Там учителя всех причесывали под одну гребенку, и разница не бросалась в глаза, а вне школы контраст был вопиющим!
— Наряды никогда не интересовали тебя? — полюбопытствовал Лоренс.
— Конечно, интересовали! Я нормальная женщина.
— Ты всегда носила джинсы, и сегодня я с трудом узнал тебя…
— Если это комплимент, благодарю, — сказала Келли с язвительной усмешкой. — Когда я работаю в «Короне», предпочитаю строгую блузку, темную юбку, легкий макияж и гладкую прическу.
— Профессия диктует особый стиль?
Она согласно кивнула.
— Это общеизвестно.
— И ты держишь всех мужчин на почтительном расстоянии?
— Нет, не всех, у меня есть несколько друзей. — Она подчеркнула слово «друзей». — Но они не любовники и не потенциальные мужья… Просто добрые приятели.
— Если бы это говорил кто-то другой, я бы усомнился в правдивости этих слов, — заметил Лоренс. — Всегда с недоверием относился к платоническим отношениям между мужчиной и женщиной.
— Что ж, — холодно заметила Келли, — мужчина, подобный тебе, естественно, может сомневаться, но уверяю тебя — это вполне возможно.
— Да, только вряд ли твоим друзьям это так уж нравится.
— Нравится или нет — они держат свое мнение при себе, — спокойно парировала она. — Я не собираюсь влюбляться. Я просто не способна растворяться в избраннике, как Джилл. Ты для нее был центром Вселенной, ее жизнь вращалась исключительно вокруг тебя. Я же не способна на подобное самоотречение. Единственное живое существо, которое еще занимало мысли Джилл, была ее лошадь, — Келли вдруг осеклась, проклиная свой неуправляемый язык. — Господи, что я говорю… Прости, Лоренс.
— Ничего. Это правда.
Девушка вздохнула.
— Если уж мы заговорили об этом, до сих пор не могу понять, как лошадь могла сбросить ее… Джилл ведь была такой великолепной наездницей!
— Должно быть, отвлеклась, — слегка нахмурившись, пожал плечами Лоренс. — Она была не в настроении в то утро, поняв, что у нас опять не получилось с ребенком… Каждый месяц одно и то же, и я ничем не мог успокоить ее. Единственное, что помогало ей разогнать тоску — вскочить в седло и нестись галопом по вересковым пустошам, пока не придет облегчение.
— Но это случилось в другом месте, не на пустоши, — грустно заметила Келли.
— Да, — кивнул он, и глаза его померкли. — Она спокойно ехала по тропе, по которой проезжала сотни раз, опустив поводья, но что-то, видимо, испугало лошадь… Та резко рванулась, и Джилл упала, ударившись виском о выступающий камень… Смерть была мгновенной. — Голос Лоренса дрогнул. — Мне говорили, что хотя бы за это я должен благодарить Бога. — Он тяжело вздохнул и беспомощно развел руками.
— Нет, это ужасно!
Келли импульсивно вскочила и села рядом с ним, положив ладонь на его руку. Лоренс сжал ее кисть с такой силой, что, казалось, кости хрустнули.
— Мне не следовало рассказывать тебе это. — Он нахмурился, увидев в зыбком свете свечей слезы, блеснувшие на щеках Келли. — Я заставил тебя плакать. Прости. — Он притянул ее к себе совсем близко, так, что она почувствовала его дыхание.
— Ты знаешь, я никогда до этого вечера не плакала, думая о Джилл, — всхлипнула Келли, ее прерывающийся от слез голос звучал глухо. — Я так хотела, но не могла…
— Теперь пришло время выплакаться, — проговорил он, поглаживая ее волосы. Легкое, нежное прикосновение вконец лишило ее самообладания: Келли словно оттаяла в его руках, захлебываясь слезами.
— Я испортила твой пиджак, — внезапно спохватилась она, и Лоренс, слегка отстранившись, снял его, а затем снова обнял девушку.
