мужественней сражалась с врагом. Преподобная не только изнуряла себя постом, но и не позволяла себе подумать о приятных кушаньях, питаясь хлебом из отрубей и часто вообще не употребляя воды, а спала она на земле. Итак, когда брань возрастала, она использовала эти орудия, облачалась в молитву, как в кольчугу, и, как в шлем, в веру, соединенную с надеждой и любовью. Она старалась сотворить и милостыню — молитвою и произволением. Когда же враг был побежден этими средствами и брань прекращалась, преподобная давала себе отдых от чрезмерных подвигов. Она так поступала, чтобы члены ее тела не ослабли окончательно, что было бы поражением. Ведь когда разбиты доспехи воина, как он может надеяться победить в сражении?! Итак, неразумно поступают те, кто необдуманно налагает на себя чрезмерный пост, и по мере того, как они чувствуют облегчение в брани, у них растет гордость. Блаженная Синклитикия так не поступала, ведь она делала все с рассуждением: она боролась с врагом молитвой и подвижничеством, а когда брань проходила, она вновь заботилась о своем теле. Так, захваченные жестокой бурей, моряки даже не думают о еде, но прилагают все свое умение, чтобы спастись от гибели; но когда шторм проходит, они отдыхают, заботясь и о своих телах. Но и тогда они не остаются совершенно беззаботными и не предаются лени и неге, а готовят снасти на случай следующего шторма. Ведь если и прошла буря, но море не убыло, и хоть волны улеглись, но ветер, поднимающий их, всегда дует. Подобное сему происходит в духовном мире: хотя злой дух похоти изгнан подвижником, но диавол, возбуждающий похотения, всегда рядом. Поэтому необходимо постоянно молиться, опасаясь изменчивости моря и лютости диавола. И преподобная, хорошо зная бури этой жизни и предвидя нападки духов злобы, с осторожностью правила судно своей души кормилом благочестия и привела его в целости в гавань спасения, держась веры в Бога, как самого надежного якоря. Жизнь преподобной поистине была апостольской, основанной на вере и нестяжательности и сияющей любовью и смирением. Она делом исполнила слова Псалмопевца, поправ аспида и василиска и всю силу вражию. И она несомненно услышала от Господа обещанное: Добре, рабе благий и верный, о мале был еси верен, над многими тя поставлю, вниди в радость Господа твоего (Мф. 25: 21). И хотя эти слова относятся к небесным благам, но они могут быть восприняты и в следующем смысле: «Поскольку ты, Синклитикия, явилась победительницей в этой вещественной брани с плотью и миром, ты победишь и в невидимой брани с бесами посредством Моей помощи и заступления, чтобы начала и силы тьмы узнали о величии твоей веры, поскольку, победив сопротивные силы демонов, ты приблизишься к благим Силам Ангелов». Так жила святая в одиночестве, подвизаясь в добродетелях. Шло время, ее добродетели расцвели, и благоухание ее дивных подвигов достигло многих, ведь, согласно словам Господа, несть бо тайно, еже не явлено будет (Лк. 8: 17), поскольку Бог имеет обыкновение ведомыми Ему путями прославлять любящих Его ради исправления слышащих. Тогда, по вразумлению Божию, стали приходить к Синклитикии монахини ради пользы душевной и, получая большую пользу, приходили все чаще. Однажды они спросили ее, как им получить спасение. Преподобная тяжело вздохнула и, пролив много слез, хранила молчание. Но сестры принуждали ее рассказать о величии Божием, будучи поражены и одной ее внешностью. Поскольку блаженную вынуждали сестры, то она сказала следующие слова из Писания: не насильствуй нищаго, зане убог есть (Притч. 22: 22). Но сестры просили еще усерднее, говоря ей: «Господь сказал: …т!уне приясте, т!уне дадите (Мф. 10: 8). Не боишься ли ты быть осужденной с рабом, скрывшим талант?»
Преподобная ответила: «Почему вы, сестры, решили, что я, грешница, могу сделать или сказать что–либо достойное? Мы все имеем Господа нашим общим Учителем и все слушаем Священное Писание».
