Вот человек, на которого, похоже, можно положиться при необходимости, подумала она. Ни вопросов, ни колебаний — решительность и быстрота.
Поцелуй — горячий, долгий и глубокий — мог бы принадлежать любовнику, не испытывающему ни малейших сомнений относительно того, что его ласки будут приняты. Шеннон почувствовала, что земля уходит из-под ног, причем не только в переносном, но и в буквальном смысле.
Интересно, подумала она, как это все выглядит со стороны? Шеннон осторожно оглянулась через плечо. Джейсона на прежнем месте уже не было.
— Если ты ищешь парня, с которым разговаривала, то он только что ушел, — бесстрастно заметил Фрэнсис. — Похоже, ему не очень понравилась твоя пылкость. Полагаю, спектакль и был на это рассчитан, да?
Он говорил и держался так невозмутимо, так спокойно, словно всего лишь чмокнул ее в щеку. Его рука по-прежнему лежала на талии Шеннон.
— Спасибо, я вполне способна обойтись без вашей помощи, — холодно сказала она, отодвигаясь.
Фрэнсис тут же убрал руку и, наклонившись, поднял свой видавший виды портфель.
— Ты не собираешься рассказать, из-за чего разыграна эта маленькая сцена?
Нет, едва не отрезала Шеннон, но успела прикусить язык, поняв, что дать какое-то объяснение все же необходимо.
— Это просто… — Она замялась. — Это просто один знакомый, который не должен знать о нашей… нашей…
— О нашем соглашении, — подсказал Фрэнсис. — Понятно, а то я уже немного забеспокоился. Нам ведь так или иначе придется поддерживать определенный имидж семейной пары. У тебя сегодня получилось вполне убедительно. Тот факт, что мы будем жить вместе, возможно, успокоит на какое-то время Патрика, но как быть с другими? Например, с этим вот…
Он, очевидно, хотел услышать имя, но Шеннон сделала вид, что не поняла намек.
— Вопрос действительно важный, и мы обязательно все обсудим. — Она помахала водителю, который в ответ приложил два пальца к козырьку форменной фуражки. — У тебя много вещей?
Они подошли к багажной ленте. Фрэнсис указал на два чемодана из искусственной кожи.
— Это все? — удивилась Шеннон, делая знак водителю. — Ты и впрямь путешествуешь налегке.
— Кое-что прибудет позже, — ответил Фрэнсис, подталкивая ее к выходу.
Его пальцы обжигали сквозь тонкую ткань блузки, но Шеннон приказала себе не обращать на это внимания. В конце концов в прикосновении Фрэнсиса нет ничего необычного, а ее сверхчувствительность объясняется простой нервозностью.
Надо поскорее забыть о поцелуе и взять себя в руки.
— Ах да, конечно. Я совсем забыла, что давала тебе адрес. Впрочем, если что-то понадобится, уверена — в отеле можно купить все.
— В отеле?
— Да, отец снял для тебя номер в «Шератоне». — Она почувствовала, как вспыхнули щеки. — Он подумал, что было бы не совсем правильно, если бы ты поселился у меня до свадьбы, а в его квартире даже комнаты для гостей нет. Не сомневаюсь, что в отеле тебе будет намного удобнее и…
— Полностью с тобой согласен.
— Это всего на несколько дней, до свадьбы. — Шеннон перевела дыхание. — Кстати, о свадьбе… Должна тебя предупредить кое о чем.
Фрэнсис галантно открыл дверцу «кадиллака» и помог Шеннон, после чего и сам устроился рядом, на упругом кожаном сиденье.
— О чем же?
— Видишь ли, я считаю, что разумнее было бы устроить все сегодня, во второй половине дня, но отец взял дело в свои руки и настоял на несколько более позднем сроке.
Фрэнсис усмехнулся.
— Так мы все же сыграем еще один спектакль? И где же? В церкви?
— Нет, слава Богу, в этом отношении он оказался довольно сговорчивым. Однако отец считает, что если на церемонии будем только мы, то люди этого не поймут и подумают, будто нам есть что скрывать. В общем, он настаивает на нескольких гостях и небольшом приеме.
Фрэнсис молчал, и она озадаченно посмотрела на него.
— Дело обстоит не совсем так, — наконец сказал он. — Я очень признателен Патрику за то, что он взял ответственность на себя, но настойчивость проявил все же я. Хотя ему моя идея, похоже, пришлась по вкусу.
Вот так новость! Шеннон повернулась к Фрэнсису, но «кадиллак» тронулся с места, и ее качнуло. Фрэнсис слегка приобнял Шеннон, но она отпрянула от него как от прокаженного.
— Что ты хочешь этим сказать? Почему ты настаивал?
— Не паникуй. Мне не больше твоего хочется терзать свой слух свадебными маршами.
— Тогда почему…
— Неужели непонятно? У людей может сложиться впечатление, что нам стыдно появляться вместе на публике.
— Так все дело только в этом? Ну, пожалуй, ты прав. И все же свадьбу можно было устроить сегодня.
— А на мой взгляд, нам обоим неплохо получить отсрочку на несколько дней перед тем, как совершить непоправимый шаг. Вдруг окажется, что у нас психологическая несовместимость.
— Не смеши меня! — фыркнула Шеннон. — Для тебя пути назад нет. Ради «Сазерленд Билдинг» любой готов обниматься со скунсом. Кстати, об объятиях…
— Минутку, — перебил ее Фрэнсис, — попробую угадать. Ты хочешь убедиться, что я не воспринял разыгранную тобой сцену в аэропорту как некоего рода приглашение.
А он еще и сообразительный, с облегчением подумала она.
— Вот именно. По-моему, ты хорошо разобрался в ситуации, но лишнее напоминание не помешает.
— Согласен и полагаю, что никаких проблем в будущем возникнуть не должно. Мы сможем заранее отрепетировать несколько представлений для самых разных ситуаций и договориться о системе подачи сигналов.
У перекрестка «кадиллак» остановился, и водитель, обернувшись, спросил:
— Прошу извинить, мисс. Едем в «Шератон» или будут другие инструкции?
Боже, они уже в городе! Шеннон и не заметила, как пролетело время.
— Да, едем в «Шератон». — Она взглянула на Фрэнсиса. — Отец предложил, чтобы я показала тебе город, а потом мы могли бы пообедать. Ему почему-то кажется, что нам нужно побыть наедине.
— Я здесь ни при чем.
— Поверь, предложение исходило не от меня, но раз уж…
Он покачал головой.
— Большое спасибо, но вынужден отказаться. Сегодня ничего не получится, я немного устал и хочу отдохнуть.
Странно, подумала Шеннон, недоуменно поглядывая на Фрэнсиса краем глаза. Она могла бы поклясться, что усталость здесь ни при чем, да и голос его звучал так, словно он разучивал новую роль. Что, черт возьми, происходит?!
Было еще не поздно, но осеннее солнце уже опустилось за уткнувшиеся в небо громады небоскребов, и улицы быстро погружались в полумрак.
Шеннон считала себя хорошим физиономистом, но сейчас лицо Фрэнсиса, полускрытое вуалью тени, представлялось ей книгой на чужом языке.
Он ответил таким же пристальным взглядом.
— В чем дело? Разве ты не этого хотела? Можешь вернуться домой и сообщить отцу, что сделала все как надо. — Голос Фрэнсиса звучал ровно, спокойно, без обиды или враждебности.
Шеннон вздохнула, вспомнив собственные объяснения: отец то, отец это. Наверное, у Фрэнсиса сложилось впечатление, что если она и готова действовать с ним заодно, то только подчиняясь воле
