Лишь спустя сутки глубокой ночью отпустили тех, кому повезло остаться в живых. В течение этих суток им не позволяли ни читать газеты, ни слушать радио. Им приходилось отвечать на сыпавшиеся градом вопросы, пока вопросы и ответы не слились в бесконечную вереницу ничего не значащих слов. С ними разговаривали белые люди, желтые люди, черные люди. И в большинстве вопросов не было никакого смысла.
Не было его и в газетном заголовке, который им наконец разрешили увидеть:
'ДВАДЦАТЬ ДЕВЯТЬ ЧЕЛОВЕК НА БОРТУ САМОЛЕТА УМЕРЛИ ОТ БОТУЛИЗМА'.
И нигде, заметил второй пилот, даже в списке пассажиров, газета не упоминала пожилого китайского джентльмена или двух его более молодых спутников.
– Знаешь, милая, – сказал он жене, трижды перечитав газетное сообщение, – эти люди не могли умереть от ботулизма. Конвульсий не было – я рассказывал тебе, как все это выглядело. И потом, все продукты были свежие. – Разговор происходил в его маленькой лондонской квартире.
– Ну, тогда тебе надо пойти в Скотланд-Ярд и все им рассказать.
– Хорошая мысль. Что-то тут явно не сходится.
Скотланд-Ярд очень заинтересовался его рассказом. И два каких-то типа из Америки тоже. Все так заинтересовались рассказом, что хотели слушать его снова и снова. А чтобы второй пилот ничего не забыл, ему отвели комнату, постоянно запертую на ключ. И никуда не выпускали. И даже не давали позвонить жене.
Президент Соединенных Штатов, разувшись, полулежал в огромном мягком кресле в углу своего кабинета, положив ноги на зеленый пуфик и устремив взор на предрассветный Вашингтон, сводившийся для него к залитой ярким светом фонарей лужайке перед Белым домом. В руке он держал карандаш, которым нервно постукивал по стопке бумаг, лежащей у него на коленях.
Его ближайший советник профессорским тоном подводил итог всему случившемуся и сказанному. В комнате витал неистребимый запах сигарного дыма – директор ЦРУ ушел всего час назад. Советник, в голосе которого слышались гортанные звуки, выдававшие его немецкое происхождение, занудно рассуждал о возможности международных осложнений и о том, почему дела обстоят совсем не так плохо, как кажется.
– Не следует принижать важность случившегося. Покойный, в конце концов, был личным посланником китайского премьера. Но важно другое – визит самого премьера в США не отменяется. Важно и то, что посланник был отравлен не над территорией Соединенных Штатов. Он сел на самолет в Европе и направлялся в Монреаль, где должен был пересесть на другой самолет, который бы доставил его сюда. Все это приводит к выводу, что премьер не может считать нас или кого-либо из наших людей ответственными за случившееся. Это очевидно, так как он выразил готовность послать другого человека, чтобы выработать окончательные условия своего визита в США.
Советник улыбнулся и продолжал:
– Более того, господин президент, премьер посылает своего близкого друга. Соратника. Человека, который был с ним рядом во время долгого перехода армии коммунистов, отступавшей под ударами сил Чан Кайши; друга, который делил с ним все тяготы и невзгоды в те далекие времена, когда им пришлось скрываться в пещерах Яньаня. Нет-нет, я совершенно твердо убежден, что они знают, что мы абсолютно непричастны ко всему случившемуся. Если бы они так не считали, то никогда бы не послали генерала Лю. Его личное участие в подготовке визита – это доказательство того, что китайцы верят в наши добрые намерения. Так что визит премьера состоится, как и запланировано.
Президент выпрямился и оперся руками о стол. В Вашингтоне стояла осень, и во всех кабинетах, где ему приходилось работать, было невыносимо жарко. Но крышка стола на ощупь была холодной.
– Каким маршрутом прибудет Лю? – спросил президент.
– Они нам не сообщили.
– Это вовсе не свидетельствует о том, что они переполнены чувством доверия к нам.
– Да мы никогда и не были в числе их доверенных союзников, господин президент.
– Но если бы они сообщили вам о предполагаемом маршруте генерала Лю, мы могли бы со своей стороны обеспечить меры безопасности.
– Честно говоря, сэр, я безмерно доволен тем обстоятельством, что они оставили нас в неведении относительно этого. Раз мы этого не знаем, значит, не несем никакой ответственности до тех пор, пока генерал Лю не прибудет в Монреаль. Тогда польское посольство в Вашингтоне, ваш посредник в отношениях с Китаем, известит нас о времени его прибытия сюда. Так или иначе, но он едет. Я бы хотел еще раз подчеркнуть, что они нам сообщили о визите генерала спустя менее чем сутки после случившейся трагедии.
– Хорошо. Это доказывает, что их позиция не изменилась. – Стол по-прежнему оставался холодным, и президенту казалось, что руки у него мокрые. – Ладно. Хорошо, – повторил он. Но особого восторга в голосе не было. Он поднял глаза на советника:
– А те люди, которые отравили китайского эмиссара… Кто бы это мог быть? Наша разведка до сих пор не дала нам никаких зацепок. Русские? Тайваньцы? Кто?
– Я удивлен, господин президент, что ЦРУ до сих пор не представило полное досье на всех, кто мог бы быть заинтересован в срыве визита китайского премьера в Соединенные Штаты. – Из своего 'дипломата' он достал папку толщиной со средний русский классический роман.
Президент сделал жест рукой, давая понять советнику, чтобы он убрал папку.
– Меня не интересует история, профессор. Мне нужна информация. Точная, четкая, и самая последняя информация о том, каким путем можно проделать брешь в китайской системе безопасности.
– Такой информации пока нет.
– Ладно, черт возьми, тогда я принял решение. – Президент встал, держа в руках пачку бумаг, которая до того лежала у него на коленях. Положив бумаги на безупречно отполированную поверхность стола, он произнес:
