Укол в живот. Удар по плечу. Крутанула тяжеленный меч над головой. Подрезала. Опять уколола целясь в глаза. И, наконец, пнула следящего за мечом врага ногой в колено. Когда тот потерял равновесие, рубанула в грудь. Клинок рассек кожаную тунику, плоть, ребра и добрался до сердца. Кровь, брызнувшая во все стороны, попала девушке на хитон, лицо и шею.
В этот самый момент демонический пес содрогнулся в предсмертных судорогах, заскулил и, обмякнув, упал на Гая. Взмокший Атэр, сжимая в руках окровавленный меч, соскользнул со спины твари. Гай, изрядно испачканный в крови, сбросил с себя мертвого зверя, медленно встал на колени. Атэр помог ему подняться.
— Идемте. — Арэлл хотела повесить меч на пояс, но поняла, что у нее нет ножен, и протянула оружие Гаю. Тот взял спату, глядя на девушку настороженно, холодно, почти враждебно. В отличие от Атэра, который улыбался, играя ямочками на щеках.
— Кто учил тебя драться? — раздраженно поинтересовался преторианец.
— Потом, Гай. Нам нужно поторопиться. — Она вдруг почувствовала, что очень устала. — Идемте, пожалуйста.
Как они добрались до дворца, Арэлл не помнила.
ГЛАВА 3
Разрешение на смерть
Народный трибун Тиберий Гратх стоял на коленях перед алтарем в храме Некроса. «Высший Господин, Повелитель Рэйма, обрати взор на недостойного смертного слугу. Поверни колесницу свою к жилищу скорби. Взываю к тебе подножия идола твоего…» Такими словами начинался призыв Верховного демона — Правителя Великой Рэймской империи. Бывало, что он откликался. Если считал просителя достойным своего визита.
Больное колено ломило от холода каменных плит. Тиберий чувствовал, что еще немного — и он обезножеет на месяц, не меньше. Но это самая ничтожнейшая плата, на которую он мог рассчитывать.
Только вчера, в поздний, неурочный час, Адриан Марий срочно вызвал его в свой особняк, прислав гонца — запыхавшегося темнокожего раба, который ничего не мог сказать о причине лихорадочной спешки, но имел, пожалуй, самые быстрые ноги в городе.
Гратх, наплевав на постоянно напоминающую о себе боль, прибыл к другу верхом, пренебрегши носилками. — Первое заклание состоится через три дня. Нелктаур лично выбрал жертву. — Префект посмотрел на него покрасневшими, слезящимися глазами, отвел взгляд. Зачем-то похлопал ладонью по своему блестящему панцирю. — Кто? — коротко спросил Тиберий, хотя уже предполагал, что услышит в ответ.
— Твой Гай.
— Он личный телохранитель невесты наследника.
— А что я могу сделать?! Что сделать?!! Самому лечь под нож, чтобы спасти твоего щенка?! Так меня не возьмут! Слишком стар!
— Да, Марий. Нас не возьмут. Мы слишком стары. Будут убивать наших молодых. Тех, кто хочет хоть что-то изменить. Нам позволят тихо доживать, трястись, жрать вино и тискать хорошеньких рабынь. А они будут умирать! За Нас. За тебя! — Тиберий ткнул префекта чашей с вином в грудь. — Мой брат умрет за тебя, старая свинья, чтобы ты Мог прожить еще пару лет.
…Утром оба сидели в новом особняке Ферста. Сенатор был бледен до синевы и запивал горе неразбавленным вином. Его единственный сын служил в личной гвардии императора и вместе с Гаем был занесен в смертный свиток Нелктаура.
Сам префект, мрачный и злой после вчерашней пьянки с черными кругами под глазами и плохо выбритой физиономией возлежал за столом и сосредоточенно мял в коротких толстых пальцах хлебный мякиш.
— Ну неужели ничего нельзя сделать?! — страдальчески вопрошал Ферст, глядя на всех по очереди покрасневшими заплывшими глазами. — Марий, ты же меня знаешь. Любые деньги заплачу. Убери имя Севера из списка. У тебя шесть тысяч человек, выбери любого другого.
Адриан выругался, плюнул на мраморный пол и показал сенатору неприличный жест.
— Вот тебе, а не любого другого. Страдающий отец не оскорбился на грубость.
— Хорошо-хорошо, не убирай совсем, передвинь подальше. На полгода, ну хотя бы на месяц. Ты же знаешь, я в долгу не останусь.
— Иди императора попроси. Или НеЛктаура, пусть он твоего сынка не больно режет.
Сенатор непритворно застонал.
— Ему всего двадцать. Почему он должен умереть так рано?! Кому я все это оставлю?! — Он с ненавистью оглядел роскошную трапезную, украшенную розовым мрамором и статуями. — Потолок раскрывающийся. На обедающих цветы падают. Кому нужен этот раскрывающийся потолок?! Кому, я вас спрашиваю?!
— Ко мне каждый день приходят и ноют — убери из списка, перенеси на месяц! — Адриан схватил сенатора за край тоги, сгреб в кулак тонкую ткань. — Ну перенес, и что дальше?! Пройдет месяц, и его все равно зарежут!
— За месяц много чего может случиться, — жарко зашептал Ферст. — Например, умрет император.
— Да, надейся! Он тебя переживет. — Префект оттолкнул его и пригорюнился. — Тиберий, что скажешь?
Сенат был в панике. Почти у всех сыновья состояли в охране императора. И каждый из них мог стать подношу нием Высшему демону. Военные пребывали в состоянии пока еще тихого бешенства. Отправлять под нож элитные войска мог только сумасшедший.
— Надо идти к Некросу. Просить у него позволения убрать императора. Пока не поздно.
Ферст затряс головой, в ужасе отодвинулся от стола.
— Я к Некросу не пойду! Нет! Нет! И не просите! И никто не пойдет. Это самоубийство!
Гратх шарахнул кубком по столу, разбудив задремавшего Адриана.
— Убьют твоего сына!
Сенатор заморгал, страдальчески скривился:
— Но что я могу, Тиберий?! Что я могу?! Что мы все можем?!
Гратху показалось, что Ферст снова заплачет пьяными слезами, упиваясь своей беспомощностью, но Марий сел на ложе и схватил Гратха за плечо.
— Иди к нему ты, — заявил он, громко засопев. — Кроме тебя, этого никто не сделает. Ты же знаешь. Проси разрешения отправить императора на тот свет. Если позволит, мои мальчики с удовольствием зарежут этого старого козла.
«Обрати взор свой на недостойного смертного слугу… Прими кровь мою и боль мою. Услышь мольбу…»
Изнутри храм Некроса был черным, блестящим. Словно лоснящимся гранитом стен. Он давил, почти уничтожал своим мрачным величием. Здесь как нигде человек чувствовал себя ничтожеством, копошащимся у ног великих темных хозяев.
Два ряда факелов, горящих ровным красным племенем, — яркая полоса света на уровне человеческого роста и гораздо выше, почти под потолком. Широкие курительницы в виде рук, сложенных чашей. Дым, поднимающийся над ними в Дни сенполий, мог довести до исступления и вызывать дивные картины. Алтарь. Красная гранитная плита, покрытая сложной резьбой. В ее глубоких выемках остались следы Крови. Золотой трон перед алтарем.
Некрос даст разрешение убрать Транквила только в одном случае — если тот перестал быть ему интересен. Огромное количество жертв, которые в последнее время приносил Император, могло оказаться не следствием приказа Повелителя, а лишь попыткой сохранить расположение Высщего. Так бывало и раньше. Когда человеческий правитель становился слишком «пуст», его заменяли другим, как опорожненную
