— Будем растаскивать — чтоб дорогу освободить. Мы с Андреем — на прикрытии с БТР, Серега — пулемет, держишь заднюю полусферу. Пятая и шестая тройки — оттаскивают, третья и четвертая — на прикрытии, меняются через десять минут — направление на вон ту маталыгу [1], что к нам ближе, резерв — у кормы БТР[2] — дает расклад Ильяс.
— Мне что делать? — спрашиваю у него, когда он лезет на БТР.
— На тебе ракеты. Если вдруг что нештатное — давай ракету. И посматривай по сторонам. Внимательно!
— Ильяс — как бы не укусили таскателей!
— Багров у нас нет. Веревочных петель не напасешься. А все одеты по — зимнему, в перчатках, так что только лицо беречь. Да и почищено тут уже.
— Пару багров я видел — откликается Рукокрыл, сидящий за фарой-искателем.
— Где?
— На пожарных щитах.
— Третья и четвертая тройки — вместе со Званцевым-младшим — притащите багры. Одна нога здесь — другая — там.
— Нехорошо людей как тюки какие баграми кантовать — отзывается один из посылаемых.
— Исполнять! Нам тут еще не хватает укушенных!
— Так они же упокоенные!
— Доктор видал такого — засадника, в куче мусора поджидал. И ваши тоже видали — под машиной прятался, так что отставить базар — и бегом! Времени мало! Бегом, я сказал!
Что-то быстро стал Ильяс заводиться…
Посланцы скоро вернулись, теперь БТР рывками продвигается по 10–15 метров и встает, подсвечивая фарами следующий участок пути. Пока ни одного зомби не попалось. А вот тела идут все гуще и гуще. Едем как по рельсам — не свернуть. В БТР уже накидали два десятка собранных автоматов, несколько бронежилетов, подсумки с магазинами. А мы еще не добрались до эпицентра.
Черт, какие нелепые потери — и катастрофические! То-то сухопутчики свалили большей частью. Такой провал деморализует мощно, здорово, что у зомби скорость мала.
А то добили бы оставшихся — паника страшная беда, бегущий в панике — легкая добыча.
У первой же брошенной маталыги сюрприз — дверцы заперты изнутри, люки закрыты. Кто-то успел запереться.
— Ну, кто что скажет — зомбак там или живой? — спрашивает Ильяс.
— Постучите, да спросите.
— Эй, есть кто живой? — грохает прикладом в стенку МТЛБ меньшой Званцев.
В ответ в брюхе стылой машины отчетливо лязгает передернутый затвор автомата.
И снова тихо.
Сидящий — или сидящие — не отвечают.
Зато затвором лязгают на каждый окрик.
Андрей внимательно послушал несколько раз, попросив остальных не шуметь, потом о чем-то поговорил с Ильясом и Вовкой.
Вовка явно отрицательно отнесся к сказанному — головой мотает.
Ильяс злится. В конце концов, сам идет к кормовым люкам, руками показывает, чтоб все ушли из возможного сектора обстрела — и рывком открывает дверцу, отскакивая в сторону.
Опять лязгает затвор.
И еще раз.
— Вы что, первый раз на свет родились? — яростно спрашивает Ильяс.
— А что ты хочешь? — осторожно осведомляется конопатый санинструктор, предусмотрительно стоящий сбоку от темной глыбы МТЛБ.
— Фонарь давай! — поворачивается ко мне Ильяс.
Отмахивается от попытки удержать его за плечо и выставляет фонарь, так, чтоб ослепить сидящего в глубине машины.
Затвор начинает лязгать несколько раз подряд.
Тогда наш командир, не скрываясь, вылезает в проем двери и светит перед собой.
— Пятая тройка — вытаскивайте!
Заглядываю через его плечо. В луче фонаря — скорчившись в комочек и выставив перед собой автомат, сидит совсем мальчишка и дергает затвор автомата. Понятно, что слушал Андрей — магазин давно пуст, патроны при дерганьи затвора не вылетают, не стукают по полу, не катятся… А вот физиономия пацана мне не нравится никак. Не в себе он.
Мимо лезут ребята из тройки. Внутри после короткого бухтенья и звука пары пощечин начинается драка, и резкий визг бьет по ушам.
— Этот суконыш вылезать не хочет!
— Эй! Не бей его!
— Дык он кусается!
Сроду бы не подумал, что выковыривать из довольно просторного салона тягача худенького мальчишку окажется таким трудным делом. Ребятам с колоссальным трудом удается дотащить — или дотолкать, докатить свихнувшегося к дверцам. Там он упирается, не переставая пронзительно верещать, да так прочно, что выдернуть его удается только совместными усилиями двух троек и Ильяса.
Причем он не дерется. Ему нужно только одно — спрятаться обратно в салон, он просто выворачивается из хватающих его рук и бьется как здоровенная рыбина, тупо, бессмысленно, но неожиданно мощно для своих размеров. И этот режущий уши визг! Как у него глотка выдерживает?
Нам с трудом удается примотать его к носилкам, потом я колю ему весьма зверский коктейль, а Ильяс напяливает повязку на широко распахнутые запредельным ужасом глаза.
Не знаю, что сработало — но паренек затихает и только тихонько поскуливает.
— Свихнулся? — отдуваясь, спрашивает Ильяс.
— Скорее бы сказал, что это острый реактивный психоз — отвечаю на не требовавший ответа вопрос.
— Неужели нельзя это сказать более русским языком? — не нравится Ильясу, когда кто-то шибко умничает.
— Да, свихнулся.
— Вылечить можно?
— Надеюсь.
Переводим дух. Носилки с пареньком ставим обратно в МТЛБ. Нафига спрашивается корячились? Сидел бы себе, лязгал затвором.
Вовка уже осмотрел новый агрегат. Все исправно — и ему придется теперь шоферить на гусеницах — с БТР берется справиться старший сапер, а вот гусеничное он водить не умеет — какие-то свои хитрости в управлении этой техникой.
Действуя по такому же принципу, добираемся до следующих броняшек — но в них не оказывается никого живых. Вот шустрик оттуда — из чрева старенького БТР-80 с полустертыми цифрами на блекло — зеленом борту — выпрыгивает — и получается очень ловко у него.
Мы как-то не успеваем рыпнуться. Но меланхолически стоящий на крыше нашего бронетранспортера Андрей молниеносно валит одним выстрелом измаранного кровищей зомби, бывшего при жизни средних лет мужиком.
— Зевс-громовержец — выразительно заявляет откуда-то справа водолаз Филя.
— Да уж, не Венера — показывает слабое знание греческой мифологии Андрей.
Мы уже добрались туда, где на торжествующих победу наших товарищей, высыпалось несколько десятков специально откормленных зомбаков, причем не только шустриков — среди густо валяющихся тел
