— Слушай, подонок, — заговорил он по-английски. — Ты знаешь, что произошло с Оскаром Гуннарссоном и Габриэлем Орном Бергссоном. Возможно, и с Джулианом Листером. Теперь, похоже, тебе придется сделать выбор, где провести остаток дней: в английской тюрьме или во французской. Жаль, я не могу обеспечить тебе место в «Седар джанкшн» в Штатах. Тебе там бы понравилось.
Магнус увидел страх в глазах Синдри.
— Мы еще вернемся.
От дома Синдри до управления полиции было недалеко, оно находилось восточнее Хверфисгаты, напротив автобусной остановки. Машину вел Магнус.
— Обычно мы в Исландии проводим допросы не так, — заметила Вигдис.
— У каждого свои недостатки, — огрызнулся Магнус.
— «Большой Рокк» — это что-то вроде притона, так ведь?
— Я редко захожу туда.
Какое-то время они молчали.
— Если у тебя проблемы, я знаю, к кому можно обратиться.
— Почему если человек пропустит рюмку во вторник вечером, он алкоголик, а если в пятницу упьется вдрызг, то просто общительный малый?
— Я просто хотела предложить помощь, — ответила Вигдис.
И до возвращения в участок никто из них не нарушил молчания.
Харпа обслужила Клару, постоянную покупательницу, любительницу венской выпечки в исполнении Дисы. Ей было далеко за семьдесят, она ежедневно приходила примерно в одно и то же время за своим ломтиком. Делая покупку, не спешила, и обычно Харпа была рада поболтать с ней, однако на сей раз была рассеянна и слушала вполуха.
Харпа была довольна тем, что проявила характер, разговаривая с Фрикки. Но чем больше об этом думала, тем с большим ужасом осознавала, что парень все-таки прав. Она была уверена, что Бьёрн ни в коей мере не причастен к смерти Оскара или Листера. Насчет Исака не знала. А Синдри?
В течение многих лет этот человек публично призывал к насильственному свержению капитализма. Однако, насколько Харпе было известно, ничего в этом направлении не предпринимал. Исландцы любят поговорить о политике, выразить недовольство, потребовать перемен, но даже анархисты не прибегали к насилию. У Харпы были все основания считать, что он просто болтун.
Но может, после соучастия в одном убийстве на следующее идешь без особых рефлексий? Нет никаких сомнений, что существует некая связь между убийствами Оскара, Джулиана Листера да, собственно, и Габриэля Орна — вина за креппу. И может, скоро последует очередная смерть.
Нет. Это ее не касается. Нужно делать то, что она велела Фрикки — молчать и забыть об этом.
Клара наконец ушла, и Харпа занялась перекладыванием кондитерских изделий под стеклом прилавка. Забыть? У нее это просто не получится. Она не могла избавиться от чувства вины в смерти Габриэля Орна. Фрикки был прав: оно стало бы невыносимым, если бы убили еще кого-то и оказалось, что совершил это Синдри.
Может, все-таки поговорить с Бьёрном? Но она уже знала, что он скажет. Бьёрн станет ее отговаривать, попытается убедить в том, что следует молчать, вести себя сдержанно, как она, собственно, недавно убеждала Фрикки.
Во всяком случае, она должна довериться ему. Бьёрн никак не мог застрелить Оскара или Джулиана Листера. Эта полячка ляпнула нелепость. По ее представлениям, он вышел из ее дома на прошлой неделе и направился прямо в аэропорт, а не к себе в Грюндарфьордюр. Бред. Ему прежде всего понадобились бы паспорт, билеты, деньги.
Внезапно у Харпы перехватило дыхание. В ушах зазвенело. Она почувствовала, что падает в обморок, и прижалась спиной к стене, с грохотом уронив поднос с пирожными.
Нет. Нет, нет, нет, нет! В это невозможно поверить. Никак не возможно.
— Харпа, что с тобой? Тебе плохо?
Она едва ощущала ладонь Дисы на плече, едва слышала ее встревоженный голос.
Она внезапно вспомнила о том, что из кармана куртки Бьёрна в тот день, когда он остался у нее на ночь, торчало нечто, чему она тогда не придала особого значения.
Голубовато-синий исландский паспорт.
Глава двадцать третья
Едва Магнус подошел к своему столу, зазвонил телефон.
— Магнус, это Шарон.
— Ты сделала снимок?
— Да. Хороший. Сейчас еду в участок, чтобы отпечатать фотографию и показать соседке Гуннарссона.
У Магнуса участился пульс. Соответствие описанию внешности — одно дело, но достоверное опознание станет первой реальной уликой, указывавшей на связь между убийством Оскара и смертью Габриэля Орна.
— Если фотография получится неудачной, возьмем снимок для водительских прав из нашей базы данных. Так спрашивала ли ты Исака, где он был вчера?
— Потому и звоню. Я в кабинете пастора в исландском посольстве, проверяю его показания. Исак сказал, что был на утренней службе в исландской протестантской церкви. Пастор это подтверждает.
— Черт.
— Вот именно. Однако это был случай, когда Исак первый раз посетил церковь. Счел нужным приехать, отметиться и поговорить с пастором. Это наводит меня на мысль…
— Он устраивал алиби?
— Возможно.
Магнус задумался. Он понимал, что нередко возникает соблазн заняться подгонкой фактов под версию.
— Это все-таки натяжка.
— Да. Пожалуй. Посмотрим, что скажет соседка.
— Известно тебе что-нибудь о расследовании в Нормандии?
— Только то, что видела в новостях. Как ты и просил, я в это дело не вмешиваюсь.
— Спасибо, Шарон.
— Всегда готова помочь.
Но Магнус заметил отсутствие энтузиазма в ее голосе. У нее наверняка были проблемы с выполнением его просьбы. Скверное дело.
— Объясни, почему ты не в полицейском колледже? — спросил Бальдур, бросая свирепый взгляд на Магнуса.
Тот вздохнул.
— Вигдис обнаружила новые улики на видеозаписи январской демонстрации в тот день, когда Габриэль Орн был убит.
— Я же сказал тебе, что это дело закрыто.
— Да, знаю. Но послушай, что мы обнаружили.
Магнус привел результаты опознания Синдри по видеоматериалам и большую часть разговора с ним, опустив его упоминание о присутствии Магнуса в «Большом Рокке».
— Итак, — подытожил Магнус, — Харпа, Бьёрн, Синдри, Исак связаны между собой. Харпа, Бьёрн и Синдри познакомились в тот день, когда был убит Габриэль Орн. Исак устроил ссору с Харпой в тот вечер в баре примерно в то время, когда Габриэль Орн погиб. И внешность его подходит под описание исландского
