степнячка настолько не походила на небожителей, что ее низкий рост, черные волосы и раскосые глаза сразу выдали бы в ней человека.
Эрехе решила, что, когда поедет домой одна, то по пути будет петь долгую, грустную песню без слов. Степь выслушает ее, а сестры-ковыльницы станут печалиться вместе с ней.
– Говоришь, за Стеной нет ковыльниц? - весело усмехнулся Сполох. - Ну, поезжай к своей бабке, не поминай лихом.
– Я вернусь весной и провожу вас обратно, - тряхнув черными тугими косами, обещала Эрхе. - Вы же не останетесь жить там? - она покосилась в сторону Сатры блестящими узкими глазами. - Вдруг там с тобой случится беда, - нахмурилась она.
– Да не печалься о нас, не пропадем, - беспечно махнул рукой Сполох. - Езжай себе спокойно.
Эрхе сжала кулаки в широких рукавах своей войлочной куртки. «Ничего ты не понимаешь, глупый северянин!»
– Я вернусь, как только растает снег, - глядя прямо в глаза Сполоху, упрямо сказала она. - Я за тобой прискачу, - она наставила палец прямо ему в грудь и взлетела на лошадь так стремительно, что ее косы хлестнули по его плечу.
Сполох только недоуменно покачал головой. Эрхе верхом застыла на месте.
– Я посмотрю, как вы уйдете, - сказала она.
Гвендис в темном дорожном плаще, похудевшая, с обветренным лицом, глядела за Стену с такой же тоской, как Эрхе. Пока собирали вещи, прятали в зарослях кибитку, Гвендис старалась ни о чем не думать. Но теперь ей становилось не по себе при мысли, что она, быть может, вот-вот увидит Дайка рядом с женой, наконец нашедшей пропавшего мужа.
Неужели Дайку придется теперь ходить в золотом венце и рваном плаще, переживать зимы у жалкого очага в полуразвалившемся доме? Странный, обнищавший народ, о котором рассказал Тимена - это его народ, и Дайку придется остаться с ним?
Нет, лучше не думать об этом раньше времени, вновь останавливала себя Гвендис. Одно она уже решила твердо. Если у Дайка из родных только старые родители, сестры или братья, а жены нет - она просто останется с ним. Будет прясть, ткать, лечить. Ведь в Анвардене ее никто не ждет…
Гвендис закуталась в плащ - порывы ветра становились все сильнее, и обернулась к своим спутникам.
– Идем, - сказала она. - Пора.
Оглянувшись в последний раз назад, Гвендис увидела, что всадница Эрхе все так же неподвижно стоит посреди степи, и ветер треплет ее косы. Лица степнячки издалека было не видно, но Гвендис знала, что она смотрит им вслед.
– Можешь уходить к своим, - сказал Сполох Тимене.
Тимена молча кинулся в заросли. Пришельцы были ему не нужны. В самой глубине души Тимена удивлялся, что чужаки настолько ему безразличны. Ведь ему, может быть, даже никто не поверит, что они в самом деле есть. Скажут - тебе в дурмане привиделось. Небожители из Бисмасатры! Где это видано?! Наверное, это самое странное и самое важное, что случилось в Сатре за целые сотни лет. А Тимене все равно…
Он отыскал яму, где пил отвар из дикого корня: там валялся его котелок. Юноша подобрал посудину. Мысли о пришельцах-небожителях делались все тусклее. Котелок… старуха Геденна будет ругаться: где пропадал?.. Землянка в гуще зарослей… Только это и достоверно, остальное - дурман, сон…
Дайк молчал о том, что пришел не один.
Во дворец Тесайи приходили другие тиресы - посмотреть на Дайка. Кто не видел своими глазами его появления в Сатре, просили его просиять. Дайк облекался легким белым светом. Небожители спрашивали, что означает его имя: оно казалось им странным. Дайк отвечал:
– Не знаю. Мне дали это имя люди: они спасли меня, а своего настоящего имени я не помню.
Тиресы обсуждали, осквернен ли Дайк, если его касались руки людей. Но неутраченное сияние говорило в пользу пришельца. Значит, что-то уберегло его от скверны!
Тесайя привел Дайка на площадь - на собрание тиресов Сатры. Площадь была мощена обветренным, подточенным дождями, обожженным солнцем камнем.
