орал, а был дьявольски вежлив и проникновенен.
– Да, - говорил он, - вынужден признать, что разведка как общественный институт окончательно деградировала. Савада, Гровер, Боас, Учитель… Вы доподлинно знаете, что их нет?
– Если верить Римайеру…
– Значит, их нет. А Римайер?.. Что вы изображаете из себя провинившегося дембеля, Иван! Римайер - спец. Он выполнил миссию и пропал, исчез, дематериализовался, черт побери! Он есть, но его нет! Он молодец! Савада, Гровер, Боас, Учитель - их нет и… их нет. Тоже молодцы! Да, они продавались и покупались, у них не было родины, они были подонками, люмпенами, но они работали! Я не испытываю никакой жалости от того, что их больше нет, но, когда я смотрю на вас, Иван, я понимаю, какая это была потеря! Что за фанфаронада, Жилин! Я вас не узнаю! То есть, к сожалению, узнаю! Кто санкционировал вашу засветку?! Или так - какими высшими соображениями вы руководствовались, позируя перед камерами на площади, чем вы мотивируете ваш, с позволения сказать, звездный час?! Вы хоть осознаете, Иван, что никогда, понимаете, никогда не сможете появиться здесь - ни теперь, ни потом, никогда?! Засветившийся спец, а?! Каково!.. Нам и так не хватает людей… Римайер и Пек… Раз, два - и обчелся… А тут еще вы… В общем, так. Садитесь! Пишите!..
Никогда, понимаете, никогда не сможете появиться здесь…
Глава третья
Никогда не говори никогда.
Жилин не успел на похороны.
Марию отнесли на Донское, не на Новодевичье. На плите: 'Луис Педрович Марьин. 1937 - 1996'. Ничто не соответствовало истине - ни год рождения, ни Ф. И. О… Разве что год смерти. И то в случае, если Мария действительно это самое… За спецами класса Марии водится такое - отрыдали, отпели, и вдруг вскакивает с криком: 'Всем оставаться на местах! Контрольные похороны!' Нет, действительно ушел. В землю.
– Сердце? - ритуально полюбопытствовал Жилин.
– НВУ, - пояснил Римайер. - Эквивалент - четыреста граммов тротила. В собственной машине.
– Почему НВУ?! - уже не ритуально, а искренне удивился Жилин. - Мы что, уже не в состоянии классифицировать взрывное устройство? Почему - неустановленное? Почему - НВУ?!
– Мы - в состоянии, - сказал Римайер. - Но делом занимаемся не мы.
– А кто?!
– Милиция.
– А мы?
– А мы - не занимаемся. Принято связывать покушение на Марию не с его прошлой деятельностью, а с нынешней коммерцией. Мария последние два года торговал редкозем…
– Кем принято? Милицией или… нами?
– Да что мы все о нем, старина! Ты-то чем занимался последние годы?!
Культивировал фиалки, разводил пчел, отсыпался в Тульчине!..
Последние годы (количество - пять) Жилин пробыл в Африке, отнюдь не на сафари. Ссылка. Неграм грозят Сибирью. Чем пригрозить урожденному Ване-сибиряку?.. В Африке акулы, в Африке гориллы, в Африке большие злые крокодилы. А также бедствующее, перманентно воюющее друг с другом бармалейное население - все черные, и все за социализм! Курорт!
Чем Жилин занимался последние годы, Римайеру известно лучше, чем Жилину. Вот и чудненько. Отдохнул? С прибытием, Ваня…
Жилин ступил на перрон Ленинградского вокзала из вагона фирменной 'Стрелы'. Самый 'выгодный' вокзал. На Казанский, Павелецкий, тем более на Курский приходят южные - потому там усиленные наряды в камуфляже.
Киевский с Белорусским - попроще, но там из братских славян вытрясают мзду за право торговать в первопрестольной. На Ленинградский приезжают ленингр… петербуржцы. Пиетет сохранился. Москва, конечно, столица, но Питер есть Питер.
