ручеек, ныряющий под ограду. Он снабжал базу водой.
Многометровый слой камня не позволял противнику обнаружить Чистый исток. Его почти невозможно уничтожить снаружи, даже если сбросить бомбы и завалить выходы тоннеля, внутри все уцелеет.
Донеслось гудение. Над оградой поднялся темный дым, остро запахло соляркой, и броневые плиты перед нами раздвинулись. Мобиль вкатил в крытый шлюз, остановился. С гудением створки сомкнулись позади. Где-то вверху раздались голоса, загудели дизели, позади лязгнуло, и все стихло.
Только сейчас сидящие со мной в машине братья немного расслабились – Ильяс, все время контролировавший дорогу позади, сел ровно и опустил автомат, водитель подул на вспотевшие ладони. Брюч, оглянувшись, сказал:
– Ты легко отделался, брат-майор: контузия и рана на руке… Это потому, что находился в задней части гондолы.
– Так и было, – кивнул я. – Что теперь, брат-лейтенант?
– Сейчас будет проверка, без нее обратно не впускают даже нас. Надеюсь, твои данные есть в нашей счетной машине.
Я молча кивнул. Для безопасности это место отрезано от коммуникаций, у него нет связи даже с постоянно обновляемой базой данных Синода – в счетной машине местного командования просто содержится информация на людей, которые допускаются внутрь. Два периметра защиты, курьеры Синода имеют право проходить за первую линию безопасности. Но я-то не курьер… то есть все же курьер, но – особый.
Впереди клацнуло, вновь загудели дизели. Водитель включил фары и медленно тронулся с места, направив машину в открывшийся проем. Проехал метров десять и остановился, заглушил двигатель, чихнувший напоследок клубом черного дыма.
Мы оказались примерно на середине тоннеля. Освещение здесь было тусклое, прямые солнечные лучи никогда не попадали сюда. Прохладно, сыро… В дальнем конце свод становился ниже, и в конце концов тоннель превращался в каменную трубу не более двух метров высотой, полностью перегороженную стальной плитой. Скорее всего, с другой стороны ее покрывают маскировочные панели «под камень». Под ногами мелкий щебень, раскатанный в более-менее ровную поверхность. Справа доносилось журчание воды, слева под каменной стеной стояла сколоченная из бревен коробка с окнами – стандартный блок, включающий служебные отсеки центра управления базой и жилые комнаты. Рядом был еще один, складской, без окон, за ним к стене примыкала казарма.
Тихо. Потому что каждый при деле. Мобильных патрульных групп, разъезжающих по округе, три, ну, четыре от силы; два солдата в шлюзе, трое на боевом дежурстве в центре управления базой. Еще двое в наряде по столовой – втянув носом сырой воздух, я ощутил запах вареного мяса.
Гарнизон базы человек пятьдесят максимум. Не густо, но и не мало, учитывая выгодность позиции. Безбожным диверсантам сюда не пробраться, да и массированную атаку Карбона легко отразить, ведь контролировать придется лишь одно место, через которое мы въехали на территорию. Пошарив взглядом по стенам, я не смог найти вход в мастерскую Ростислава Франца, которая пряталась в естественных пещерах возле тоннеля. Хотя, возможно, она между жилыми блоками, торцами почти примыкавшими к стене? То место отсюда видно не было.
– Вылезай, брат-майор, – Брюч выпрыгнул из машины, одернул форму.
Дверь командно-жилого блока распахнулась, и на пороге показался высокий седовласый человек.
Полковник Георгий Иванович Победоносцев – его легко узнать по шраму на щеке. Я видел фотоснимки. Старый, закаленный боями воин Святой Церкви, наверняка недовольный тем, что сидит в этой дыре, когда другие сражаются с отрядами Карбона лицом к лицу. Что-то он там натворил в прошлом – кажется, высказал генералу Грюгеру из Синода все, что о том думает, и загремел в командиры научной базы, где время тянется как резина, все окружение – несколько десятков бойцов, связи с внешним миром почти нет, врага нет…
На Победоносцеве была ряса, подпоясанная черным кожаным ремнем, массивный золотой крест на груди, на ремне – кобура с пистолетом и кортик. Под рясой снизу виднелось черное галифе с ярко-желтыми лампасами.
