другой начальник: «Мы готовы!» Дожидаясь, пока о готовности доложат все, Одаса решил ободрить явившихся.
– Воины! - горячо начал он, сдерживая голос, потому что нужно было вести себя тихо. Из-за того, что Одаса не позволял себе говорить иначе, как срывающимся шепотом, его речь превратилась в шелест, из которого вырывались только сдавленные восклицания. - Дасава!.. Очищение… Жертва… Милосердие и бесконечная любовь… Битва во имя истины… Сражение со скверной…
– Мои воины готовы, тирес! - перебил возникший из ночного дождя запоздавший начальник.
Одаса быстро пересчитал их:
– Все?
– Да, тирес.
– Тогда вперед! Да не уйдет ни один отступник! - взмахнул факелом Одаса Мудрый и первым кинулся в ненастную мглу.
Эйонна готовилась ко сну, она всегда ложилась поздно. Последние дни утешительница отдыхала от своего ремесла - тиресы занимались какими-то делами и перестали к ней приходить. Но ее душа не лежала ни к какому занятию - Эйонна просто сидела и смотрела в темноту, пытаясь подавить тревогу. Ее одолевали даже не мрачные мысли, а неясные, смутные чувства. Эйонна не могла спать, хотя наступила ночь, и сидела не раздеваясь.
От оцепенения ее пробудил неясный гул на улице и мелькание теней на стене. В щелях ставен то вспыхивали, то исчезали всполохи огня. Эйонна вскочила и одним прыжком оказалась у окна. Сквозь щель она видела, как мимо дома прошли вооруженные небожители с факелами. Эйонна потрясла головой: с чего это посреди ночи?.. Это напоминало начало «очистительной недели»…
Эйонна не медлила ни минуты. Накинув плащ, она выбежала на улицу и свернула за угол дома. Куда бы эти воины ни шли, она добежит до дома Итвары раньше - Эйонна знала короткий путь через руины. Они с Итварой часто гуляли в развалинах, любили искать новые пути.
Между ставнями дома Итвары мелькал свет. Эйонна постучалась условным стуком в окно и услышала радостный голос друга: 'Сейчас, моя утешительница!'. В конце улицы уже показались факелы. Эйонна влетела в дом.
– Я собирался спать… - Итвара обнял ее на пороге, но она высвободилась и потянула его за руку.
– Сюда идут с факелами! Тиресы объявили войну. Ты был с Сияющим, они тебя убьют. Бежим через задний выход, скорее, убежим в заросли, - задыхаясь, проговорила она и тут же переменила решение. - Нет, надо предупредить Гвендис и Дэву.
Но у двери уже раздались голоса. Итвара быстро задвинул тяжелый засов.
– Открой, Учтивый! - послышался гневный возглас Одасы.
– Не дождешься, Мудрый, - спокойно ответил Итвара. - С чего это ты шастаешь по ночам? Не боишься, что Элеса тебя побьет?
– Со мной мои «верные», - с достоинством ответил Одаса.
Итвара тем временем придвинул к двери стол. Эйонна стояла посреди покоя, судорожно сжав руки.
– Открывай, возмездие должно свершиться!
От нескольких ударов дверь не подалась.
– Дом окружен со всех сторон, - снова послышался голос Одасы. - Сегодня ночью во всей Сатре произойдет очищение от скверны. Нас много, и мы едины! - голос его задрожал от волнения и восторга. - И не вздумай умолять о пощаде.
Итвара растерянно посмотрел на Эйонну.
– Со мной утешительница. Если я открою, вы отпустите ее?
– Я не уйду, - воскликнула Эйонна. - Мы не откроем.
– А, Учтивый собрался провести ночь с утешительницей! - голос Одасы зазвенел от ненависти.
Он не любил Эйонну и чувствовал себя униженным всякий раз, когда речь заходила о ней. Одаса, единственный из тиресов, никогда не ходил к утешительнице из страха, что она его не примет и посмеется, расскажет об этом другим. За годы у него накопилась обида на нее. Итвару он ненавидел еще и за то, что для Эйонны он был больше, чем любой другой гость. Итваре Учтивому-то утешительница никогда не откажет!
