— Что ты сказал? — Джилл вздрогнула.
— Выходи за меня замуж. Когда тебя выгонят из города, я тебя встречу и привезу сюда. Ты пройдешься по моей траве — по нашей траве — и забудешь свой позор. Но сначала ты проводишь меня в ту комнату.
— Ты серьезно, Бен? Повторишь при Беспристрастном Свидетеле?
— Повторю, — вздохнул Бен. — Зови Свидетеля.
— Я не приму от тебя такой жертвы, — мягко сказала Джилл, вставая и целуя его в щеку. — И, пожалуйста, не шути так со старыми девами.
— Я не шучу.
— Не уверена. Вытри помаду, а потом я расскажу тебе все, что знаю и мы подумаем, как тебе извлечь из этого пользу, не ставя меня под удар.
— Идет.
— Я уверена, что Человек с Марса не находится под действием наркотиков, и готова поручиться, что он в здравом уме, хотя он говорил в крайне странной манере и задавал идиотские вопросы.
— Было бы странно, если бы он не говорил в странной манере…
— Не поняла?
— Мы мало знаем о Марсе, но нам точно известно, что марсиане — не люди. Представь, что ты попала в племя, так далеко затерянное в джунглях, что они никогда не видели ботинок. Сможешь ли ты разобраться в тонкостях чужой культуры?
— Я понимаю, — кивнула Джилл. — Именно поэтому пропустила его глупости мимо ушей. Я не безнадежная тупица.
— Что ты! Ты просто умница, хотя и женщина.
— Тебе нравится, когда тебя поливают мартини?
— Извини. Женщины умнее мужчин, история это не раз подтвердила. Подставляй бокал.
Джилл, смягчившись, продолжала:
— Просто глупо, что к нему не пускают женщин. Он вовсе не сексуальный маньяк.
— Несомненно, его оберегают от излишних потрясений.
— Он не был потрясен, когда увидел меня — ему было просто любопытно. Я не чувствовала, что на меня смотрит мужчина.
— Если бы ты согласилась раздеться, он повел бы себя как мужчина.
— Не думаю. Мне кажется, он уже слышал, что люди делятся на мужчин и женщин, и хотел посмотреть, в чем между ними разница!
— Vive la difference![1] — провозгласил Кэкстон.
— Не говори сальностей!
— Я никогда не был так серьезен.
— Тогда успокойся. Человек с Марса не обидел бы меня. Ты не видел, какое у него лицо… А я видела.
— Ну и какое же у него лицо?
Джилл задумалась.
— Бен, ты когда-нибудь видел ангела?
— Кроме тебя, не видел.
— И я не видела, но Человек с Марса выглядит именно как ангел. У него глаза мудрого старика и совершенно безмятежное лицо с выражением небесной невинности, — она поежилась.
— Небесной, говоришь, — повторил Бен. — Взглянуть бы на него.
— Не пойму, почему его держат взаперти. Он и мухи не обидит.
— Дают освоиться. Человек с Марса не привык к земному тяготению и ему, наверное, сейчас неважно.
— Мышечная слабость не опасна; миастения гравис куда серьезнее, но мы и с ней справимся.
— Они хотят уберечь его от инфекции: он — как подопытное животное, которого содержат в стерильных условиях.
— Ну да, у него нет антител… Насколько я слышала, доктор Нельсон — он был хирургом на «Чемпионе» — в пути делал Смиту переливание и заменил половину крови.
— Джилл, можно мне это опубликовать?
— Только не ссылайся на меня. Человеку с Марса сделали прививки от всех болезней, кроме родильной горячки, а для защиты от инфекции, по-моему, не нужна вооруженная охрана.
— М-м-м… Джилл, мне известно кое-что, чего ты можешь не знать. Опубликовать это я не могу, потому что не хочу подводить людей. Но если ты обещаешь молчать, я тебе расскажу.
— Обещаю.
— Это долгая история. Хочешь еще выпить?
— Нет, я хочу есть. Где звонок?
— Вот он.
— Позвони, пожалуйста.
— Позвонить? Не ты ли собиралась готовить обед?
— Бен Кэкстон, я лучше умру от голода, чем встану и нажму на кнопку, которая находится в полуметре от тебя.
— Как прикажешь, — он нажал кнопку, — но потом не предъявляй претензий. Вернемся к Валейтайну Майклу Смиту. Есть серьезные сомнения относительно его права на имя «Смит».
— Как так?
— Милочка, твой приятель — первый в истории межпланетный незаконнорожденный.
— Черт возьми!
— Веди себя прилично. Тебе известно что-нибудь об экспедиции на «Посланце»!? В ней участвовали четыре супружеские пары. Две из них были: Майкл и Уинифред Брэнт и Уорд и Мэри Смит. Так вот, твой приятель с ангельским лицом — сын Мэри Смит и капитана Брэнта.
— Откуда это известно? И кому какое дело? Зачем раздувать такой старый скандал? Все погибли, и надо оставить их в покое.
— Что касается того, откуда это известно, то, вероятно, на свете нет таких. Восемь человек, которые были бы настолько вдоль и поперек измерены и изучены: группа крови, резус-фактор, цвет глаз и волос — и другие генетические штуки, в которых ты лучше разбираешься, чем я. Точно установлено, что мать Смита — Мэри Джейн Лайл Смит, а отец — Майкл Брэнт. У Смита великолепная наследственность: коэффициент интеллектуальности его отца равнялся ста шестидесяти трем, мать имела коэффициент сто семьдесят и каждый был гением в своей области.
— Ты говоришь, кому какое дело? Есть кому. И чем дальше, тем большее число людей будет этим интересоваться. Ты знаешь, что такое Лайл-Драйв?
— Конечно. Это способ перемещения в пространстве, который применили для полета «Чемпиона».
— А кто изобрел этот способ?
— Я не… Подожди-ка! Ты хочешь сказать, что это она?
— Ну, конечно! Доктор Мэри Джейн Лайл Смит. Перед вылетом на Марс она в основном закончила расчеты, оставалось доработать лишь некоторые детали. Она запатентовала изобретение, а патент вверила попечению Фонда науки. Таким образом, твой знакомый является собственником изобретения, а распоряжается изобретением и получает от него доходы Фонд науки. Это миллионы, а, может, сотни миллионов; даже предположить не могу, сколько.
Принесли обед. Бен, чтобы не мять газон, опустил с потолка висячие столики: один к своему креслу, а другой — к сидящей на краю газона Джилл.
— Вкусно? — спросил Бен.
— Невероятно.
— Спасибо. Это я готовил.
— Бен, — заговорила Джилл, проглотив кусочек бифштекса, — если Смит незаконнорожденный, имеет ли он право наследования?
