— Звоню его пресс-секретарю, Джиму Сэнфорту. Джим все решает.
— А если тебе нужно поговорить лично с Генеральным Секретарем?
— Прошу Джима все устроить. Говорю ему, в чем дело. Джубал, наш телефон прослушивается.
— Том, представь, что тебе в ближайшие десять минут обязательно нужно поговорить с Дугласом.
Брови Маккензи поползли вверх.
— Ну, я объяснил бы Джиму, зачем.
— Нет.
— Джубал, будьте благоразумны.
— Это именно то, чего я не умею. Представь, что три дня назад ты поймал Джима за руку, когда он лез тебе в карман. Ты не хочешь объяснять ему, в чем дело, но тебе нужно поговорить с Дугласом.
— Что ж, — вздохнул Маккензи, — я сказал бы Джиму, что мне нужно поговорить с боссом, и если меня не соединят с ним, правительство не получит от нашей компании ни грамма помощи.
— Отлично, Том, ты сейчас так и поступишь.
— Что-о?
— Ты позвонишь во дворец по другому телефону, а когда тебе дадут Дугласа, включишь меня. Мне нужно срочно с ним поговорить.
— Джубал, дружище, — скривился Маккензи.
— Не хочешь?
— Не могу. Я могу поговорить с Генеральным Секретарем, но не могу передать это право другому. Джубал, я вас очень уважаю. Нашей компании было бы очень больно отказаться от сотрудничества с вами. Я понимаю, что вы не захотите возобновлять контракт, но не могу связать вас с Генеральным секретарем. Нельзя поговорить с Генеральным Секретарем, если тот сам не позвонит.
— А если я заключу с вами контракт на семь лет на выгодных для вас условиях?
У Маккензи был такой вид, будто у него разболелся зуб.
— Все равно не могу. Я потеряю место, и вам не с кем будет заключать контракт.
Джубал хотел позвать к экрану Майка и представить его, но раздумал. Именно компания Маккензи передавала интервью с подставным Человеком с Марса, и Маккензи либо сам участвовал в фарсе, либо ничего не знал и не поверил бы, что его покровители надули его.
— Ладно, Том, не хочешь — не надо. Но ты знаешь все ходы и выходы в верхах. Скажи, кто еще, кроме Сэнфорта, может позвонить Дугласу в любое время и поговорить с ним?
— Никто.
— Черт побери, человек не может жить в вакууме! Должен найтись кто-то, кто звонит Дугласу, минуя секретаря!
— Может быть, кто-нибудь из кабинета министров. Не знаю…
— Я тоже никого из них не знаю. Я не имел в виду политиков. У него есть друг, который может пригласить его на партию в покер?
— Могу назвать пару имен. Джейк Алленби тебя устроит?
— Он меня не любит. Я его тоже не люблю, и ему это известно.
— У Дугласа мало близких друзей. Жена отбивает. Слушайте, Джубал! Как вы относитесь к астрологии?
— Не пробовал, предпочитаю бренди.
— Дело вкуса. Слушайте внимательно, Джубал. Если вы кому-нибудь проболтаетесь, что слышали это от меня, я перережу вашу лживую глотку.
— Согласен. Запомню. Продолжай.
— Эгнес Дуглас предпочитает многому другому астрологию. И я знаю, как она получает прогнозы. Ее астролог может позвонить ей в любое время. А миссис Дуглас — главный министр в кабинете мистера Дугласа, можете мне поверить. Позвоните астрологу… остальное зависит от вас.
— У меня в списке на рассылку рождественских открыток не имеется астрологов, — с сомнением произнес Харшоу. — Как зовут этого типа?
— Ее зовут мадам Александра Везан. Посмотрите в справочнике городской телефонной сети Вашингтона.
— Вот он, — торжествующе объявил Джубал. — Том, спасибо, ты меня так выручил!
— Не за что. Есть что-нибудь интересное?
— Подожди, — Харшоу пробежал глазами записку, которую ему подвинула Мириам: «Ларри говорит, передатчик не передает, он не знает, почему». — У нас не сработал сигнализатор тревоги и сейчас не работает.
— Я кого-нибудь пришлю.
— Спасибо.
Джубал закончил сеанс связи и заказал разговор в Вашингтоне с Александрой Везан, попросив оператора зашифровать разговор, если ее телефон это позволяет. Вскоре он увидел на экране величавые черты мадам Везан. Джубал с улыбкой приветствовал ее:
— Привет, землячка!
Она вздрогнула и удивленно раскрыла глаза.
— О, док Харшоу! Старый мошенник! Ей-богу, рада вас видеть. Где вы скрывались все время?
— Вот именно, Бекки, скрывался. Ищейки на хвосте сидят.
Бекки ответила не раздумывая:
— Может быть, я могу помочь? Вам нужны деньги?
— У меня куча денег, Бекки. У меня очень неприятное положение, и помочь мне может только сам Генеральный Секретарь. Мне очень нужно с ним поговорить, и как можно скорее.
— Это непросто, док, — она посмотрела ему прямо в глаза.
— Знаю, Бекки. Я пытался пробиться к нему, но ничего не вышло. Я не хочу втягивать тебя, потому что сижу на пороховой бочке. Может, ты посоветуешь мне какой-нибудь номер телефона или другой способ поговорить с ним. Я не хочу, чтобы мы фигурировали в этом деле вместе. Тебе будет плохо, а я так и не посмотрю Профессору в глаза… упокой Господь его душу.
— Я знаю, о чем бы попросил меня сейчас Профессор. Не говорите ерунды, док! Профессор всегда говорил, что вы единственный в мире настоящий костоправ. Он никогда не забывал того, что было в Элктоне.
— Не стоит вспоминать, Бекки. Мне заплатили за это.
— Вы спасли ему жизнь.
— Ничего подобного. Он хотел жить, а ты хорошо за ним ухаживала.
— Док, мы теряем время. У вас очень срочное дело?
— Исключительно. Мне клеят такое дело, что я погорю, и все, кто со мной рядом. Федерация уже выпустила ордер, с минуты на минуту мне его предъявят. А я не могу скрыться: они знают, где я. Только мистер Дуглас может их остановить.
— Я постараюсь помочь.
— Я на тебя надеюсь, Бекки. Но это может занять несколько часов. Процесс скорее всего будет закрытый, а я уже слишком стар для этого.
— Док, вы можете рассказать подробнее? Мне нужно составить гороскоп, тогда я буду знать, что делать. Вы Меркурий, потому что доктор. Если вы скажете, с кем или с чем имеете дело, гороскоп будет еще лучше.
— Девочка, сейчас не время для этого, — «Кому же доверять?» — думал Харшоу. — Пойми, если ты хоть что-то будешь знать, ты попадешь в такое же положение, как и я.
— Док, скажите. Вы ведь знаете, я никогда без куска хлеба не останусь.
— Ладно. Я Меркурий, а мои неприятности начались из-за Марса.
— Какие неприятности? — она пронзительно взглянула на Харшоу.
— Ты смотришь новости? Человек с Марса, если им верить, отправился в Анды. Но это сказки для дураков. Он здесь.
Бекки испугалась не так сильно, как ожидал Харшоу.
