затылку девочку.
Девочка заплакала.
- За что ты девчонку-то бьешь? - крикнула на нее женщина.
- Не твое дело: свое бью.
На пожилую женщину напала половина женщин: они стали ее стыдить за то, во-первых, что она бьет маленькую девочку, и во-вторых, за то, что хочет эдакую маленькую в работу отдать.
- Я ее продаю, потому что сама ищу места и мне самой нечего есть, - оправдывалась мать девочки.
Между тем ветер крепчал, по небу плыли тучи и мало-помалу совсем закрыли солнце. Женщины проголодались и стали покупать ситный, печенку или яйца. Пелагея Прохоровна купила фунт ситного и фунт печенки. С этими яствами она подошла к девушке, с которой она прежде вступила в разговор, и спросила, как ее зовут. Та сказала, что ее зовут Евгения Тимофеевна.
- Не хочешь ли, Евгения Тимофеевна?
И Пелагея Прохоровна отломила половину куска ситного и половину печенки и дала их Евгении Тимофеевне. Та не брала.
- Я не хочу.
- Полно-ко. У тебя есть ли деньги-то?
- Есть.
- Ну, не церемонься! Я сама была в нужде, знаю.
- А если вам самим нечего будет есть? - сказала Евгения Тимофеевна и взяла предложенные ей яства.
- А руки-то на что бог дал?
- Я то же прежде думала, да вот целый месяц ищу места. Ходила я и в хваленое общество - говорят, мы принимаем по рекомендациям. Принесите, говорят, письмо от сиятельного человека - примем. Ну, я было и пошла к одному сиятельному лицу, бывшему в нашей губернии губернатором. Целую неделю я ходила - не допускают. А я всё письма ему оставляла. Вероятно, письма ему не передавали. Наконец встретила его у подъезда и говорю: я вашему… ству целую неделю передавала письма через швейцара… - Ничего, говорит, я не знаю. Приходите туда-то. Я туда; кое-как допустили. - Кто, говорит, вы такая? Я сказала. - А! говорит, знаю. Что же вам угодно, сударыня? - Я и прошу у него рекомендательное письмо. - Не могу, говорит, дать, потому что вы нехорошего поведенья. Вы не с хорошей стороны уже успели зарекомендовать себя в провинции; мне, говорит, об этом ваша тетушка писала. Так я и ушла ни с чем. Потом я как-то увидала в газете объявление: нужна гувернантка. Я прихожу. Квартира отделана великолепно. Приглашают меня в кабинет. В кресле сидит барин. Пригласил сесть меня, расспросил, кто я такая. Часа два с ним толковали; я спросила, велики ли у него дети. Он говорит: у меня детей нет, а мне, говорит, гувернантка нужна для себя…
- Как это так? - перебила Евгению Тимофеевну Пелагея Прохоровна.
- Я тоже удивилась. Он говорит: не удивляйтесь; я вдов, и мне нужна женщина, непременно развитая; я бы, говорит, ее сделал хозяйкой в моей квартире, одним словом, мне, говорит, нужна молодая, красивая женщина для того, чтобы жить с ней гражданским браком. Ну я, конечно, не согласилась. Барин извинялся, дал мне на бедность денег, но я его денег не взяла. Конечно, эдакие случаи редки, но со мной, по крайней мере, случилось так.
Женщины опять заволновались, стали сбираться в одну кучу. Пелагея Прохоровна с Евгенией Тимофеевной тоже подошли. Еврейка нанимала кухарку и давала только рубль жалованья с тем, что кухарка должна и белье стирать. Поэтому охотниц нашлось мало.
Только что ушла еврейка, к женщинам подошла толстая пожилая женщина в шелковой мантилье, в шелковом же черном платке на голове. В правой руке она держала зонтик. Подойдя к женщинам, она стала оглядывать их.
- Я! Я! Я! - кричали женщины, окружая нанимательницу.
Толстая женщина молчаливо выдержала напор женщин. Минут через пять она начала звать к себе самых молодых.
В числе десяти молодых попала Пелагея Прохоровна с Евгенией Тимофеевной.
- Кто из вас желает ко мне поступить? - спросила толстая женщина с зонтиком.
Поступить пожелали все.
- Мне нужно трех, для комплекта.
Она опять посмотрела женщин и выбрала из них трех. Эти три были: Пелагея Прохоровна, Евгения Тимофеевна и одна чухонка, девушка.
- Замужние?
- Нет, - отвечали враз все три женщины.
- Болезни никакой нет?
- Нет.
К толстой женщине подошла мать с девочкой.
- Купи девочку.
- На что мне ее: кабы она большая да красивая была - так! - крикнула толстая женщина с зонтиком.
Сердце дрогнуло у Пелагеи Прохоровны. Она шепнула Евгении Тимофеевне на ухо:
- Слышишь? тут что-то неладно…
- Возьми хоть даром… - приставала мать девочки, утирая глаза.
- Я сказала, что таких не беру… Продай еврейкам; они за христианку деньги дадут. Ну, желаете вы поступить ко мне? - спросила нанимательница выбранных ею женщин.
- А позволь тебя спросить, что у тебя за работа? - спросила Пелагея Прохоровна.
- Да у меня работы никакой нет. Разве себе что будете шить.
- А какая цена за это? - опять спросила Пелагея Прохоровна.
- Цены я назначить не могу. Вы будете мне платить, каждая за свою комнату, так как я нанимаю целый дом и от себя отдаю комнаты жиличкам…
- Так ты это нас на квартиру зовешь?
- Да!
- Ну, не-ет… Мы в работу нанимаемся, потому у нас денег ни гроша нет. А она еще на квартиру к себе зовет! - проговорила Пелагея Прохоровна и отошла. Прочие женщины тоже отошли.
- Послушайте! Эй, вы, три?!. - крикнула толстая женщина.
- Да нечего тут слушать! - крикнула Пелагея Прохоровна.
Толстая женщина с зонтиком подошла к Евгении Тимофеевне.
- Послушай. Я за квартиру беру по истечении месяца, за пищу - пища тоже от меня - тоже по истечении месяца.
- Да из чего платить-то! Ведь нужно наперед найти работу! - отвечала Евгения Тимофеевна.
- Работа будет… За всеми расходами, я так думаю, у тебя останется к каждому первому числу рублей пятнадцать.
- Но какая работа?
- Я уж за это берусь.
- Но вы должны здесь сказать.
Толстая женщина нагнулась к девушке и что-то ей шепнула.
Щеки девушки покрылись румянцем. Она задрожала и ничего не могла выговорить.
В это время к ней подошла Пелагея Прохоровна.
- Што с тобой, Евгения Тимофеевна?
- Вот… Подлая женщина!..
И она зарыдала.
Пока Пелагея Прохоровна успокоила Евгению Тимофеевну, толстая женщина подошла к чухонке- девушке, поговорила с ней, и немного погодя чухонка пошла за ней, а потом женщина посадила ее с собой в пролетку и уехала.
- Вот как чухонки-то! С извозчиком ездят! - кричали женщины.
- Как? Чухонка таки уехала? - крикнула Евгения Тимофеевна.
