изумить, поколебать накопленную столетиями основу для «бесконечных споров», дать небожителям хоть одну мысль, которую нельзя было бы сразу развеять в прах с помощью «толкований к толкованиям».
Однажды выйти на площадь - и все изменить: в это сам Дайк не верил. Но пусть разнесется молва о странном учении Сияющего. Пускай оно будет в Сатре хоть на правах его безумия - хоть как случайная брешь в невидимой Стене.
Гул толпы нарастал, в нем тонули отдельные возгласы. У Итвары от внезапно охватившей его тоски ослабели руки, и он упустил свои книги. «Ну, я так и ждал: уронишь!» - воскликнул Сполох, кинувшись подбирать.
Итвара заранее знал, что скажет на площади Дайк. Были готовы и его спутники. Но за столом в плохо освещенном, пропахшем дымом от очага покое все казалось проще. Люди - потомки небожителей, которые в Обитаемом мире утратили сияние. Чем отличаются от них жители нынешней Сатры? Итвара подумал и признался: «Такая постановка вопроса даже не противоречит Своду».
Тирес Тесайя в просторном рубище, скрывавшем его полноту, сделал широкий шаг вперед. Его овальное мягкое лицо с полными губами и темными выразительными глазами было исполнено скорби и гнева. Плавным, женственным движением Тесайя всплеснул руками:
– Ты спрашиваешь, чем мы отличаемся от людей, безумец? Тем, что нам обещана великая и незаслуженная милость - Жертва. Достойные вкусят от тела Жертвы - и к нам вернется утраченное сияние. Мы пали, но мы выше людей, потому что верны Жертве и ждем от нее спасения. А ты сам, хоть и имеешь сияние, и превозносишься над нами, будешь отвержен. Ты - небожитель Дасава, предатель Сатры!
Толпа взревела не хуже, чем после речи Дайка. Голос Дварны Твердого возвысился над этим ревом:
– Ты пришел отрезать нам пути к будущему возрождению!
– Ждите Жертву, коли вам так хочется, - откликнулся Дайк. - Но не думайте, что у людей нет своего пути. Сдается мне, ваш путь не единственный.
Толпа небожителей то поднимала шум, то опять замолкала, чтобы услышать, о чем идет речь. Элеса в окружении своих дружков громко захохотал: ему очень нравилось, что Сияющий злит тиресов. Ради этого удовольствия Элеса готов был хоть сейчас признать себя человеком, - тем более у людей есть какой-то собственный путь, так может, еще ничего, кривая вывезет!
– Мне неизвестно, Дасава я или нет! - громко произнес Дайк.
Рядом с ним стоял Тимена в серебряном уборе. Он надел на себя украшения, которые раньше принадлежали Гроне и, никому не нужные, до сих пор пылились в его опустевшем имении: узкий, почерневший обруч с белым алмазом посередине, широкие браслеты со вставками из мелких камней, на каждой руке - по простому кольцу с насечкой. Чистая рубашка, сшитая Гвендис, простая и крепкая, желтела вышивкой по самому краю: это Эйонна научила Гвендис вышивать.
Тимена с мрачной яростью думал: вот вам за Грону! Зло сузив глаза, он смотрел, как всплескивает руками Тесайя Милосердный.
Итвара успел овладеть собой и тоже вступил в спор. Он привел в пользу Сияющего несколько стихов из Свода, так ловко истолковав их, что совсем избежал противоречий с Приложением. На него накинулся Одаса Мудрый. Но его уже толком не было слышно. Видя, что влиятельные тиресы против Дайка, их приверженцы дали себе волю. Одни с искренним озлоблением, другие с показным рвением выкрикивали угрозы или, наоборот, рассудительно опровергали Сияющего. Голоса слились. Слышалось:
– Дасава - предатель! Подлец… Недостоин… Истина! Адатта - предатель! Милость! Высшая любовь, Жертва… Чистота, скверна!.. Ответить за свои слова!.. Прежде всего… Слепец! Опомнись, несчастный!
В этом гаме многие вынуждены были вести разговор, сблизив головы и изливая свое возмущение друг другу. Адатта оказался лицом к лицу с прежними соратниками из «верных» Дварны, которые осыпали его бранью за измену присяге и тиресу. Адатта сурово молчал, не разжимая губ, не отворачиваясь и не отводя глаз. Итвара умудрился собрать вокруг себя небольшой кружок - его обступили бывшие приверженцы. Итвара Учтивый отвечал на вопросы учеников, то объясняя им что-то, то показывая в книге.
