На площадь въехал двухколесный жирокар, и из него вылез плотный мужчина с корзинкой в руке. Мэр, подумал Стронг. Завтрак. Он помахал рукой, и мэр помахал ему в ответ.

Как вскоре выяснилось, в корзинке была ветчина, яйца и кофе. Стронг быстро позавтракал, сложил палатку и вместе с одеялами и костром отправил ее в лифте вниз. И приготовился срезать первое бревно. Бревно легко отделилось от ствола, и он слетел в седле вниз, чтобы приняться за следующее.

Сделав надрез с той стороны, куда, как распорядился Райт, должно было упасть бревно, он перебрался на противоположную сторону ствола. Благодаря буграм и трещинам коры это оказалось делом сравнительно несложным, и время от времени он даже останавливался, чтобы бросить взгляд на площадь. Площадь сейчас была ближе, чем во все предыдущие дни, и с этой новой позиции она выглядела как-то непривычно; такими же странными казались отсюда дома, улицы и толпы наблюдавших за ним колонистов, которые собрались за пределами огороженной о опустевшей части деревни.

Райт остановил Стронга, когда тот, перебравшись на другую сторону ствола, оказался как раз напротив первого надреза; Стронг забил древокол. Он откинулся в седле, оперся ногами об одну их выпуклостей коры и взялся за резак.

Начал он очень осторожно. Ведь просчитайся он хоть на самую малость, на него могли обрушиться тысячи тонн древесины. Трудность состояла в том, что ему приходилось делать надрез над колом. И поэтому он вынужден был, подняв руки, держать резак над головой, одновременно следя за тем, чтобы луч шел к стволу под нудным углом.

Для это сложной операции требовалось отличное зрение и безошибочный глазомер. Стронг обладал и тем и другим, но сегодня его сковывала усталость. Насколько он устал, он понял лишь тогда, когда до него донесся отчаянный крик Райта.

Тут только он понял, что подвели бугры на коре. Вместо того, чтобы рассчитать угол луча, исходя из всей видимой ему поверхности ствола. Он учел лишь его ограниченный участок — эти бугры сбили его с толку. Но было поздно что-либо изменить: на него уже валилось стодвадцатифутовое бревно и он ничем не мог этому воспрепятствовать.

Он находился в положении человека, который прильнув к поверхности скалы, видит, как на него начинает падать огромная глыба, отделившаяся от каменного массива, и вот-вот на его теле неизбежно сомкнутся каменные челюсти.

Он не почувствовал страха, он просто не успел осознать весь ужас происходящего. С недоумением наблюдал он за тем, как падающая глыба закрыла от него солнце превратив трещины между буграми коры в темные пещеры. Он с удивлением прислушивался к голосу, который явственно звучал в его мозгу и вместе с тем никак не мог быть порожден его собственным сознанием — слишком уж много было в этом голосе нежности и муки.

Прячься в трещину. Быстрее!

Он не видел ее; он даже не был уверен, что голос принадлежал ей. Но тело его мгновенно откликнулось на эти слова, и он судорожно начал протискиваться в ближайшую трещину, стараясь забиться как можно глубже. Еще мгновение — и все эти усилия пропали бы даром: едва его плечо коснулось внутренней стенки, надрезанный кусок ствола с грохотом обломился и ринулся вниз. Оглушительный грохот, треск, летящие во все стороны щепки — и, промчавшись мимо, бревно исчезло из виду.

Трещину залил солнечный свет. Кроме Стронга, в ней никого не было.

Вскоре он услышал тяжелый удар — это бревно упало на землю. За ним последовал другой удар, более продолжительный, и он понял, что оно приземлилось вертикально. А потом завалилось набок. Он почти с надеждой ждал, что за этим последует треск ломающегося дерева, звон разбитого стекла и прочие звуки, которые раздаются, когда на дома обрушивается что-то невероятно тяжелое, но ничего не услышал.

В трещине не было пола, и он держался в ней, прижав колени к одной ее стенке, а спину — к другой. Теперь. Когда все кончилось, медленно пододвинулся к отверстию и глянул вниз, на площадь.

Бревно упало под углом, пропахав в земле глубокую борозду и выбросив на поверхность предметы древних погребальных обрядов и человеческих костей. Потом оно вытянулось во всю длину на площади. По счастливой случайности даже не задев ближайших домиков. Райт и Сухр бегали вдоль бревна в поисках его изувеченного тела. Внезапно он услышал хохот. И понял, что это смеется он сам; но не потому, что узнал свой голос, просто в трещине, кроме него, больше никого не было. Он хохотал до боли в груди, пока не стал задыхаться, пока не выплеснул из себя всю истерию. Отдышавшись, он включил передатчик и сказал:

— Уж не меня ли вы ищете, мистер Райт?

