верхнюю Фиваиду, по причине многих мне здесь беспокойств, и особенно потому, что требуют у меня того, что свыше сил моих». Голос сказал ему: «если уйдешь в Фиваиду и даже, как намереваешься, к пасущим стада волов; то еще большие и сугубые труды понесешь. Если же действительно хочешь пребывать на покое, то иди теперь во внутреннюю пустыню». На вопрос же Антония: «кто укажет мне путь, потому что неизвестен мне он?» — голос немедленно указал ему сарацин, которым надлежало идти этим путем. Антоний, подойдя к ним, стал просить позволения идти с ними в пустыню. Сарацины, как бы по велению Промысла, охотно приняли его. Три дня и три ночи проведя с ними в пути, он приходит на одну весьма высокую гору. Из–под горы текла прозрачная, сладкая и довольно холодная вода; вокруг была равнина и нисколько диких пальм.
50) Антоний, как бы по внушению свыше, возлюбил это место; оно было то самое, какое указывал ему голос, вещавший на берегу реки. Итак, взяв хлебы у спутников, стал он пребывать на горе сперва один, не имея при себе никого другого, и место это признавал уже как бы собственным своим домом. Сарацины же, увидев ревность его, с намерением стали проходить путем сим, и с радостью приносили ему хлебы; иногда и от пальм имел он малое некое и скудное утешение. Впоследствии же и братия, узнав его местопребывание, как дети, помня отца, заботились присылать ему потребное.
Но Антоний, видя, что, под предлогом доставлять ему туда хлеб, иные утомляются и несут труды, щадя и в этом монахов, придумывает сам с собою средство, и некоторых из пришедших к нему упрашивает — принести ему заступ, топор и нисколько пшеницы. Когда же было это принесено; обошедши гору, находить одно весьма необширное удобное место, возделывает его; и, поелику достаточно было воды для орошения поля, засевает его. Делая же это ежегодно, получает себе отсюда хлеб, радуясь, что никого не будет сам беспокоить, и соблюдет себя от необходимости чем–либо быть кому в тягость. Но после сего, видя опять, что некоторые приходят к нему, разводить он у себя несколько овощей, чтобы и приходящий к нему имел хотя малое утешение после трудов такого тяжкого пути. Вначале звери, обитавшие в пустыне, приходя пить воду, наносили нередко вред его посеву и земледелию. Он, с ласкою поймав одного зверя, сказал чрез него всем: «для чего делаете вред мне, который не делаю никакого вреда вам? Идите прочь, и во имя Господа не приближайтесь сюда более». С сего времени звери, как бы боясь запрещения, не приближались уже к тому месту.
51) Так, Антоний пребывал один на внутренней горе, проводя время в молитвах и в подвигах. Служившие ему братия упросили его, чтобы позволил им приходить через месяц и приносить маслин, овощей и елея; потому что он был уже стар.
Сколько же, живя там, выдержал он браней, по написанному (Еф. 6, 12), не с плотию и кровию, но с сопротивными демонами, о том знаем от приходивших к нему. Ибо и там слышали шум, многие голоса и звук как бы оружия, а ночью видели, что гора наполнена зверями; замечали, что и сам Антоний как бы с какими–то видимыми ему врагами борется и отражает их молитвою. И Антоний приходивших к нему ободрял, а сам подвизался, преклоняя колена и молясь Господу. И подлинно достойно было удивления, что один, живя в такой пустыне, не боялся нападающих на него демонов, и при таком множестве там четвероногих зверей и пресмыкающихся, не страшился их свирепости, но по истине, как написано, надеялся на Господа, был
52) Хотя диавол наблюдал за Антонием и, как воспевает Давид, скрежетал на него
53) Потом чрез несколько дней, когда занимался он работой (ибо любил быть в труде), кто–то, став у двери, потянул к себе, что плёл тогда Антоний; делал же он корзины, и отдавал их приходящим за приносимое ему. Антоний встал и видит зверя, который до чресл походит на человека, а голени и ноги у него подобны ослиным. Антоний запечатлел только себя знамением креста, и сказал: «я — раб Христов; если послан ты на меня, то вот я перед тобой». Зверь с бывшими в нем демонами побежал так быстро, что от скорости пал и издох. Смерть этого зверя означала падение демонов, которые прилагали все старание, чтобы удалить Антония из пустыни, и не возмогли.
54) Однажды, по просьбе монахов прийти к ним и на время посетить их и место их жительства, отправился он в путь вместе с пришедшими к нему монахами. Верблюд нес для них хлебы и воду; потому что пустыня эта безводна, и воды, годной к питию, вовсе нет в ней нигде, кроме той одной горы, на которой был монастырь Антониев, где и запаслись они водою. Когда же на пути вода у них истощилась, а зной был весьма сильный; тогда все были в опасности лишиться жизни. Обойдя окрестности и не нашедши воды, не в силах уже были продолжать пути, легли на земле, и отчаявшись в жизни своей, пустили верблюда идти, куда хочет. Старец видя, что все бедствуют, весьма опечалившись и воздохнув, отходить от них недалеко и, преклонив колена и воздев руки, начинает молиться; и Господь вскоре соделал, что потекла вода на том месте, где он стоял на молитве; и таким образом утолили все жажду и оживились, наполнили мехи водою, стали искать верблюда и нашли его. Случилось же так, что веревка обвилась около одного камня и удержала верблюда. Итак, привели его назад, и напоив, возложили на него мехи, и продолжали путь безбедно. Когда же Антоний дошел до первых на пути монастырей, — все приветствовали его, смотрели на него, как на отца, а он, как бы принеся напутствие с горы, угощал их словом, и преподавал им, что было на пользу. Снова на горах были радость, соревнование о преспеянии и утешение взаимное друг друга верою. Радовался и сам Антоний, увидев ревность иноков, и сестру состарившуюся в детстве и уже настоятельницу других девственниц.
55) Чрез несколько дней опять ушел он на свою гору. И тогда стали уже приходить к нему многие, осмеливались даже приходить иные и страждущие. Всякому, приходящему к нему, иноку давал он постоянно такую заповедь: «веруй в Господа и люби Его, храни себя от нечистых помыслов и плотских удовольствий, и как написано в Притчах,
