Он встал за ее спиной.
— Покажи где.
Шеннон покачала головой.
— Не надо. Ничего особенного.
Пальцы Фрэнсиса коснулись ее плеч у самой шеи, осторожно опустились чуть ниже.
— Здесь?
Ее будто ударило электрическим током, мышцы напряглись, сопротивляясь контакту, но она не отстранилась, а, наоборот, замерла, сопротивляясь желанию податься навстречу ему, прижаться к нему, продлить наслаждение и муку.
— Нет. Фрэнсис…
— Подожди. — Он нажал немного сильнее. — Вроде бы все нормально. Но тебе, пожалуй, лучше поехать домой и сделать прогревание.
Мне нужно не прогревание, подумала Шеннон, а настоящее тепло. Тепло твоих рук.
— Нет, не могу. У меня сегодня много дел. Да и до выходных не так уж далеко.
— Я не могу допустить, чтобы моя жена приходила на работу больной. Если ты сляжешь, мне же придется взять на себя все заботы, связанные с уходом.
— Боишься, что не справишься?
— Боюсь, что справлюсь слишком хорошо.
Шеннон повернулась, но в этот момент на столе зазвонил телефон. Фрэнсис поднял трубку.
— «Сазерленд Билдинг», Фрэнсис Берджесс. Да, конечно, я узнал вас, мисс Макговерн… Трейси.
Шеннон напрягла слух, но устыдилась своей подозрительности и отошла к окну.
— Конечно, Трейси, мы можем обсудить это в любое удобное для вас время.
— Хорошо, послезавтра в шесть, в «Саншайн Плаза».
Фрэнсис положил трубку.
— Это Трейси Макговерн из агентства «Роузбад».
— Я поняла. — Бесстрастный тон давался Шеннон с трудом. — Что ей было нужно?
— Хочет обсудить с нами кое-какие идеи…
— С нами?
Фрэнсис пожал плечами.
— Ну хорошо, со мной. Кстати, ты знаешь такой ресторан, «Саншайн Плаза»?
— Да, супермодное заведение. Тебе понравится.
— Я хочу, чтобы ты пошла со мной.
— Не думаю, что этого хочет твоя подруга. — Шеннон закусила губу. — Извини, наверное, ты снова услышал голос зеленоглазого чудовища. Бедняжка Трейси, боюсь, пробуждает во мне не самое лучшее.
И как теперь жить? — думала она, возвращаясь в кабинет. Неужели ревность станет постоянным спутником моей жизни? Дело ведь не в одной Трейси Макговерн, бесстыдно флиртующей с Фрэнсисом на глазах у всех. Ревность уколола меня, когда Клэр бросила на Фрэнсиса восхищенный взгляд и пригласила на обед. Ревность, зеленоглазое чудовище, застилала глаза кровавой пеленой и туманила разум.
И как можно было быть такой слепой и не замечать, что я хожу по краю пропасти? Как можно было не видеть, куда ведет тропинка доверия и искренности?
Теперь Шеннон знала, что странное чувство, шевельнувшееся во время чтения репортажа об их свадьбе, не было ни цинизмом, ни беспокойством. То было сожаление. Сожаление о том, что романтическая история, описанная репортером, не имела ничего общего с реальностью.
Понимала она теперь и то, почему резко отреагировала на предложение Фрэнсиса пересмотреть условия заключенного ими соглашения. Подсознательно ей хотелось другого: отказаться от самой игры и перейти к новым отношениям. Как юриста Шеннон раздражало его стремление менять установленные правила, как женщине ей было приятно ощущать свою власть над ним.
Да, теперь Шеннон могла признаться, что хочет Фрэнсиса. Но что делать, чтобы получить желаемое? Легко задавать вопросы — трудно на них отвечать.
Фрэнсис предложил перейти от брака фиктивного к браку реальному, то есть дополнить их нынешние отношения сексуальными. Еще вчера Шеннон сочла такой шаг слишком поспешным, слишком смелым и рискованным. Физическая близость всегда ассоциировалась у нее с полным доверием и огромной ответственностью. Сегодня все изменилось.
Ей было мало одного лишь секса. Ей хотелось любви. Ей хотелось распахнуть надежно запертые ворота души, встретить ревущий поток чувств, отдаться ему с тем, чтобы испытать все взлеты и падения, муки ревности и восторг слияния, тихую нежность и безумную страсть.
То, что предлагал Фрэнсис, означало покой, уверенность, надежность. Но что останется от его надежности, когда на него обрушится тайфун под именем Влюбленная Шеннон? Устоит ли он на ногах? И хочет ли она, чтобы он устоял?
С другой стороны, не слишком ли многого она хочет? Не лучше ли удовлетвориться тем, что есть, и жить так, как живут миллионы супружеских пар, — без потрясений и драм, находя счастье в покое и уюте?
Если невозможно получить все, чего хочешь, стоит ли отказываться от всего?
— Смотри, работает, — сказал Фрэнсис, поворачивая ключ в замке. — Это приятно.
— Что? Ты о чем? — спросила Шеннон, успевшая забыть об утренних неполадках в замке. — Ах да. Между прочим, сегодня твоя очередь готовить.
Он вздохнул и покорно кивнул.
— Вот так всегда. Иногда я думаю, разумно ли было давать женщинам право голоса.
— Отказываешься?
— Нет-нет. Но ты уверена, что готова рискнуть? Моих способностей хватит лишь на то, чтобы приготовить бутерброды и заказать пиццу.
Шеннон заглянула в холодильник.
— Бутерброды отпадают, у нас просто ничего не осталось, так что остается пицца. И я выпью чаю.
— Чай? — Фрэнсис покачал головой. — Ну уж нет. Как насчет бокала вина? Может быть, оно поможет тебе снисходительнее отнестись к моим недостаткам.
— Хочешь сказать, что исчерпал все свои таланты утром, когда починил замок?
— В общем, да. — Он достал из шкафчика бутылку бордо, ловко вынул пробку и разлил вино по бокалам. — За то, чтобы завтрашний день был не хуже сегодняшнего.
Шеннон усмехнулась.
— Ты пессимист. Оптимист сказал бы «лучше сегодняшнего». Между прочим, хочу тебя поздравить. Ты совершенно очаровал Вирджинию Костелло и ее дочь. Интересно чем?
— Видишь ли, большинство людей плохо представляют себе, что именно им нужно. Они достаточно консервативны, но при этом не желают довольствоваться тем, что есть у других. Традиционность, дополненная элементами модернизма, — в этом секрет успеха.
— Тебя послушать, так все просто.
— Сегодняшняя простота — это позавчерашняя гениальность.
— Ты просто сыплешь цитатами, — Шеннон присела на край стола.
То ли из-за только что выпитого вина, то ли по какой-то другой причине, ей стало так хорошо, как будто позади остались все тревоги, неприятности и неудачи, а впереди ждал большой праздник. Собственно, сами праздники никогда не доставляли ей большого удовольствия, но промежуток между ними и буднями был чем-то особенным. В такие часы Шеннон жила предвкушением чуда, ожиданием сказки, надеждой на совершенно иную жизнь. Каждый телефонный звонок, каждый стук в дверь заставлял ее вскакивать, бежать, суетиться, а потом, когда оказывалось, что звонила подруга, а в дверь стучал управляющий, она возвращалась на диван и снова включала телевизор, чувствуя, как стучит в груди обманутое сердце.
Сегодня Шеннон не нужно было прислушиваться к телефону или торопиться к двери. Сегодня волшебная палочка была у нее в руках.
— Шен? Да что с тобой?
