— Я сказала — выйдите.
Те поглядели на Гулли, потом на Вигдис. Пожали плечами, выключили приемник и неторопливо вышли на улицу.
Вигдис оглядела мастерскую. Там были только подстилки, кисти и еще не открытые банки с краской. Сесть было не на что, поэтому они остались стоять.
— Итак, где вы были на прошлой неделе?
— Уезжал. На отдых.
— Вот как? Один?
— Нет. С подружкой.
— И где отдыхали?
— В Тенерифе. На Канарских островах.
— Понятно. Когда вернулись?
— Вчера. Работу здесь начали утром.
Вигдис достала блокнот.
— Так. Мне нужны имя и адрес вашей подружки, даты и номера рейсов ваших полетов и название отеля, в котором вы останавливались.
Гулли пожал плечами и назвал все, что она требовала.
— А в чем дело?
— Мы возобновили расследование смерти Габриэля Орна Бергссона, произошедшей в январе при невыясненных обстоятельствах.
— Так зачем вам знать, где я был на прошлой неделе?
Вигдис пропустила этот вопрос мимо ушей.
— Итак, двадцать четвертого января останавливался ваш брат Бьёрн у вас в Рейкьявике?
— Да. Появился в обеденное время. Хотел пойти на демонстрацию возле парламента, поэтому я сказал, что он может заночевать у меня.
— Ходили вы на ту демонстрацию?
— Нет. — Гулли презрительно фыркнул. — Такие дела меня не интересуют. Пустая трата времени. И что получилось? Мы избавились от одной своры политиков, так теперь у нас другая, причем ничуть не лучше.
— Видели вы брата в тот день?
— Да. Работы у меня не было, сейчас трудно найти работу. Я принял брата в квартире. Мы вместе пообедали. Я дал ему ключ, и он пошел на демонстрацию.
— А вы?
— Я остался в квартире. Смотрел телевизор. Потом встретился с подружкой. Ушел на всю ночь. До утра не возвращался.
Вигдис записала все это.
— А утром видели Бьёрна?
— Да. И Харпу. Она провела с ним ночь. Я увидел ее, когда она уходила.
— Раньше вы Харпу видели?
— Нет. Ни разу. Но потом, само собой, видел. Не часто, но Бьёрн и она сейчас очень близки.
— А что Бьёрн? Что он делал?
— Наверно, тем же утром вернулся в Грюндарфьордюр. Я пошел искать работу. Не помню, нашел ли что-нибудь. Возможно, нет. Но тогда я рассказал все это полицейским.
Вигдис кивнула. Так оно и было. И то, что он говорил сейчас, совпадало с записями Арни.
— Бьёрн говорил в то утро что-нибудь о демонстрации?
— Да. Рассказал мне все.
— Выглядел он озабоченным? Встревоженным?
Гулли нахмурился и покачал головой:
— Нет. Я ничего такого не заметил, а если и заметил, то уже не помню. Теперь можно вернуть на работу ребят?
Вигдис поняла, что многого от Гулли не добьется без тщательного допроса в полицейском участке, но, может быть, даже и там ничего не выйдет. Главным было найти подтверждение его словам об отдыхе.
— Спасибо за помощь, Гулли, и за то, что уделили мне столько драгоценного времени, — сказала она с подчеркнутой вежливостью.
Вигдис поспешила обратно в участок, чтобы позвонить в «Айсленд экспресс», навести справки о вылете и прилете Гулли. На улице встретила женщину-автоинспектора, сказала ей о переднем колесе машины Гулли. Проезжую часть нужно сохранять незанятой.
Магнус шел по велосипедной дорожке вдоль берега бухты. Папки с делом об убийстве Бенедикта Йоханнессона лежали у него в портфеле. Налетавший с моря ветерок покалывал щеки. Небо было бледно- голубым. Очертания горы Эсья едва просматривались. На гребне ее лежала полоска первого снега.
Магнусу был необходим свежий воздух. Выйдя из кабинета Снорри, он пошел в участок. Объяснил Вигдис, что произошло, взял с нее обещание сообщать обо всем, что они с Арни обнаружат. Весть о том, что Магнуса отстранили от дела, казалось, усилила ее решимость довести его до конца. Магнуса это поразило.
Он подумал, что если она и Арни будут действовать скрытно, то вполне могут добиться успеха. Вот только Бальдур может им помешать.
Магнус злился. Злился на комиссара, на Шарон Пайпер и, что было хуже всего для душевного равновесия, на себя.
На ходу он достал телефон и позвонил ей.
— Пайпер.
— Это Магнус.
— О Виржинии Рожон нет никаких новостей. Ее муж до сих пор не связался с работодателем.
— Черт! Мне очень нужно что-то убедительное, чтобы включить в это дело Исака.
— Получим.
— Может оказаться слишком поздно.
— Почему?
— Комиссару Национальной полиции позвонили из вашего антитеррористического подразделения.
— О Боже!
— Точнее не скажешь.
— Он расстроен?
— Ну это как посмотреть. А вот меня отстранили от дела.
— Что? О, Магнус, прости. Он устроил тебе выволочку?
— Не знаю, что ты имеешь в виду, но он был очень зол. Шарон, зачем ты это сделала? Ведь я просил тебя помалкивать. Я знал, чем это кончится. Думал, могу полагаться на тебя.
— Оставь, Магнус, подумай сам. Я должна была так поступить. Если бы оказалось, что ты что-то обнаружил, я выглядела бы сущей идиоткой, не поставив в известность начальство. Не беспокойся, оно не воспринимает это слишком серьезно, иначе в Рейкьявик вылетел бы чартерный аэробус с нашими руководителями. Сейчас они сосредоточены на голландском следе.
— На голландском?
— Да. Один фермер видел какого-то человека накануне перед покушением. Тот крутился в лесу, откуда велась стрельба. Фермер подумал, что он зашел в лес справить нужду. Полицейские обнаружили яму, достаточно большую, чтобы в ней уместилась винтовка; полагают, она была там закопана. На мотоцикле этого человека были голландские номерные знаки.
— Фермер описал его?
— Сказал только, что на нем была голубая куртка.
— Что имели голландцы против вашего министра? — спросил Магнус.
— В Голландии большая мусульманская община. Хотя, вполне возможно, то был кто-то из
