После Тонхил-Сомона дорога, извиваясь, поползла в ущелье к перевалу. Здесь тоже оказалось немало виражей и при подъеме и при спуске, но они не были столь страшны, как на перевале Дуту-Даба. Проехав горы, мы очутились в котловине с озером Ихэс-Нур. После Тонхил-Сомона автомобильная дорога кончилась, и нам приходилось ориентироваться на тропу или редкие автомобильные следы, шедшие в нужном направлении. Мы поехали в объезд озера с левой стороны, прижимаясь вплотную к воде, так как кругом были кочки, а выше — непроходимые для машин рытвины и промоины.
Преодолев неприятный участок пути, мы выбрались в зеленую долину, поросшую мелкой акацией. Мягкий зеленый бархат травы был куда приятнее жестких кочек и сухих русел, которые мы только что миновали. Проехав километров 30 по этой долине, мы остановились на ночлег. Слева невдалеке возвышалась величественная Цасту-Богдо, а у ее подножия виднелись красноватые обрывы предположительно пермского возраста. Если это были континентальные отложения, то они представляли большой интерес: в них могли находиться остатки древних позвоночных[23] . Все же мы решили сейчас не останавливаться всей экспедицией, а организовать сюда потом небольшой маршрут из лагеря, поскольку конечный пункт нашего пути был уже недалеко.
Утром мы продолжили наш бездорожный маршрут, держась северо-западного направления, в расчете выйти на автомобильный тракт Улан-Батор — Кобдо. Вскоре показался поселок — это был Дарби-Сомон. До кобдоского тракта оставалось не более 30 километров. Первые две трети пути машины катились по автомобильному накату, проложенному по ровной степи, и мы уже радовались быстрому и легкому выходу на кобдоский тракт, светлая полоса которого хорошо теперь была видна в бинокль, как вдруг автомобильный накат незаметно растворился, и мы очутились в дэрисовом кочкарнике. Выхода не было, и пришлось проламываться напрямик. Это была ужасная езда, пока машины не вырвались на тракт, у самого подножия хребта Бумбату-Хайрхан.
Проехав около 20 километров по кобдоскому тракту, мы увидели юрты и расспросили местных жителей о 'каменных костях'. Они показали нам в сторону Бумбату-Хайрхана, у подножия которого тянулась полоса желтых и красных обрывов. Но либо жители не знали точно, либо мы не смогли их понять, только местоположение конкретного пункта с костями для нас так и осталось неясным. Мы отъехали два-три километра за юрты и остановились на отдых в маленькой рощице, по которой протекала небольшая речушка с прозрачной холодной водой. Отсюда в бинокль обрывы были превосходно видны, но с какого места начать поиски?
После обеда мы вернулись к юртам, расположенным в центре Дзергенской котловины, и направились отсюда прямо на север — к светло-серым обрывам. На поверхности первого же холма, к которому мы подъехали, оказались кости — целая россыпь зубов, фаланг и других костей гиппарионов и носорогов. Значит, здесь было местонахождение гиппарионовой фауны. Пройдя еще с километр по обрывам, я заметил в склоне одного из них торчащий скелет какого-то крупного животного. На самом же деле это было скопление черепов и различных костей скелета сразу нескольких носорогов. Ясно было, что экспедиция наткнулась на местонахождение, в котором сразу же можно ставить раскопки. В полкилометре отсюда разбили лагерь, неподалеку от которого в русле выкопали колодец. Топливом нам служил сухой ивняк, росший по руслу выше.
Через день после нашего прибытия сюда приехал из юрт арат и рассказал нам, что он видел вчера вечером две такие же, как у нас, машины, но со зверями на дверцах кабин. Они прошли дальше на запад.
Это могли быть только наши машины. На их дверцах была нарисована голова саблезубого тигра, которого арат никак не мог описать, потому что он не знал такого зверя. На своих машинах мы еще не успели нарисовать эту эмблему, благодаря которой мы всегда могли бы точно знать, где проходили наши машины. В прошлые годы вместо такого знака были надписи на бортах машин.
