Чейз, у которого она могла бы пешком пройти под брюхом, важно нагнулся и принялся обнюхивать малышку, мощно сопя сквозь намордник и буквально возя её носищем по земле. Чари извивалась от восторга, в экстазе закатывая глаза. Она знала, что нависшее над нею чудовище в глубине души — истинный джентльмен, органически неспособный обидеть юную леди. — Доброй ночи, Олег Вячеславович! — Здравствуйте, Рита. От моей Татьяны Павловны вам поклон.
— Спасибо. Взаимно. Как радикулит у неё?.. Они, наверное, забавно смотрелись со стороны со своими собаками. Высокий, осанистый, похожий на адмирала в отставке, пожилой мужчина с безобидной крохотной «псюшкой». И субтильная молодая женщина с громилой-кобелём на поводке.
— Олег Вячеславович, всё хочу вас спросить… Ваша Чари, она по породе кто? Пуделек или болонка?
— А кто ж её знает. Супруга в метро подобрала, вот и вся родословная.
— В метро?..
— Вообразите, в метро. Поезда на перроне ждала, смотрит, алкоголичка какая-то щенка ногами пинает, на рельсы сбросить норовит.
— Ой, Господи… люди… — Рита вздохнула и попробовала представить, каких размеров была Чари щенком, если она и теперь вся поместилась бы в мужскую зимнюю шапку.
— Так моя Татьяна Павловна… Да вы ж её знаете. Никому поперёк слова не скажет. А тут как размахнулась, как въехала этой бабе по морде! А щеночка за пазуху — и домой!
— Да, — повторила Рита. — Люди…
Когда к ней пришёл первый успех, она спросила знакомую, кандидата филологических наук: «Вот скажи, то, что я пишу, — это ЛИТЕРАТУРА?» Знакомая, которой нравились Ритины книги, надолго задумалась, а потом изрекла: «Вообще-то считается, что ЛИТЕРАТУРА — это за что Букеровскую премию дают…» Так совпало, что буквально назавтра Рита прочла в «Книжном обозрении» статью о присуждении российского Букера (бывшего тогда весьма на слуху). «Из шести скучных романов премию получил самый скучный…»
Между прочим, ни одно из шести имён авторов ей не говорило ровным счётом ничего. Их книг на прилавках и тем более на лотках она не видела никогда. И ни одной не читала. Как, впрочем, и большинство граждан России — ибо занудные рукописи букеровских финалистов некие филантропы от книгоиздания, идя на заведомые убытки, печатали тиражами две-три-пять тысяч. Из которых раскупалась хорошо если одна…
И тогда Рита принялась рассуждать; Это что ж получается? ЛИТЕРАТУРА, стало быть, пишется для специалистов-филологов, для высоколобых обозревателей, для комитета по премиям… но никак не для читателя? Которого потом ещё и обвинят в том, что он-де с базара «милорда глупого» как нёс, так и несёт?..
А люди, соревнующиеся, кто скучнее, напишет, будут фыркать по поводу любимых народом детективщиков и фантастов, огульно зачисляя все глянцевые обложки в дешёвое бульварное чтиво?..
В тот день писательница Жанна Осокина решила оставить снобово — снобам и действовать по принципу нобелевского лауреата Солженицына: «В таком случае я с нами — не коммунист! Я с вами — не русский!»[131] Да пускай они там хоть телефонную книгу постановят великой литературой считать. Она будет продолжать писать свои детективы. А умные мысли, которые захочет читателю сообщить, нанижет, как шашлык на шампур, на стержень приключений и переживаний своей героини.
Может, и это своё рассуждение о литературе куда-нибудь вставит. Если кстати придётся…
Обнюхав очередной пятачок газона, Чейз нашёл высокий кустик травы и сгорбился над ним, широко расставив задние лапы. При этом он оглянулся, ища глазами хозяйку. Как всегда в таких случаях, выражение «морды лица» у него было отчётливо застенчивое. Дескать, извиняйте великодушно — ничего при всём желании поделать Не могу. Жизненная необходимость!
Рита передвинула из-за спины рюкзачок, который обязательно брала с собой на прогулки, и вытащила большой совок, всунутый в прозрачный мешочек. Пластмассовый совок был белорусского производства, предназначенный, согласно рельефной надписи, для «харчовых» продуктов. Рита всегда вытаскивала его в самом начале процесса и держала наготове, чтобы сразу убрать результат собачьих усилий. А то ведь народ у нас строгий, обязательно кто-нибудь прицепится. Развели, скажет, собак, земли за какашками не видать, детям играть негде…
Согласно Ритиным скромным жизненным наблюдениям, почти каждый из нас хоть что-нибудь да делает вкусно. То есть так, что всем прочим охота немедленно бросить иные дела и последовать благому примеру.
В частности, их с бабушкой сосед по коммуналке очень вкусно ел. Михаил Ардальонович вообще-то жил от пенсии до пенсии, выискивая в ларьках колбаску подешевле. Но когда он торжественно нарезал эту самую колбасу, чистил луковку, снимал с общей плиты котелок горячей картошки, доставал хлеб и — если была суббота — лихо крякал и подкручивал седые усы, откупоривая бутылочку пива… Право же, в самом изысканном и дорогом ресторане не способны были подать ничего более аппетитного, чем эта убогая колбаска под картошку и дешёвое пиво!
Что касается Ритиной бабушки Ангелины Матвеевны, то она необыкновенно вкусно укладывалась подремать после обеда. Рита всё сулилась с каких-нибудь гонораров притащить из комиссионки настоящий кожаный диванчик, но пока у них с бабушкой стоял в комнате самый обычный тряпочный, к тому же продавленный. И вот на этом ухабистом диванчике бабушка до того блаженно устраивалась, подтыкая старый клетчатый плед, что Рита не единожды забывала, с какой целью явилась в комнату, — и, смущённо блаженствуя, сворачивалась у бабули под боком…
Так вот, Чейз был полностью чужд какой-либо утончённости. Он не кушал, а жрал, и не почивал, а натурально дрых (да ещё и вполне по-мужицки храпел!), но зато… Зато он, пардон, необыкновенно заразительно какал. Сплошное удовольствие было наблюдать, как полуметровый отдел кишечника опорожнялся мощно и весело, точно внутри срабатывал невидимый поршень. Прямо хоть садись рядом и вдохновляйся на аналогичные подвиги. Да. Если бы не традиции стыдливости, слишком глубоко укоренившиеся в нашем сознании…
Рита уже собрала Чейзову продукцию в «харчовый» совок, вывернула пакет и завязывала его узелком, ища глазами ближайшую урну, когда навстречу с Московского проспекта проследовала пожилая тётка, скорее, даже не тётка, а бабка. Она вела за руку мальчика сугубо дошкольного возраста. Куда эти двое таскались в подобное время суток, так и осталось их тайной. Факт тот, что, минуя Чейза и Риту, как раз