Дайк уже узнавал самых влиятельных вождей.
Приземистый, с бычьей шеей, круглым волевым лицом и цепкими серыми глазами - это Сатвама Справедливый. Украшения он предпочитает из золота: широкие браслеты, ожерелье, на голове тяжелый венец с крупными самоцветами. Но в одежде Справедливый не любит излишеств, на ней ни вышивок, ни узоров. Рубаха навыпуск кажется даже несколько мешковатой на его мощном теле, и пояс оттягивает простой меч. «Верные» Сатвамы приносят ему присягу и делятся на дюжины, в которых он сам назначает начальников. В рядах его сторонников порядок: настоящая Сатвамасатра, как встарь.
Красивый, статный, истинный потомок небесного народа - это Дварна Твердый. У него пепельно-русые волосы, собранные в хвост, губы узкие, четко очерченный выдающийся подбородок. Взгляд прямой и надменный, Дварна никогда не склоняет головы и не опускает глаз. Украшения он носит скромные, почерневшие от времени, из серебра. На голове - тонкий обруч. Поверх простой серой рубашки у Дварны надета холщовая куртка без рукавов и за спиной - двуручный клинок в древних драгоценных ножнах.
«Верных» у Дварны Твердого меньше всех, потому что он требует от них безоговорочного повиновения и даже в открытую говорит: «Если ты предан мне всеми помыслами, кроме одного, ты мне не нужен». Но Дайк слыхал, что при этом Дварна - лучший воин Сатры, который сам готов драться за своих «верных», если будет нужда.
Худощавый, подвижный, с пронизанной сединой гривой волос тирес Одаса Мудрый. У него удлиненное лицо, которое чаще всего принимает скорбное и задумчивое выражение, густые брови, крупный и острый нос. Одежда его расшита узорами, а украшения необычны и вычурны, не такие, как у всех. «Верных» у Одасы горстка. Они скорбят о прошлом Сатры.
А вот Итвара Учтивый - нескладный, долговязый, с приятной улыбкой. Рыжеватые волосы копной, всегда чуть в беспорядке, бледная кожа, под глазами темные круги, лицо подвижное и нервное. Одевается Итвара наряднее всех: все одежды из крашеных тканей, вот и сейчас он в фиолетовом. Украшения на нем легкие, витые, изящные.
Итвара - знаток священных Свода и Приложений, но ему не хватает накала участвовать в общих спорах. Так же нерешительны и его сторонники.
Человеческое имя «Дайк» жителям Сатры произносить трудно. Они стали называть пришельца Дэва - Сияющий.
– Насколько мне открыта истина, - произнес Тесайя Милосердный, - Сияющий - вестник нам свыше. Его память подобна запечатанному посланию. Сам Дэва не в силах его развернуть, но мы должны понять, что ему предназначено до нас донести. Он утверждает, что в своих снах стал свидетелем преступной любви Йосенны к человеку, который был проклятьем Сатры. Насколько мне открыта истина, это и есть предназначенное нам послание.
– Я видел во сне Сатру: царевну Йосенну, героя Белгеста и благородного Дасаву, - произнес Дайк.
– Не пришел ли ты для того, чтобы объединить нас перед явлением Жертвы? - вышел к нему Сатвама Справедливый в золотом венце. - Может быть, с твоим приходом Сатра должна обрести царя?
– Не знаю, - повторил Дайк. - Откуда мне знать? Но я небожитель. Я, может быть, что-то должен Сатре…
– Почему ты зовешь Белгеста героем? - сурово спросил Дварна.
Но его перебил шум на краю площади. Оттуда с гулом надвигалась толпа. Приблизившись, она слегка раздалась, и в окружении небожителей Дайк увидел Гвендис. Она шла к нему с таким непринужденным и спокойным выражением лица, словно все вокруг ей было давно знакомо. Громадный Тьор в меховой куртке, с секирой за плечами, озирался, по-детски приоткрыв рот: великаны - строители из камня, и руины мраморных зданий притягивали его удивленный взгляд. Сполох с палицей у пояса бросал зоркие взгляды вокруг, при случае готовый к любому подвоху.
– Мы небожители, а это - наш тирес, - произнесла Гвендис на языке Сатры, показывая на Дайка рукой. - Пожалуйста, примите нас с миром.
