Утром мы спустились в русло и поехали по нему, надеясь где-нибудь пробиться через пески, но чем дальше мы ехали, тем становилось труднее. Берега русла были обрывисты, и выход из него едва ли был возможен. Кроме того, дно русла было очень мягкое и сырое, так что машины начали непрерывно вязнуть, рискуя провалиться в какую-нибудь трясину. До сих пор нам еще не встречалось место, производившее столь гнетущее впечатление: высокие мрачные берега русла были заметены песком, кругом царило полное безмолвие. Будто мы въезжали в какое-то сказочное темное царство, где живет Змей Горыныч. День был пасмурный, и оттого в русле казалось еще темнее. Русло было словно чудовище, которое разинуло пасть и готовилось поглотить смельчаков, дерзнувших ступить туда, куда давно не ступала нога человека.
Мучительно было сознавать полную беспомощность перед песками. Но как можно их преодолеть? Ясно было только одно: в 25–30 километрах — Эргиль-Обо, куда мы должны пробиться любой ценой.
Волей-неволей пришлось повернуть из русла назад. Попытка объехать пески справа также ни к чему не привела. Тогда предприняли дальний северный обход. Мы вернулись к Хоничин-Хуралу и, проехав еще несколько на север, снова повернули на восток, неожиданно попав в Айл-Баян-Сомон, недавно созданный и потому еще не нанесенный на карту. Жители отказывались быть нашими проводниками. То ли они знали, что машины здесь не смогут пройти, то ли не хотели указать нам путь, боясь беспокоить кости 'драконов'.
Из Айл-Баян-Сомона отряд рассчитывал пробраться далее на восток до Хубсугул-Сомона, откуда в направлении Эргиль-Обо имелся через пески надежный автомобильный накат. Но километрах в 10 от сомона мы вынуждены были остановиться, так как впереди были громадные озера — лужи, образовавшиеся после дождей и затопившие все низкие участки на протяжении нескольких сотен квадратных километров. Сливаясь, они превращались в море, которое, казалось, не имело границ.
Мы, по-видимому, попали в ловушку, из которой не было никакого выхода: к северу — вода, к югу — пески; и то и другое непроходимо. Наши грустные размышления были прерваны сильным ливнем, который только увеличил количество воды в озерах. Без всякого определенного решения мы повернули назад, чувствуя, что положение становится критическим. А ведь необходимо было сохранять полное спокойствие духа и упорно искать выход. От правильности решения зависела судьба отряда. Силы же наши постепенно таяли: горючего оставалось совсем мало.
Немного не доезжая Хоничин-Хурала, мы с Прониным обнаружили, что 'Дракон', шедший сзади, куда- то исчез. Мы прождали его с полчаса, пока не стемнело окончательно, но не было слышно мотора, не было видно фар. Пришлось ехать образно на розыски 'Дракона', которого вскоре и обнаружили, но в какой странной позе! — он, подобно какому-то неуклюжему гигантскому зверю, сидел, именно сидел, зарывшись задними колесами в русло, насколько позволял кузов. Пришлось немало повозиться, прежде чем с помощью 'Дзерена' и всех людей нам удалось его вытянуть.
Утром, обсудив наше неприятное положение, мы решили попытаться пробиться через пески еще раз, воспользовавшись ливнем, который должен был уплотнить пески. Едва мы начали свое путешествие, как я почувствовал, что 'Дзерен', на котором я ехал, куда-то плавно погружается. Это произошло в том же русле, где провалился вчера 'Дракон'. Теперь точно в такой же позе сидел 'Дзерен'. Безбородов же благоразумно переехал русло повыше. Снова пришлось потратить не менее часа, чтобы вызволить 'Дзерена'. Оказывается, водоносный горизонт был совсем близко от поверхности, и после сильного дождя он представлял собой подобие плывуна, хотя дно русла сверху было покрыто твердой коркой.
Выбравшись из злополучного русла, мы заметили одинокую юрту и направились к ней в надежде, что, может быть, удастся уговорить ее хозяина быть проводником, и не ошиблись: за щедрое вознаграждение хозяин юрты, превосходно знавший местность, взялся провести нас к Эргиль-Обо.
Проехав мимо Айл-Баян-Сомона, машины взяли курс на северо-запад, в направлении Улцзэйту- Хурала. Путь проходил по пескам, поросшим мелким саксаулом. После вчерашнего ливня машины шли легко на второй скорости, а местами даже на третьей. Пески сменились ровным, довольно твердым плато, по которому мы быстро добрались до Улцзэйту-Хурала.
