лицо солнцу. Да, это так. Надеяться больше не на что. Они пошли ва-банк – и проиграли все…
– Смерти! – Агасфер, обливаясь слезами, обхватил колени ангела. – Умоляю… смерти! Вы тоже живете вечно – ты-то должен знать, как же это херово! Пусть прислонится к стене хоть сто раз… я слова Ему не скажу!
Аваддон отстранил бородача более жестко, чем следовало.
– Ты должен просить не меня, – равнодушно ответил он. – Прощайте.
…Он вернулся к Агаресу: очумевший от страсти демон, забыв, что они находятся в публичном месте, обеими руками тискал Светлану за грудь.
– При живом-то муже, – укоризненно сказал ангел, кривясь от смеха. – Ну что, брателло? Может, это мне теперь на стреме у шалаша постоять?
Светлана оторвалась от губ демона. Обернувшись к Аваддону, она уже знала, что ответит, и у нее захватывало дух от собственной смелости. «Хотя, ну какая же это смелость? – мысленно признавалась себе
– Я хочу вас, – охрипшим, прерывающимся голосом произнесла она. – Обоих сразу. Прямо сейчас. Умираю, как хочу. В гробу я видела все последствия.
К ее удивлению, первым на предложение отреагировал ангел.
– Какой «хочу»? – скептически хмыкнул он. – Ты же на ногах еле стоишь.
– Да, – достойно парировала Светлана. – Но лежать-то еще могу!
– Отлично, – легко, без колебаний согласился ангел. – А я-то извелся – как мне к тебе на предмет свидания подкатить? Плохо, конечно, что романтика пройдет в обществе сводного брата, коего я с детских лет терпеть не могу. Да и он меня тоже… но это лучше, чем ничего. Апокалипсис все спишет.
Демон хмуро молчал – кажется, он испугался порыва Светланы. Весь цинизм Агареса куда-то выветрился: он смотрел на
– Я не настаиваю, – буркнула она, обвиняя себя во всех грехах.
– Нет-нет, – поспешно ответил Агарес. – Ты не так поняла. Скажи мне честно – ты ДЕЙСТВИТЕЛЬНО, НА САМОМ ДЕЛЕ хочешь нас обоих?
– Ну, так еще бы! – взвилась Светлана. – Ты где работаешь – в Аду или в институте благородных девиц? Нет, вот почему все мужики такие – что в нашем мире, что в загробном? Вы снимаете порно: типа любая женщина только и мечтает, чтобы дать по первому предложению. Но если это происходит в реале, так сразу начинаете краснеть, бледнеть и заикаться!
– Причем это касается исключительно демонов, – ехидно вставил Аваддон.
– Стоп-стоп-стоп, – протянул руку Агарес. –
– Иди ты на хер, – весело ответил ему Аваддон. – Нет, я тоже хочу греховной любви. Нет такого ангела, который хоть на минуту не мечтал бы стать падшим. Кстати, ты будешь смеяться. У нас в «Балчуге» тоже пункт.
– Ага, только люкс вам хрен кто выделит, – цинично ухмыльнулся демон. – Для этого связи блатные нужно иметь – все ж Россия-матушка, как-никак.
Он по-хозяйски обнял Светлану за плечи.
Ангел решил, что ему тоже хорошо бы обнять
Малх тоскливо посмотрел вслед бывшей супруге, удаляющейся вместе с ангелом и бесом, – они совсем не думали о тех, кто остается здесь навсегда. Удивительно, но его мучил психологический факт: он лопухнулся, поступил в традиции Картафила, не дослушав до конца очень важную информацию.
Правда, что изменилось бы, поступи он иначе?
– Блядь, – неопределенно заметил Малх, имея в виду то ли в целом ужасно сложившуюся для них неделю, то ли аморальное поведение Светланы.
Агасфер откашлялся, достав гаванскую сигару. Ему уже было стыдно за свое поведение. Душа провалилась в пустоту. Совсем как в ту минуту, когда он пожалел побеленную стену дома, чтобы к ней прислонился забрызганный кровью бродяга – с деревянным крестом на истерзанной бичами спине.
– Пива? – спросил он, бесцельно созерцая развалины Кремля.
– Лучше водки, – тускло ответил Картафил. В его мозгу ярко всплыла сцена, как царь Фригии, сидя за столиком в кафе Стамбула, превращает в золото солонку и сахарницу. – Мидас, я полагаю, на нашу пьянку уже не придет.
Они ушли в один из трактиров: уцелевший потому, что тот находился в подвале. Сев за столик в углу, спросили графин водки. Потом последовал второй, и третий, и шестой. Они пили всю ночь, без перерыва, потому что хотели быть пьяными – в стельку, вдребезги, в ноль, до поросячьего визга.
Но никак не могли напиться…
Апостол робко присел на облако – оно показалось ему неожиданно жестким, как старая кушетка. Разговора он ждал с прошлого воскресенья. Наконец-то Бог, отложив дела, принял его, причем обещал поговорить с ним от имени сына. С отцом Иоанн всегда смущался: седая борода, грозный голос, сверкающий нимб кого хочешь заставят глотать слова, забывая смысл визита. Иисус проявился на соседнем облаке – так естественно, будто его фигуру сформировал туман. Ноздри Иоанна обоняли легкий, кружащий голову запах карамели. Заложив ногу на ногу, Бог хитро улыбнулся Иоанну, сделав гостеприимный жест.
– Ты чего в углу жмешься? Садись ближе, а то прямо не узнаю тебя.
Иоанн покорно последовал совету. С благодарностью приняв из рук Иисуса чашку чая, он возлег на облако, принявшее форму дивана.
– Итак, все почти закончено, – подытожил Иисус, щелкая молнией между пальцев. – Спасибо, что не проговорился о моих планах. Впрочем, я в тебе никогда не сомневался – еще со времен грота у Гефсиманского сада. Пришлось, конечно, немного поиграть в шпионов. Но думаю, тебе и самому понятно: при условии обычного обличья за мной непременно увязался бы кто-то из праведников за автографами, с философской беседой и так далее. Ты знаешь, как утомляет эта популярность.
Апостол молча согласился – ибо он действительно это знал.
– А вот в голубом покрывале меня никто не застукал. – Иисус сбросил молнию обратно в облако. – Мало ли тут женщин ходит? Закутался, мелкая походочка, паранджа – ну чем не Афганистан? Слава мне, даже Ной ничего не заподозрил: а у него опыт в интригах будь здоров.
– Господи, – прошептал Иоанн. – Допустим, мы сохранили это в тайне. Но что будет дальше? Мне, честно говоря, неудобно от нашей затеи.
– И мне неудобно, – охотно согласился Иисус. – Мы с тобой заварили такую кашу, что нас вряд ли кто поймет. Но, по-моему, оно того стоит. Мнений на совете было множество, и мне все объясняли, что так делать не следует, в том числе и ты сам. Однако теперь ты видишь результаты. Это бардак какой-то, а не Апокалипсис. Признай – я ведь был прав.
– Ты всегда прав, Господи, – поспешно сказал Иоанн.
Иисус поморщился.
– Слушай, – ответил он. – Мне такая логика не нравится. Мы ведь не в спецназе, а я не генерал. Я хочу, чтобы человек сам понял, что ошибался. Приказать я и раньше мог, все бы толпой побежали выполнять. Но разве это хорошо? Неужели я умер за то, чтобы мир представлял собой вотчину солдафонов? Ты помнишь, сколько раз мы беседовали, ты сомневался, а я тебя убеждал – там, в Иерусалиме? Время для Апокалипсиса