Райт напрягся и, круто повернувшись, взглянул наверх. Вслед за ним повернулся и Сухр. Какое-то время все молчали. Наконец Райт поднял руку и вытер рукавом лицо.

— Я только могу сказать, мистер Стронг, — произнес он, — и то здесь не обошлось без вашей доброй дриады. — И добавил: — Спускайтесь же, дружище. Спускайтесь поскорее. Мне не терпится пожать вам руку.

Стронг наконец понял, что теперь он может спуститься на землю; что его работа, если не считать рубки основания ствола, закончена.

Сев в седло. Он полетел вниз, через каждые пятьдесят футов заново укрепляя седельную веревку. В нескольких футах от земли он остановился. Выскользнул из седла и прыгнул на площадь.

Солнце стояло в зените. Он провел на дереве три с половиной дня.

Подошел Райт и пожал ему руку. Его примеру последовал Сухр. Стронг не сразу сообразил, что обменивается рукопожатием еще с кем-то третьим. Это был мэр, который привез особые яства уже для всех, не забыв прихватить складной стул и стулья.

— Мы никогда не забудем вас, мой мальчик, — говорил мэр, подрагивая дряблым подбородком. — мы никогда вас не забудем! В вашу честь я созвал вчера вечером внеочередное совещание Правления, и мы единодушно проголосовали за то, чтобы, как только будет сожжен последний пень, воздвигнуть на площади вашу статую. На ее пьедестале мы вырежем слова: «Человек, Который Спас Нашу Обожаемую Деревню». Не правда ли, это звучит весьма героически? Однако такая надпись отнюдь не преувеличивает ваши заслуги. А сегодня, сегодня вечером я желал бы выразить свою благодарность в более осязаемой форме: мне хотелось бы видеть вас — вместе с вашими друзьями, конечно, — у себя в отеле. Все угощение за свет заведения.

— Я ждал, когда вы это скажете, — брякнул Сухр.

— Мы придем, — сказал Райт.

Стронг промолчал. Наконец мэр выпустил его руку, и все четверо сели обедать. Бифштексы, привезенные с Южного Полушария, грибы, доставленные с Омикрона Сети-14, наскоро приготовленный салат, свежий хлеб. Абрикосовый торт, кофе.

Стронг насильно запихивал в себя пищу. Ему совершенно не хотелось есть. Ему хотелось только выпить. Напиться до бесчувствия. Но для этого еще не пришло время. Ведь ему предстояло сейчас свалить основание ствола. Только потом он сможет пить. Потом-то он поможет Блюскизу утопить буйвола. За счет заведения. «Человек, Который Спас Нашу Обожаемую Деревню». Налей-ка, бармен. Налей еще.

Он больше не был в ярко-красном, бармен. Но он обрызган был вином багряным, кровью алой и тот час, когда убил, — ту женщину убил в постели, которую любил…[25]

У мэра был прекрасный аппетит. Теперь его обожаемая деревня спасена. Теперь он может, расположившись у камина, спокойно пересчитывать свои кредитки. Ему больше не придется трепать себе нервы из-за дерева. Стронг чувствовал себя тем самым маленьким голландцем, который заткнув дыру в плотине, спас от моря дома бюргеров.

Он обрадовался, когда кончился обед, обрадовался, когда откинувшись на спинку стула, Райт произнес:

— Что вы теперь нам скажете, мистер Стронг?

— Скажу, что пора с ним покончить, мистер Райт.

Все встали. Мэр забрал свой стол и стулья, сел в жирокар и присоединился к остальным колонистам, столпившимся за пределами опасной зоны. Деревня сверкала в лучах солнца. Улицы были только что подметены, а домики с их искусно выполненными украшениями напоминали свежие, только что из печи. Пряники. Стронг чувствовал себя уже не маленьким голландцем, а Джеком — Убийцей Великанов. Настало

Добавить отзыв
ВСЕ ОТЗЫВЫ О КНИГЕ В ИЗБРАННОЕ

0

Вы можете отметить интересные вам фрагменты текста, которые будут доступны по уникальной ссылке в адресной строке браузера.

Отметить Добавить цитату