компании «Баккавёр». На другой дома были поскромнее, с частично закрытым видом на море. Многие из них принадлежали «королям квоты», удачливым рыбакам, начавшим заниматься своим делом в начале восьмидесятых, когда выдавались квоты на вылов рыбы.
Арни остановился у одного из таких домов и позвонил.
Дверь открыла женщина, очень похожая на Харпу, только постарше и пополнее.
— Доброе утро. Меня зовут Арни, я из столичной полиции. Ищу Харпу.
— Здравствуйте. Заходите, — проговорила, хмурясь, женщина. Разуваясь, Арни увидел сына Харпы. Сходство его с покойным Оскаром Гуннарссоном было несомненным.
Мать Харпы, ее звали Гудни, провела Арни на кухню. Ее внук скрылся в гостиной.
— С ней что-то случилось? — спросила Гудни.
— Нет, — ответил Арни. Хотел было добавить: «По крайней мере мы так не думаем», — но сдержался. — Вы знаете, где она?
— Уехала с Бьёрном, своим другом.
— Ну да, понятно. А не знаете куда?
— У нее неприятности?
— Нам просто нужна ее помощь в расследовании смерти Габриэля Орна Бергссона.
— А, вот что. — Гудни нахмурилась еще сильнее. — Нет, я не знаю, где Харпа. Мой муж высадил Маркуса и обнаружил записку. Там говорилось только, что она уехала с Бьёрном на несколько дней.
— Куда — не было сказано?
— Нет.
— Вы с ней общались?
— Нет, — ответила Гудни, продолжая хмуриться.
— А как же Маркус? — спросил Арни. — Ей не хотелось поговорить с ним вчера вечером? Пожелать ему спокойной ночи?
— Нет. Я пыталась дозвониться Харпе на мобильный, но он был выключен.
— Вам не кажется это странным? — спросил Арни.
Гудни вздохнула.
— Да. Несколько. Она всегда звонит, когда уезжает с Бьёрном. Помимо всего прочего поговорить с Маркусом. С ней все в порядке?
— Мы не знаем, — ответил Арни и увидел, как глаза Гудни расширились. — Мы думаем, она в Грюндарфьордюре с Бьёрном. Или была там. Соседка видела, как Бьёрн загружал в пикап припасы. Как думаете, куда они могли поехать?
— Не знаю. Может, на природу? Может, вышли на судне в море? Не знаю.
Арни обдумал ответы женщины. Видимо, она действительно не знала, где ее дочь.
— Как думаете, она ссорилась с Бьёрном?
— Нет. Во всяком случае, насколько мне известно.
Арни приподнял брови. Насколько он знал, пары всегда ссорятся.
— Харпа уважает Бьёрна. Полагается на него. Год у нее выдался очень тяжелый. Сперва она потеряла работу, потом ее друг покончил с собой. Бьёрн все время был ей опорой.
Арни понял, что от матери Харпы больше ничего не добьется. Было ясно, что Харпа не делилась с ней своими тревогами.
— Говорите, записку нашел ваш муж?
— Да.
— Он здесь где-нибудь?
— Да, возится в гараже.
— Можно поговорить с ним?
Гудни повела детектива из кухни к задней стороне дома.
— Он вяжет искусственных мушек, — сказала она. — Увлекается ужением. Выходить в море на лов рыбы больше не может, вот и ловит на удочку. Только что вернулся с севера, провел там несколько дней.
Эйнар, отец Харпы, не походил на нее. Это был приземистый, крепкий мужчина, седоволосый, с голубыми суровыми глазами и знакомым загрубелым лицом человека, проведшего десятилетия в Северной Атлантике.
В его непроизвольной жестикуляции и мимике было нечто наведшее Арни на мысль: он знает о Харпе больше, чем его жена. Визит детектива не был для него неожиданным. Он знал, что у дочери неприятности.
— Не возражаете, если я поговорю с вашим мужем наедине? — спросил Арни.
Гудни помедлила, потом ушла.
Арни глянул через плечо Эйнара и увидел лупу и несколько серых перьев, обернутых вокруг крючка.
— Мне это кажется мало похожим на мушку.
— Вы не лосось.
— Это верно.
— Ловили когда-нибудь на мушку? — спросил Эйнар.
— Нет. Это занятие мне всегда казалось слишком дорогим.
— Оно стало дешевле в последние два года из-за креппы. Но с другой стороны, денег у людей поубавилось. Я больше не могу позволить себе ездить на хорошие реки.
— Ваша жена сказала, вы только что вернулись из поездки. С уловом?
— С небольшим. Когда рыбы не много, задача усложняется, и в этом есть своего рода удовольствие. Если только что-то поймаешь. На этот раз я поймал. Присаживайтесь.
Арни сел на пластиковый стул. Эйнар снял моток проволоки с другого и уселся напротив. Арни оглядел гараж. Места для машины там не было: он был заполнен инструментами и другими вещами, в том числе набором клюшек для гольфа в углу, — представлял собой убежище для труженика на покое, который не может сидеть сложа руки.
— Много ли вам известно? — спросил Арни.
— О чем?
— О беде, в которой оказалась Харпа.
— Какой беде?
Этот вопрос походил скорее на вызов, чем на реакцию обеспокоенного отца на скверные новости. Лицо Эйнара было суровым. Бесстрастным.
— Харпа попала в беду. Думаю, вы знаете об этом больше жены. Мы можем поговорить об этом с ней. Что вам известно?
Эйнар вздохнул.
— Многое. Я недавно завез Маркуса, а она лежала на полу, плаката. Она рассказала мне все.
— Что именно?
На лице Эйнара появилось тревожное выражение.
— Не могу сказать. Пусть сама с вами поговорит.
— Не хотите обвинять ее?
Эйнар пожал плечами. Его широкие плечи напряглись. Он словно окаменел.
— Говорила она вам о Габриэле Орне? О том, что произошло с ним в действительности?
Эйнар не ответил.
— Послушайте, Эйнар. Нам нужно срочно найти Харпу. Мы знаем, что она с Бьёрном. Как думаете, где она может быть?
Эйнар покачал головой.
— Мы знаем, что Габриэль Орн не совершал самоубийства. Знаем, что ваша дочь нанесла ему удар, он упал и стукнулся головой. Я не хочу спрашивать вас об этом, по крайней мере сейчас. Можно поговорить позже. Но мы считаем, что люди, с которыми она была в тот вечер, причастны к убийству Оскара Гуннарссона и ранению Джулиана Листера, британского министра финансов.
На сей раз Эйнар среагировал.