Внезапно неистовый вопль Тесайи покрыл все:
– Да извлекут мечи дети Жертвы! Изгоним нечестивцев! Они первые отвергли спасение, они сами наказали себя! Мы уже не сделаем им хуже, чем они сами сделали себе, поэтому изгоним их! Их кровь - на них, не на нас!
В повисшем на мгновение молчании в ответ Тесайе прозвучал голос Тимены:
– Ты убийца!
Толпа на площади всколыхнулась. Кто рвался поближе - посмотреть, другие пробивались назад, в безопасное место. Некоторые были так опьянены, что завязали драки между собой из-за старых обид. Одновременный лязг стали перекрыл выкрики: это «верные» Сатвамы и Дварны, косясь друг на друга, выхватили мечи. Хотя их общим врагом был Сияющий, они не доверяли друг другу.
Дайк облекся ярким белым светом. Тимена с клинком Гроны в руках и вооруженный Адатта беспомощно стояли перед толпой. Сполох загородил Итвару, у которого большой стопкой книг были занятые обе руки. Бывшие ученики Учтивого разбежались, только двое остались на месте, решив его защищать.
– Разойдитесь! Разойдитесь! - изо всех сил крикнул Дайк.
Его сияние сдержало натиск толпы.
– Я сведу небесный огонь! - прокричал он.
Сияние Дайка вспыхнуло нестерпимо, он вскинул руки, чувствуя, как между его ладоней протекает горячий воздушный поток.
В древности прямо посреди площади высился памятник или какое-то строение. Теперь здесь лежала огромная плита, окруженная обломками поменьше. Плита была такой громоздкой, что ее было невозможно убрать. Она замшела и вросла в мостовую. Чувствуя, что его внутренняя сила высвободилась и затрепетала между ладоней, Дайк направил ее в плиту. Воздух над ней сгустился в темное облако, из которого вдруг с треском ударила ветвистая молния. Плита раскололась.
Толпа отпрянула в стороны, заметалась и вдруг побежала. Над площадью повис вопль ужаса. У Итвары опять книги посыпались из рук, но на этот раз Сполох не бросился их собирать: он прирос к месту, заслоняя локтем лицо. Дайк - очень бледный, с выражением смертельной усталости - тряхнул его за плечо:
– Скорее… Тьор и Геда пусть бросят все дела и идут домой.
Площадь опустела. Она была похожа на поле боя: тут и там лежали тела сбитых с ног и затоптанных в давке небожителей. Расколотая на четыре части громадная плита вновь стала памятником - памятником несчастья Сатры.
– Уходим скорее, - глухо повторил Дайк.
Он боялся за Гвендис и Эйонну, которые ждали мужчин дома одни. Тирес Сияющий развязал войну со всей Сатрой. Теперь каждое мгновение для всех грозило бедой.
Пламя множества светильников освещало росписи художника Орхейи на стенах во дворце Тесайи Милосердного. По ним металась тень - Сатвама ходил вдоль стены, слегка наклонив вперед тяжелую голову. Тесайя молча наблюдал за ним, непринужденно сидя в деревянном кресле. Дварна в распахнутой на мускулистой груди серой рубахе угрюмо примостился на самом краю скамьи. Одаса Мудрый переводил настороженный взгляд с Тесайи на Сатваму. В покои Тесайи сегодня не допускался никто, кроме самых значительных тиресов Сатры. Впервые после долгой ссоры Сатвама и Дварна сошлись вместе. Тесайя пообещал каждому из них, что сам будет смотреть, чтобы непримиримые враги не разожгли между собой ссору, а те дали слово подчиниться ему.
– Ну так что? - резко спросил Дварна. - Мы испугались? - он презрительно усмехнулся. - После того как нас назвали людьми…
Сатвама остановился прямо перед картиной, где Дасава в сиянии передавал Белгесту шлем. Расставив ноги, он еще ниже наклонил голову. Мотнул подбородком в сторону нарисованного Дасавы.
– Ты сможешь бросить ему вызов, Твердый? И доблестно умереть?
– Ему? - Дварна скрестил руки на груди, исподлобья глядя на Сатваму.
Тесайя поднял ладонь, призывая к миру.
– Ты сам все видел, - примирительно сказал Сатвама. - Нет сомнений, что Сияющий владеет силами древних небожителей. И я не советую тебе, Дварна, - сказал он, наконец устало садясь за стол, - не советую погибать в поединке с ним. Потому что тогда нас останется еще меньше, чем сейчас.