Я не на шутку забеспокоился: стало быть, начертанная на песке стрела, где мы свернули с дороги к обрывам, осталась незамеченной Ефремовым, и он проехал мимо. Необходимо было догнать наших, и через 15 минут на 'Дзерене' началась бешеная гонка за прошедшими машинами. Я знал, что Ефремов поднимет свой отряд рано утром, и 'Волк', на котором он любил ездить, ходит так же быстро как 'Дзерен'. Пронин использовал все свое искусство и, как говорят, 'выжал из машины все' чтобы догнать наших. Но тщетно! Километры летели за километрами, а никаких признаков машин не было Через час мы влетели в Дзерген- Сомон и узнали что наши машины прошли 'недавно': под этим монголы понимают часто неопределенное время — от нескольких минут до суток, не нуждаясь в своей кочевой жизни в особенном
Только проехав более 100 километров, уже почти под Кобдо. нам удалось нагнать машины. Налицо была явная несогласованность в действиях, и Иван Антонович обрушился на меня за указатель, сделанный в виде стрелы, а не фундаментального обо, и обвинил заодно в легкомысленном необследовании Шаргаин-Гоби.
Что касается злополучной стрелы, то, как потом мне рассказал Вылежанин, они проезжали мимо нее в темноте, и водителю не было ее видно, так как она была справа от дороги, а утомившийся Ефремов 'клевал носом' и потому тоже ее не заметил. Правда, тяжелым упреком оставалась Шаргаин-Гоби, хотя в возникшей ситуации, как я описал выше, мы не смогли ее обследовать. Недавно там побывали наши и польские геологи, сообщившие, что в описанных обрывах Шаргаин-Гоби костей нет.
По прибытии в лагерь Ефремов немедленно отправился на раскопки. Если вначале Эглон храбро заявлял, что раскопает местонахождение в два дня, то теперь он требовал 20, так как костей была уйма. Малеев, занимавшийся в первые дни разведкой, тоже переключился на раскопки в помощь Эглону и Преснякову. Но поле деятельности оказалось столь обширным, что работы хватило бы не на трех палеонтологов, а по крайней мере на 10 специалистов. В гребне каждого холма торчали черепа и другие части скелетов позднетретичных млекопитающих: носорогов — хилотериев, трехпалых лошадей — гиппарионов, жираф, хищников и других животных.
По своим масштабам это местонахождение, названное нами Алтан-Тээли по существовавшему когда- то поблизости сомону, имеет колоссальные размеры и является одним из крупнейших в Азии после знаменитых Сиваликских местонахождений в предгорьях Гималаев — самых крупных во всем Старом свете. Местонахождение Алтан-Тээли образовалось в предгорной впадине. Тысячи животных, попавших в захоронение, погибли, вероятно, во время какого-нибудь стихийного бедствия, например, наводнения, послужившего вместе с тем и причиной быстрого осадконакопления: потоки, образующиеся при наводнении, выносят и отлагают в течение короткого времени большое количество ила, песка и более крупного материала. Таким образом, создались благоприятные условия для захоронения.
Мы решили копать столько, сколько смогут поднять наши четыре грузовые машины. Прошла только неделя нашей работы на Алтан-Тээли, а у нас уже было тонн восемь коллекций, которые при дополнительной таре и транспорте могли бы быть многократно увеличены.
Новожилов нашел кости динозавров, свидетельствовавшие о наличии здесь мезозойских отложений, по-видимому, меловых, что представляло интересную новость и для нас, и для геологов. Пока шли раскопки, мы с Новожиловым совершили два небольших разведочных маршрута: он в район Цасту-Богдо, где действительно оказались пермские континентальные отложения с большим количеством окаменелых деревьев, а я — на гряду Оши, в район Больших озер.