— Не беда. Можешь теперь испортить и рубашку, — отшутился он, и Келли, всхлипнув, все же чуть улыбнулась сквозь слезы. Лоренс притянул ее еще ближе и погладил по спине. Его рука была такой теплой и так приятно согревала…
Лоренс стало неловко и она попробовала выпрямиться, но не тут-то было. Рука Лоренса спустилась ниже и теперь по-хозяйски лежала на талии девушки. Келли умоляюще подняла голову:
— Лоренс…
Она замолчала, сердце глухо забилось, когда вдруг глаза ее встретили страстно-требовательный взгляд, перед которым было невозможно устоять… Когда губы Лоренса нашли ее рот, Келли часто задышала, пытаясь вырваться из его объятий, но тщетно. Его губы смягчились, лаская, язык стал настойчивее, губы ее раскрылись в ответ, и, ослабевшая после рыданий, Келли уже не могла сопротивляться…
Жар его тела пробудил в ней чувственность, Лоренс заметил это, и теперь его руки скользили по телу Келли с такой настойчивой уверенностью, с таким изощренным искусством, перед которым она была совершенно беззащитна. Келли самозабвенно отдавалась буре этих ласк, поражаясь не столько их силе, сколько собственной ответной страсти.
С ней случилось то, чего она всегда хотела, боясь признаться в этом даже себе самой. И не было такой силы, которая могла бы защитить ее от этого мужчины, стремившегося получить то, чего он жаждал в течение долгих одиноких месяцев. Когда они наконец обрели друг друга, горе и не находившие выхода эмоции объединили их неистовой необходимостью взаимного утешения, которое превратилось в ошеломляющий восторг разделенной страсти.
Неожиданно вспыхнула лампочка под потолком, заливая комнату ярким светом. Келли резко отпрянула и, вырвавшись из рук Лоренса, метнулась за одеждой. Пряча пунцовое от смущения лицо, она кинулась в ванную…
О Господи, что на нее нашло? Келли взглянула на свое отражение в зеркале и ужаснулась… Будь возможность выбирать, подумала она сердито, следовало бы подождать в ванной, пока Лоренс поймет намек и удалится, не попрощавшись. Но вряд ли воспитание позволит ему сделать это.
Прошло десять минут, прежде чем Келли почувствовала, что более-менее готова лицом к лицу встретиться с Лоренсом. Она вышла из ванной, застегнутая на все пуговицы, припудрив пылающие щеки, тщательно расчесав волосы…
Келли почему-то решила, что Лоренс сидит с видом победителя там, где она его оставила, — на софе. Но, вопреки ожиданиям, он хозяйничал на кухне.
— Ты говорила, что хочешь чаю, — тихо сказал он, наливая воду в чайник.
Но Келли не слушала: затаив дыхание, она смотрела на Лоренса. Его бронзового оттенка волосы уже высохли и под светом лампы отсвечивали серебром, словно осенняя листва, покрытая первым инеем. Контраст с загорелым лицом и темными глазами был поразительный.
Заметив ее взгляд, он усмехнулся:
— Я поседел не от того, что якобы шокирован твоим поведением. Это случилось, когда Джилл умерла.
Джилл! Удушливая волна стыда захлестнула Келли.
Лоренс включил чайник и, облокотившись на кухонную стойку, наблюдал за Келли.
— Теперь ты винишь себя и осыпаешь упреками мою голову?
Она передернула плечами.
— С чего ты взял? Мы оба взрослые, Лоренс, и знаем, что случившееся было просто взаимной потребностью в утешении. Ты сказал, что не спал ни с одной женщиной после смерти Джилл… Сегодня мы тосковали по близкому нам человеку особенно сильно… И когда я заплакала, ты утешил меня. Я все понимаю…
Да, Келли очень хорошо понимала отведенную ей роль. Она на час заменила Лоренсу Лаутону его прелестную, но, увы, умершую жену.