Сестры сказали: «Мы тоже знаем, что Господь — наш Учитель, и слушаем Писание, но ты своим бденным поучением в Писании усовершилась в добродетели. А нужно, чтобы сестры, преуспевшие в добре, советовали младшим, ведь и Господь наш заповедал это». Блаженная, чувствуя к ним сострадание и зная, что то, что она скажет, не введет ее в гордость, но поможет сестрам, начала говорить им следующее: «Дети мои, все мы знаем, как спастись, но по нашему нерадению теряем спасение, ведь мы прежде всего должны соблюдать заповеданное Господом: возлюбиши Господа Бога твоего всею душою, и ближнего якоже себе (ср.: Мф. 22: 37, 39). В этих двух заповедях содержится весь закон, и в них упокоевается полнота благодати. Несколько слов, но их сила велика и неизмерима, поскольку все душеполезные блага зиждутся на них. И в том же уверяет нас апостол Павел, когда говорит, что любовь есть исполнение закона (Рим. 13: 10). Поэтому какие бы премудрые слова ни говорили люди по благодати Духа Святого, все они начинаются любовью и кончаются ею. Но мне следует добавить и то, что проистекает из любви: то, чтобы каждый из нас стремился к большему». Сестры были удивлены этими словами и спросили, что они значат, на что святая ответила:
«Разве не знаете вы притчи о сеятеле, сказанной Господом, как одно семя принесло урожай в сто крат, другое в шестьдесят крат, иное в тридцать крат (см.: Мф. 13: 3–9)? Сто крат — это наш монашеский чин, шестьдесят крат — это живущие в воздержании и не женатые, а тридцать крат — это женатые, но живущие в целомудрии. От тридцати хорошо подняться к шестидесяти и от шестидесяти к ста, поскольку полезно восходить от меньшего к большему. Но спускаться от большего к меньшему опасно, поскольку тот, кто однажды склонился к худшему, не остановится на малом, но ниспадет в бездну погибели. Так те, кто обещался сохранить девство, но слабы в намерении, говорят сами себе (или, точнее сказать, не сами, а вместе с диаволом): «Если мы женимся и будем жить целомудренно, то сподобимся того, чтобы быть причисленными к чину тридцати крат, ведь и Ветхий Завет не отвергает деторождения, но даже поощряет его». Те, кто так мыслит, должны знать, что это от диавола, поскольку нисходящие от высшего к низшему одержимы диаволом. Как воин, который оставляет свое место в первых рядах и переходит в последние, не прощается за это, но наказывается, так наказывается и тот, кто нисходит от высшего чина девственников к низшему. Поэтому нам надо от низшего восходить к высшему, о чем нас учит и апостол: задняя забывая, в передняя простираться (ср.: Флп. 3: 13). Потому мы, принадлежащие к чину сто крат, должны всегда помнить о нашем звании и стремиться к высшему, никогда не полагая пределов достижения, ведь Господь говорит: когда исполните все повеленное вам, говорите: мы рабы ничего не стоящие, потому что сделали, что должны были сделать (Лк. 17: 10). Итак, мы, избравшие девство, должны соблюдать особую бдительность. Вот женщины, живущие в миру, внешне стараются вести себя сдержанно, хотя вместе с предусмотрительностью в них есть и глупость, и невежество, из–за которых они блудодействуют мысленно всеми своими чувствами, подчас и не замечая этого: они и взирают бесчинно, и смеются неподобающим образом, и слушают скверные речи. Но мы, монашествующие, должны отвергнуть все неуместное даже в мыслях и преуспевать в добродетелях, и хранить свои глаза от лишних взглядов, ведь Священное Писание говорит: очи твои право да зрят (Притч. 4: 25). Мы должны удерживать язык от постыдных бесед, поскольку не подобает нашему языку, песнопоющему и славословящему Бога, произносить бесстыдные слова. И нам нужно не только не говорить такого, но и не слушать других говорящих. Но невозможно исполнить это, если часто выходить из келлии, поскольку демоны и страсти входят в нас через чувства, даже если мы этого не хотим. И как возможно, чтобы дом с открытыми окнами и дверями не наполнился дымом, проникающим снаружи, и не загрязнился?! Поэтому необходимо, чтобы мы не ходили в города и на торжища. Ведь если мы считаем неприличным смотреть на обнаженные тела наших братьев и родителей, то насколько более вредно и неуместно для души видеть на улице и на торжищах нескромно одетых людей и слышать их бесстыдные и непристойные беседы. От видения и слышания таких вещей в нашу душу входят постыдные, сквернящие образы. Но даже и находясь в келлии, не должны мы быть беззаботными, но всегда бодрствовать, ведь Господь говорит: бдите (Мф. 24: 42), поскольку чем больше мы стремимся к трезвенности и целомудрию, тем более скверные помыслы нас борют, ведь Екклезиаст говорит: приложивый разум приложит болезнь* (Еккл. 1: 18). Чем больше борец преуспевает в борьбе, тем сильнее подыскиваются противники. Подумайте, как далеки вы от настоящего целомудрия, и вы не будете нерадеть о брани с врагом. Ведь если вы и преодолели телесное блудодействие и не творите блуда телом, то сатана склоняет вас к тому, чтобы соблудить посредством чувств. И если, затворившись в келлии и удалившись от слышания и видения неподобных вещей, вы