Монастырь Улцзэйту-Хурал расположен у северного подножия невысокой гряды, — за которой было Эргиль-Обо. Сам монастырь, сравнительно небольшой, стоит на левом берегу сухого русла, вероятно, некогда наполненного речной водой, а теперь дождевой. По-видимому, когда-то здесь был оазис, от которого сохранилась и доныне целая роща хайлясов. На берегу русла находился превосходный колодец, защищенный от песка и пыли будкой, внутри которой имелось механическое приспособление для черпания воды. В самом монастыре обитателей не оказалось, но чувствовалось, что здесь кто-то живет, так как развалин было мало, а во внутренних дворах подметено. На многих дверях монастырских построек висели замки.
От монастыря на юго-восток, т. е. в направлении Эргиль-Обо, шла старинная караванная тропа. Эргиль-Обо, таким образом, было узловым пунктом, где сливались две караванные тропы — одна с запада, по которой мы пытались пробиться сначала, а другая — с севера, по которой ехали теперь. Машины сильно вязли в глинистой почве, пока неожиданно 'Дзерен' не остановился вовсе. Василий Иванович объявил: 'бензин бахкуй', т. е. бензина нет. Наш проводник не на шутку перепугался от такого сообщения, но я поспешил его успокоить, объяснив, что бензина нет в баке, но он есть в бочке на машине. Однако проводник успокоился и повеселел лишь тогда, когда машина заправилась и мотор заработал.
Глины сменились глубокими песками, и нам пришлось бросить тропу, которая, кстати, тут же терялась в песках, и взять влево — в объезд. С подъемом вверх пески становились глубже и мягче, но машины все еще шли на второй скорости. Так проехали мы еще несколько километров, пока не началась полоса, шириной около километра, настоящих барханов, но небольших. Страшно подумать только, чтобы тяжело нагруженные трехтонные машины смогли бы преодолеть, да еще в подъем, барханы. Нужно сказать, что в тот момент мы сами не верили себе, что машины пройдут, хотя участок был и небольшой.
Лицо проводника тоже стало напряженным, чувствовалось, что он волнуется, хотя, как всякий восточный человек, и умел скрывать свое волнение лучше нас. Теперь решалось: 'быть или не быть!' Любой ценой нам надо было преодолеть эти пески, ибо назад пути уже не было: бензина оставалось совсем немного. И машины, включив первую скорость, под яростный рев моторов медленно поползли на перевал. Напряжение достигло крайнего предела: хотелось подтолкнуть машины, чтобы их не засосали эти страшные пески. Но пески, обильно смоченные водой, были теперь смирные и, как в сказке: 'расступились и пропустили нас', о чем невозможно было даже мечтать в сухую погоду. Барханы сменились обычными, мягкими в сухую погоду, песками, которые мы преодолели довольно легко — через километр пути машины коснулись колесами перевальной площадки, на которой стояло обо. Эргиль-Обо было перед нами как на ладони — к нему оставалось только спуститься. Многократное 'ура' возвестило о нашей победе.
Здесь проводник, которого мы горячо поблагодарили, распрощался с нами и, взвалив захваченное седло на плечи, отправился обратно в монастырь, рассчитывая там у своих знакомых взять лошадь. Мы же, немного постояв на перевале, начали спуск к Эргиль-Обо, до которого оставалось теперь по прямой не более 15 километров. Солнце начало садиться, и мы заторопились в надежде сегодня же добраться до обрыва.
С этой стороны перевальчика также шла полоса барханных песков, но машины преодолели ее легко, так как катились вниз. Километров через пять мы уже спустились на равнину, идущую к подножию Эргиль-Обо. Однако дно котловины настолько раскисло, что машины начали поминутно 'садиться'. Тем временем стемнело. Волей-неволей пришлось остановиться на ночлег.
С утра, это было 27 августа, все вокруг окутал необыкновенно плотный туман, скрыв от нас и Эргиль-Обо. Будто все злые силы объединились, чтобы не дать нам добраться до Эргиль-Обо. Но вот часам к 10 утра туман начал понемногу рассеиваться, а вместе с тем и вырисовываться обрыв. Он имел какой-то зловещий вид в серой дымке, сквозь которую тщетно пытались пробиться красноватые лучи солнца,