Позади полковника в дверях возник плечистый молодой офицер в бледно-зеленой форменной рубахе и тщательно выглаженных брюках-галифе с зелеными лампасами, заправленных в сверкающие лаком сапоги. На коротко остриженной голове – пилотка с крестом вместо кокарды, на ремне пистолет.
– В чем дело, Брюч? – Победоносцев быстро подошел к мобилю. Движения у него были порывистые и резкие, а лицо – сухое, со впалыми щеками. – Почему нарушил инструкции?
– Брат-лейтенант действовал, исходя из сложившейся ситуации, – я шагнул навстречу полковнику. – Майор Захар Самосудов, оперативно-разведывательный отдел СС автокефальной корпорации Святая Церковь Господня.
Полковник смерил меня взглядом:
– Молод для майора.
– В разведке быстро делают карьеру во славу Господа нашего. – Я оглянулся на ворота. – Полковник, нам нельзя терять время. Дирижабль, на котором…
Он махнул рукой, оборвав меня, и обратился к Брючу:
– Докладывай, лейтенант.
Тот пересказал случившееся, как меня нашли, упомянул судно Карбона в Черном море. Я заметил, что стоящий в дверях отутюженный офицер не спускает с меня глаз и держит ладонь на кобуре. Кто он, особист или дежурный по базе?
Победоносцев слушал внимательно, лицо его ничего не выражало. Когда Брюч закончил, он лишь сказал «за мной» и зашагал обратно. Мы поспешили следом.
Все-таки особист, решил я, когда отутюженный посторонился, пропуская нас, и пошел рядом. Дежурный не покинет пост управления. Начальник особого отдела базы был тщательно выбрит, подтянут… как-то слишком уж тщательно выбрит и чересчур подтянут – вид из-за этого у него был немного показушный, будто на парад собрался, не хватало только наградных планок на груди и белых перчаток.
Сапоги полковника, особиста и лейтенанта громко скрипели, когда мы вошли в кабинет. Победоносцев сразу открыл сейф, вынул поблескивающую металлическую карточку и вставил в прорезь счетной машины, стоящей на стойке у стены.
– Майор, ты знаешь, что делать.
Я шагнул к стойке и замер, обратив лицо к широкому круглому объективу счетной машины. Тот мигнул светом, раздался щелчок. Машина – большая, кубическая, с хромовыми панелями и большими круглыми кнопками – погудела, потрещала… Я ощутил на себе пристальный взгляд особиста. Раздался щелчок – приемное устройство выбросило вставленную в него карточку.
Полковник молча присел на круглый табурет перед компьютером.
За спиной у него была железная дверь. Я прикинул, где вход в кабинет, как идет коридор, по которому мы попали сюда… Получается, за этой дверью должна быть каменная стена… То есть – проход в стене. Куда он может вести? В мастерскую Ростислава Франца, больше некуда.
Над дверью висели большие громко тикающие часы, они показывали: 14.35.
Победоносцев сцепил пальцы, глядя на счетную машину. Та щелкала и гудела, на боковой панели медленно вращались металлические кольца с нанесенными на них цифрами и буквами, ползла планка с прорезью…
– Ключ, – бросил Победоносцев.
– Что? – не понял я.
– Твой ключ, майор.
– Ключ-пластина, – требовательно подсказал особист Лавр. – Идентификатор.
Я машинально хлопнул себя по нагрудному карману, полез в боковой на плече, но там рукав был распорот Брючем, когда он занимался моей раной.
– Остался в дирижабле, – сказал я.
Секунду полковник в упор смотрел на меня, потом встал и прошел к столу.
– Лейтенант, позовите сюда рядового. Изолируйте майора, пока не найдем его идентификатор.
– Полковник! – я шагнул следом. – Чистый исток под угрозой. Я должен немедленно увидеть Ростислава