И как у вас в Питере?
Жилин, задай кто-нибудь ему этот незатейливый вопрос, ответил бы столь же незатейливо: по- прежнему! как всегда! Он хоть и прибыл 'Стрелой', но - не из Питера. А у вас тут в столице что новенького?
Да ничего особенного.
Ну-ну. Tabula rasa.
Пять лет назад было иначе. Заметно иначе. Тоже август. Тоже Москва. Но иначе.
'Уважаемые москвичи и гости нашего города!..' - монотонный диктор, расточающий децибелы на всю площадь трех вокзалов, а то и на всю столицу. Дежавю! Тот, да не тот… Баритон призывал москвичей и гостей нашего города на кладбище.
Спасибо, не сейчас. Все там будем, но желательно еще помучиться.
'Могилы Владимира Высоцкого, Сергея Есенина, лучшего вратаря всех времен и народов Льва Яшина, первого президента Свободной России, Андрея Миронова, Георгия Буркова, Людмилы Пахомовой, Мариса Лиепы!..' - искушал неординарной компанией баритон.
Спасибо, нет. Будь в той компании Луис Педрович Марьин, тогда еще куда ни шло. Мария - на Донском, не на Ваганьковском.
И вообще - что за манеры?! Гость только-только первые шаги сделал, а ему сразу приветливо эдак: 'На кладбище не желаете?'
Жилин - мазохист, он еще поживет! Нельзя ли предварительно хотя бы… ну хотя бы позавтракать, что ли?
Киоски ломились от гам-, чиз- и прочих самых причудливых бургеров. Дымились мангалы, мясо на шампурах благоухало подлинной свежей бараниной - не мороженой свининой и никак не собачатиной. Пиво. Оно было. Даже там и тогда Жилин не видел стольких сортов единовременно. Здесь и теперь к традиционным 'гиннесам', 'туборгам', 'будвайзерам' плюсовались неизвестные 'тверские', 'балтики', 'лидские', 'черные принцы'. Гм, 'жигулевского' не было… Количество различных водок Жилин и не сосчитал - водкой он никогда не интересовался (и-иэх! а еще тунгус!). Да-а, прогресс, ребята, движется куда-то понемногу…
Конечно, было грязновато и противновато - ощущение несвежей рубашки - модного покроя, белой, с 'кисой', но… несвежей. Но было все.
У мусорных контейнеров шарили палками, пристально щурились откровенные беспардонные расхристанные бомжи, а также интеллигентного вида стеснительные старушки. Нищета? Однако эти… гм-м… обездоленные выуживали из мусора связки бананов, чуть тронутые старческой крапинкой, ананасы с пролежнями (но ананасы!), помятые, но не вскрытые консервные банки с томатной пастой, рольмопсами, кукурузой. И рылись они не с голодухи. Жилин еле протиснулся сквозь узкий коридор, образованный плотно выстроившимися плечом к плечу стихийными торговцами и торговками. Предлагаемый товар стоил смехотворно дешево и подкупал разнообразием - бананы, ананасы, томатная паста, рольмопсы, кукуруза…
Жилин не возражал бы против хорошего честного завтрака. Но поумерил аппетит, глядя на это все. Спасибо, как-нибудь потом. Позже и не здесь.
А вот у книжного развала он остолбенел. Их было немыслимое количество. Они были немыслимых акриловых расцветок. Обложки пестрили немыслимыми голо-сисястыми красотками (явными шлюхами), мышцатыми дебилами в черной коже (явными гомиками), толстоствольными стрелятельными орудиями (явно не функциональными), лужами крови (явный кетчуп). Но - неважно. В конце концов, фантик - дело десятое, зависящее от вкуса художника или отсутствия такового. Главное - что внутри!.. Жилин прикинул, как смотрелся бы тут томик Федора Михайловича, хотя бы 'Преступление и наказание', оформленный соответственно: Сонечка Мармеладова во-от с такими… глазами, вся в слезах и больше ни в чем;