Теперь на лице Одасы показалась торжествующая улыбка.
– Открывайте, или мы сожжем тебя в этом доме вместе с ней, - вдруг осенила его мысль.
Эйонна и Итвара молча переглянулись. Снаружи послышалась возня. Похоже, Одаса не шутил, и дом на самом деле обкладывали дровами из поленницы во дворе. Одаса крикнул: поджигай! Вскоре в щели стал заползать дым.
Итвара опустился на лежанку. Эйонна села рядом с ним и взяла его за руку.
– Что с тобой? Неужели опять тоска?
– Но задыхаться в дыму… сгореть заживо… - проговорил Итвара. - И ты… Зачем ты пришла?!
Внезапно он вспомнил:
– Эйонна, у меня есть яд. Так, на всякий случай… Я всегда боялся, что тяжело заболею или совсем заест тоска. Благодаря тебе, утешительница, до этого ни разу не дошло. Может быть, нам просто… - он не договорил.
Эйонна неслышно хлопнула в ладоши.
– Вот и выход. Сейчас все будет хорошо!
Через миг она уже хлопотала, открывая шкафы, перебирая утварь. На низком столе она постелила скатерть, поставила кувшин с вином и два отделанных драгоценными камнями золотых кубка. Огонь светильника заплясал, отражаясь в гранях старинных чаш. Утешительница поставила на стол вазу с засушенными цветами. Итвара любовался Эйонной с печальной улыбкой на побелевших губах.
Утешительница плавно наклонила кувшин, вино медленно полилось в кубки. Дым в покое сгущался все больше, уже слышался треск огня. Итвара пересел за стол, протянул руку, но закашлялся от дыма - и кубок опрокинулся, а вино пролилось на скатерть.
– Вечно я что-нибудь испорчу, - огорченно произнес он.
– Ничего, - ласково ответила утешительница.
Из глиняного пузырька она вылила яд в свой кубок, долила его вином полнее.
Итвара глубоко вздохнул.
– Что ж, уйдем вместе. Да уже и пора: здесь становится жарко и дымно, - он поморщился.
– Уже пора… - подтвердила Эйонна.
Она села на колени к Итваре, поцеловала его в губы и поднесла кубок, не давая в руки. Итвара выпил из ее рук и склонил голову к ней на грудь. Эйонна быстро допила вино и отставила пустой кубок на стол.
– Не бойся… сейчас, - сказала она, крепко обнимая друга и гладя его рыжеватые волосы.
Итвара чувствовал, что в глазах темнеет и больше нет сил вздохнуть, но не разжимал рук, поддерживая Эйонну, сидящую у него на коленях.
Эрхе-Алтан не могла дождаться весны. Ее бабка видела, как всю долгую зиму внучка была грустна. То выходила по ночам из юрты и смотрела на усыпанное звездами небо, то уносилась в заснеженные просторы на своей приземистой лошадке. Эрхе знала, по ком она скучает. А этот глупый северянин, может быть, и не скучает нисколько? Девушка сжимала кулаки или топала ногой, подумав об этом. «Все равно он будет мой!» - хмурила она тонкие брови.
Когда Эрхе отправилась из родного стойбища в путь, степь была еще покрыта снегом. Бабка сурово спросила:
– Куда ты собралась? Еще метели будут.
Эрхе тряхнула черноволосой головой:
– Ничего со мной не станется. Я слышу всю степь!
Степные лошади умели находить корм и под снегом, а при нужде дочь ковыльницы и сама могла бы отыскать место, где снег тонок или где на проталинах появилась молодая трава, чтобы ее лошадка кормилась.
Пока Эрхе держала путь до развалин Сатры, действительно показались проталины, потекли грязные ручьи, везде стояла вода. Но Эрхе все равно была довольна: настояла на своем с бабкой - и добралась до места задолго до весеннего равноденствия.
