Ад & Рай

смотри-ка, – оказалась весьма полезная вещь, помогла в организации личного щастья. Хоть в ножки вам кланяйся.

– Сильвупл[72], братец, – усмехнулся Калашников. – Только не употребляй его каждый раз, пожалуйста, – а то Раэль что-нибудь заподозрит.

Он подобрал револьвер Хозяйки. Покинув цех, оба напарника поднялись на второй этаж – там, у перил, было пристроено нечто вроде обзорной площадки. Малинин с интересом осмотрел сверху сцену побоища. Тела усеяли пол, снег в прожекторах отсвечивал ярко-розовым, в воздухе летали обгоревшие перья. Визг, мат и стрельба утихать совсем не желали.

– Вашбродь, у меня тут такой вопрос, – произнёс казак. – А почему у нас в финале всегда слишком крутая разборка? Нельзя ли поспокойнее?

– Я полагаю, вполне можно, – согласился Калашников и пальнул в бедро охраннику, рискнувшему высунуться из-за тельца. – Однако если теоретически допускать, что мы персонажи книги, то другого выхода нет. В нашем с тобой первом приключении мы злодея весьма быстро пришили, и думается, читатели были этим недовольны. Злодеи должны убиваться мощно, масштабно, и чтоб всё вокруг разлеталось к свиньям.

– А, ну тогда другое дело, – успокоился Малинин. – Но почему мы в битве не участвуем? Ух, я бы гадов сейчас… раззудись плечо, размахнись рука.

– Домахался, братец, – некорректно съязвил Калашников. – В руку ты уже в Киркуке пулю словил. Лично я от таких приключений устал – там перестрелка, тут перестрелка, гонка в метро, в библиотеке, в Ерушалаиме, в цитадели. Карусель сплошная. Уморился. Здесь полно народу, небось, и без нас справятся. Там случайно, у убитых термоса нет? Я бы чаю выпил.

Согласившись, Малинин ушёл за чаем.

Он вскоре вернулся – с армейским термосом, сахаром, стаканами и даже блюдечком. Хозяйственно налил Калашникову горячего напитка в пластиковую ёмкость. В морозный воздух, неспешно крутясь, поднялся пар.

– Что-то жарко тут, вашбродь, – пожаловался казак.

– Так литейные печи запустили… – пояснил Алексей. – Братец, подержи блюдечко и пошли обратно, на нашу позицию вон в те холмы, откуда нас Аннушка сдёрнула. Чует моё сердце, добром тут не кончится.

Напарники бегом ринулись вниз по лестнице. Миновав коридор, они выскочили во внутренний двор. Спецназ Преисподней собирал оружие погибших, у стены с поднятыми руками дрожали от холода пленные фотомодели. Задержавшись на секунду возле командира, Калашников шепнул пару слов на ухо: лицо у того вытянулось, он завопил в мегафон солдатам:

– Ко мне, вашу мать! Все срочно ко мне!

Калашников и Малинин не стали дожидаться финала сражения.

…Вокруг статуи тельца сгрудились не больше двадцати охранников и столько же гостей The Darkness, сохранивших верность Хозяйке. Бессмертие ангелов служило преимуществом, но любая их атака отражалась шквалом огня. Терять смертникам было нечего. Пули впивались в тельца – золото, как мягкий металл, с чмоканьем поглощало свинец. Раэль, сменив рожок автомата, подозвала начальника отряда падших. Тот молодцевато щёлкнул сложенными крыльями. Они обменялись короткими фразами на арамейском.

– Всё готово? Жар достаточный?

– Да. Пора начинать?

– Подожди секунду. По закону Небес я обязана дать ей шанс.

Падшие прекратили стрельбу.

Раэль вышла на середину цеха, морщась от сильного жара.

– Сдавайся, – сказала ангел звонким голосом. – Отдай документы – и исчезни. Клянусь Голосом, хоть он и не любит клятвы… я не буду тебя преследовать.

Пуля прошила ей крыло – по перьям растеклась алая кровь.

– Да лучше я сдохну, – отчеканила хозяйка. – Зато – вместе с НИМ.

– О’кей, – равнодушно сказала Раэль. – Твоё предложение принято.

