверена?
— Да, папа, со мной все будет хорошо.
— Ладно, Маркус, тогда пошли.
Старик протянул свою ручищу, и в ней полностью скрылся кулачок мальчика. Магнус, Арни и Харпа, испытывая явную неловкость, ждали, пока они обувались, надевали куртки и выходили.
— Прошу прощения. Мой отец слишком уж заботлив.
— Славный мальчик, — заметил Магнус.
— Да. И дедушка, как видите, души в нем не чает. Когда спустятся к гавани, он будет рассказывать мальчику всевозможные истории о своем рыбацком прошлом. Маркус их любит, хотя, уверена, не понимает, о чем идет речь. Просто ему нравится его громыхающий голос.
Магнус и Арни сели за кухонный стол, Харпа налила им кофе и расположилась напротив них.
— Вы слышали, что Оскара застрелили в Лондоне? — спросил Арни.
— Да, — ответила Харпа, явно напрягшись. — Слышала по радио. Это было тяжелым потрясением.
— Вы его знали?
— Да, конечно. Он был моим начальником… вернее, начальником моего начальника. Я не знала его близко. Но за несколько лет часто встречалась с ним.
— Общались с ним в компании?
— Нет, — ответила Харпа твердо. Слишком твердо. — Не общалась.
Это нарочитое отрицание обострило интерес Магнуса. Он уже догадывался, что у Харпы есть свои проблемы, связанные с этим делом.
— Значит, вас ни разу не приглашали на его вечеринки?
— Мм… Да нет, приглашали. Да, я видела его на корпоративных сборищах в компании. Но приятелем его бы не назвала. И мы никогда не встречались вне работы.
— Когда видели его последний раз?
