трудным было слово «церковь», которое Джубал без конца повторял. В марсианском языке не было соответствующего понятия, было понятие широкое, всеобъемлющее, покрывающее странные человеческие слова «конгрегация», «служба», «Бог». Оно выливалось в формулировку, которую никто не воспринимал: ни Джубал, ни Махмуд, ни Дигби — «Ты есть Бог».
Теперь Майк глубже вникал в смысл этой английской фразы и видел, что в ней нет той неизбежности, категоричности, безысходности, наконец, которая присуща соответствующему марсианскому слову. Он произносил английскую фразу, а продумывал марсианское слово, и вникал все глубже…
Около полуночи Майк ускорил сердце и дыхание, развернулся и сел на постели. Усталости не было и следа, голова была ясная, душа жаждала действия.
Его вдруг потянуло к людям, так же неудержимо, как несколько часов назад тянуло от всех скрыться. Он вышел в гостиную и ужасно обрадовался, встретив брата.
— Привет!
— Привет, Майк! О, да у тебя уже бодрый вид!
— Я себя отлично чувствую. А где все?
— Спят. Бен с Вонючкой уехали, и все пошли спать.
— Жаль, — Майку очень хотелось сообщить Махмуду о своем открытии.
— И я уже собиралась ложиться, но захотелось перекусить. Ты хочешь есть?
— Конечно, хочу.
— Пойдем в кухню, там есть холодная курица.
Они спустились в кухню и нагрузили полный поднос.
— Пойдем на улицу, здесь жарко.
— Отличная мысль, — согласился Майк.
— Еще совсем тепло, купаться можно. Настоящее бабье лето. Стой, надо включить свет.
— Не надо. Я сам понесу поднос.
Майк мог видеть почти в полной темноте. Джубал объяснял это тем, что Майк вырос в полумраке, но сам Майк считал, что в большей степени обязан своей способностью урокам приемных родителей. Что же до погоды, то он мог бы спокойно сидеть нагишом на Эвересте, и сейчас ему было все равно, тепло на улице или холодно. Он уже ждал зимы, чтобы походить босиком по снегу.
Тем не менее теплая погода была ему приятна, а еще приятнее — общество брата.
— Держи. Я все-таки включу подводный свет, чтобы мимо рта не пронести.
— Отлично, — Майку нравилось смотреть на подсвеченную воду.
Они поели у бассейна, потом легли на траву и стали смотреть на звезды.
— Майк, смотри, вот Марс. Или это Антарес?
— Марс.
— Что там делается?
Майк помолчал. Даже для английского языка это был слишком общий вопрос.
— На южном полушарии сейчас весна, братья учат растения расти.
— Учат растения расти?
— Ларри, тоже учит растения расти. Я помогал ему. Но мой народ, то есть марсиане (теперь вы — мой народ), учат растения по-другому. На северном полушарии холодает, и куколки, оставшиеся в живых, переходят жить в гнезда. Люди, оставшиеся жить на экваторе, грустят. Один из них дематериализовался.
— Да, по стереовидению передавали.
Майк пропустил эту передачу. Он ничего не знал о смерти колониста, пока его не спросили, что делается на Марсе.
— Они зря грустят. Мистеру Букеру Т. В. Джонсу, технологу первого класса по приготовлению пищи, теперь хорошо. Старшие Братья вылечили его душу.
— Ты его знал?
— Да, у него было собственное лицо, черное и красивое. Но он тосковал по дому.
— Бедняжка… Майк, а ты тосковал по дому? По Марсу?
— Сначала да, — ответил Майк. — Мне все время было одиноко. А теперь нет, — он перекатился по траве и обнял ее. — И больше никогда не будет одиноко.
— Майк, мой милый, — они поцеловались.
Потом брат сказал:
— Сегодня, как в первый раз…
— Тебе хорошо, брат?
— Да, очень. Поцелуй меня еще.
Прошла вечность. Она сказала:
— Майк, ты понимаешь?
— Понимаю. Это сближение. Мы сейчас сблизимся.
— Я… мы… давно этого ждем… Повернись, я помогу.
Когда они слились, познавая друг друга, Майк сказал нежно и торжествующе:
— Ты есть Бог!
Она ответила не словами. А потом, когда они совсем сблизились и Майку показалось, что он сейчас дематериализуется, она отозвалась:
— Да… Ты есть Бог. Мы вникаем в Бога.
Глава 25
На Марсе люди строили дома для новых колонистов, которые должны были прибыть со следующим кораблем. Строительство шло быстрее, чем намечалось: помогали марсиане. Часть сэкономленного времени потратили на первые расчеты долгосрочного плана высвобождения кислорода из песков Марса с тем, чтобы планета была более благосклонной к будущим поколениям людей.
Старшие Братья не помогали, но и не препятствовали этому плану: еще не пришло время действовать. Они обдумывали решение, от которого зависела дальнейшая судьба марсианского искусства. На Земле тем временем происходили выборы, какой-то передовой поэт опубликовал небольшой сборник стихотворений, состоящих исключительно из знаков препинания и пробелов. Журнал «Тайм» в рецензии на сборник заметил, что язык стихотворений, скорее, подходит для правительственных известий.
Открылась колоссальная кампания по продаже органов размножения растений. Газеты «В тени Великих» цитировали миссис Джозеф Дуглас: «Я скорее сяду обедать без салфетки, чем без цветов». Тибетский лекарь из Палермо, Сицилия, провозгласил в Бэверли Хилз вновь открытый метод дыхания по системе йогов, который привлекая энергию космоса, способствует взаимному притяжению полов. Гуру потребовал от учеников надеть домотканые одежды, принять позу матсиендра и слушать, как он будет читать Риг-Веды. В это время ассистент гуру проверял кошельки учеников. Ничего украдено не было: йоги имели дальние планы.
Президент Соединенных Штатов Америки объявил первое воскресенье ноября Национальным Днем Бабушек и призвал Америку встретить праздник цветами. Фостеритские епископы собрали конклав, после которого объявили о чуде: Верховный Епископ Дигби был во плоти призван на небеса и произведен в чин Архангела. Оставалось только дождаться божественного подтверждения назначения нового Верховного Епископа. Кандидатом на этот пост после двукратной жеребьевки стал Хью Шорт, соперник Буна.
«Унита» выступила с разгромной статьей, «Обсерваторе Романо» и «Кристиан Сайенс Монитор» проигнорировали событие. «Таймс оф Индиа» опубликовала ироническую заметку, а «Манчестер Гардиан» — нейтральную: в Англии фостеритов насчитывалось немного, но они были очень воинственными.
Сам Дигби не обрадовался повышению. Человек с Марса не дал довести ему дело до конца, а этот идиот Шорт все испортит. Фостер слушал с ангельским терпением, пока Дигби договорит, а потом сказал:
— Послушай, мальчик, ты теперь ангел и потому забудь об этом. Вечность — не время для мышиной