Она воспарила – это был сигнал. Ангелы открыли печи. На пол потекло расплавленное золото: то, что было предназначено к производству сотен тельцов, идолов для каждого города. Волна жидкого металла хлынула, как цунами. Охранники, не успевшие увернуться, превратились в живые костры. Половина армии Хозяйки сразу же растворилась в золоте. Карабкаясь по лесам, люди старались влезть как можно выше, на голову тельца, чтобы уберечься от шипящей смерти. За долю секунды они из друзей стали врагами – каждый думал только о себе. В рукав Хозяйки судорожно вцепилась вчерашняя соратница, Настасья, пытаясь стащить её вниз. Та нанесла удар в нос, и девушка с визгом рухнула в булькающий металл. Жижа накрыла её с головой – волосы загорелись, лицо превратилось в застывшую маску из золота. Оседлав один из рогов тельца, хозяйка вдруг почувствовала лёгкое колебание… и её сердце судорогой поразил дикий, животный страх.

Телец оседал. Он тоже плавился.

Волна кипящего золота поднималась. У верхних ярусов идола шла драка на кулаках – охранники лезли вверх, спихивая фотомоделей, а те, отчаянно визжа, пускали в ход ногти и зубы. Поскальзываясь на золоте, люди срывались с лесов и исчезали в волнах металла, чтобы выплыть неподвижными золотыми статуями. Телец кренился набок, как подбитый подводной лодкой боевой линкор. Хозяйка вцепилась в рог одной рукой – другой она стреляла, целясь в Раэль. Пот, мешаясь с косметикой, стекал по обеим щекам: она ничего не хотела сейчас, кроме смерти ангела.

Телец почти расплавился, превратив цех в бассейн. Одежда последних соратников Анны Дариуш вспыхнула, шипя искрами, – они утонули в кипящем золоте. Металл уже подбирался и к ней: отступать было больше некуда. Хозяйка выпрямилась, отбросив бесполезный револьвер.

– Я люблю тебя, – сказала она тому, что осталось от тельца.

Закрыв глаза, раскинула руки – и скользнула вперёд. Девушка стремительно погрузилась в металл по самый подбородок, не издав ни единого звука. Жидкость попала ей в рот, в шоке от боли, Анна Дариуш закашлялась, захлебнувшись золотом, залившим гортань. Тело исчезло в горящих волнах. Раэль перекрестилась, начав читать отходную молитву.

Ночь сотряс чудовищной силы взрыв.

Калашников и Малинин увидели, как здание завода подбросило вверх. В оранжевом круге огня оно развалилось на части, как сломанная игрушка. Землю выгнуло, с веток елей посыпались хлопья снега. Над головой Малинина, свистя, пронесся весьма приличный кусок каменной трубы.

– Ну, чудненько, – подвёл итог Калашников, глотнув чая. – Я не сомневался, что рванёт. Объективно говоря, в таких разборках всегда объект взрывается, хотя и непонятно, почему. Наверное, так масштабнее. Но это наш плюс. Теперь миссия Ада закончена – документы про ДНК Кудесника сгорели.

Малинин культурно взял с блюдечка кусок сахару.

– Лично мне нравятся столь крутые разборки, – заметил он, хрустя рафинадом. – Стоишь себе в стороне, за всем наблюдаешь. Почему раньше так не было? Конешно, в классическом боевике злодей должен ожить для последнего рывка, но в эвдакой заварухе, по-моему, и мамонт не выживет.

Прозвучал второй взрыв: оба интуитивно пригнулись.

– Раэль хорошая баба, – мечтательно сказал Малинин. – Вот как на духу, жалко, что не живу в станице. Забрал бы её к себе… она б корову доила, пироги пекла. Детишек бы, что ль, таких с крыльями, десяток нарожали…

– Что-то, братец, тебя подозрительно тянет на духовных лиц, – резонно подметил Калашников. – Я помню рассказ, как ты попадью в станице соблазнил, и за это тебя в Ад определили: ибо греховным сексом ты погубил свою душу. Вижу я, печальный случай ничему тебя не научил, да и ладно. Должен же ты, в самом деле, поиметь свою… ээээ, любовную линию. А мне пускай Алевтину срочно вернут. Я с ума схожу… так хочу её увидеть…

Малинин восторженно обозревал догорающие руины.

– Дождался, наконец-то. Любовь, как у людей. Я даже пить брошу!

– Что!? – несказанно удивился Калашников.

…Хлопая обгоревшими крыльями, подняв рой огненных искр, рядом с ними приземлилась Раэль. Её