Виринея набросила халатик и с полотенцем через плечо поплелась туда, куда и сам царь-батюшка изволили пешочком ходить. Сортира и могилы не избежит никто… В сторонке, неподалёку от бани, скудинская команда делала утреннюю зарядку, разогревалась перед пробежкой. Парни ломались, махали руками, задирали ноги. «Гамадрилы!» — привычно подумала Виринея, но задержала шаг и продолжала смотреть. Все жилистые, мускулистые, волосатые… Как есть гамадрилы. А впрочем… Когда они, помнится, несколько километров почти без отдыха несли её на руках… И Гринберг, Гринберг. Здорово он, кстати, дрался вчера… Виринея улыбнулась, приветственно помахала мужикам и скрылась за дощатой, добротно сколоченной дверцей. Обрывки сна плавали в голове, никак не желая соединяться в осмысленную картину, и, для того чтобы с ними разобраться, требовались уединение и покой.
В очередной поход выступили сразу после завтрака, не дав пище толком усвоиться. Путь лежал за озеро Охотничье, к так называемому женскому сеиду, в места труднодоступные и мало изученные. Изредка там появлялись туристы, но, не задерживаясь, проходили дальше. Смотреть особо не на что — горы, скалы, мёртвые с виду камни… Уж что говорить, Охотничье озеро — это не открыточный Гейрангер- фиорд, куда можно попасть на комфортабельном лайнере, а к лучшим точкам обзора ведут ухоженные автодороги… Здесь, однако, Россия, всё пешедралом. Научного оборудования было, как водится, под завязку, но помимо этого Скудин своих вооружил, и как следует. Когда где-то рядом бегают зэки с «Калашниковыми», так-то оно спокойнее. Зря ли гласит народная мудрость: чем в кобуре тяжелее, тем на душе легче.
Дорогу Иван знал. Уже к обеду он без проблем нашёл в путанице горных кряжей камень-менгир. На него достаточно было посмотреть один раз, чтобы понять, почему именно сюда приходили просить о потомстве бездетные женщины. Да ещё и просили, прикасаясь к камню соответствующим местом… Кое-где менгир был отполирован почти до зеркального блеска. Это советская власть постаралась. Когда стали строить коммунистическое завтра, здесь, как и всюду, первым делом «до основанья» разрушили проклятый традиционный уклад. Утопили в озёрах врачевателей-нойд, «а затем»… А затем — как хошь, так и рожай.
— Да, явно фаллический[136] культ, — деловито прокомментировал Звягинцев. — Великолепный коррелянт древнегреческих герм…[137]
Настроение у него было неважным. Вот уже третий день он никак не мог дозвониться до Володи Гришина. Дома никто не подходил к телефону, а по рабочему — короткие гудки. Ни дать ни взять кто-то намертво завис, запутавшись в паутине Интернета. Электронная почта, кстати, тоже никакого ответа не приносила…
Развернули аппаратуру — уже без особо радужных, впрочем, надежд. Измерили всё, что измерению поддавалось, пощёлкали фотоаппаратом, тут же присматривая на маленьком дисплейчике отснятые кадры — не появится ли опять какая тень ниоткуда?.. Потом развели костерок, разогрели тушёнку… В небе не было ни облачка, лежать на тёплом приветливом мху оказалось до того приятно, что Виринея, разомлев на солнышке, совсем было задремала у огромного замшелого валуна…
…И внезапно поймала себя на мысли, что камень этот она уже видела раньше! Где??? «О тебе узнал я во вчерашнем странном сне…» Всё правильно, всё сходится! Вот и отвесная скала — высоченный, отполированный ветрами утёс… «Мама дорогая!» — чувствуя, как забилось сердце, Виринея поднялась, прошла каменистым, поросшим кустарником дном лощинки… и увидела впереди холм с огромной реликтовой елью на вершине. Макушка исполинского дерева была срезана — скорее всего, молнией… «Вот это да, подруга, вот это приехали!..»
— Лев Поликарпович, Лев Поликарпович!.. — Виринея развернулась и, начисто забыв про травмированное колено, изо всех сил рванула назад. — Нашла, нашла! Эврика!!!
На глазах девушки блестели слезы вдохновения и восторга. Не каждый день вот так сбываются сны!
— Ну что там? — Звягинцев нетерпеливо косился на Веню, колдовавшего у приборов. Потом не выдержал, подошёл ближе, глянул сам. — Чёрт знает что такое! Ну-ка, смени диапазон!
В его голосе слышалось безмерное удивление.
— Тоже зашкаливает. — Веня щёлкнул крохотным тумблером, снял запотевшие очки, вновь надел, почесал затылок. — Вот это, я понимаю, поле…
— И у нас то же самое, — вроде как с гордостью подтвердил Альберт. Подмигнул Виринее… и, снова глянув на прибор, присвистнул. — Впрочем, уже не зашкаливает… Э, техника, ты чё дуришь? Господи, да никак скис?..
— У нас тоже гавкнулась, — доложил Веня торжественно.
Они расположились на холме у хвойного раритета, который при ближайшем рассмотрении оказался ещё огромней, чем издали. Сущий Александрийский столп. Алик предположил было, что ёлочка видела самого царя Петра, Виринея же с загадочной уверенностью заявила — какого Петра, а фараонов не хочешь?.. В любом случае это был действительно раритет. Чудовищный ствол был расколот ударом молнии, корни с одной стороны подмыты и казались щупальцами хищного доисторического чудища. Именно между ними приборы и зарегистрировали наличие хода, ведущего глубоко под землю. Потом стали дружно зашкаливать, сбоить… и наконец доблестно вышли из строя. Только экстрасенсорные рамки, проверенные тысячелетиями, не подвели и как бешеные вертелись в руках у Альберта.
— Ну что ж, остается уповать на органолептику[От «орган»
Греч. lepticos «способный взять, воспринять» — выявление и оценка свойств объектов непосредственно при помощи органов чувств]… — Звягинцев усмехнулся и с нетерпеливым блеском в глазах двинулся к хитросплетению корней. Виринея, Альберт и Веня немедленно присоединились к своему шефу. Кудеяру они здорово напоминали гончих, взявших след. Сам Иван в яму не полез, лишь кивнул подчинённым, чтобы не расслаблялись и бдительности не теряли: таинственные отказы электроники ему очень не нравились. Оставалось надеяться, что в случае чего хвалёный «Светлячок» не подведёт. Да и прочее оружие тоже…
— Сюда! — что-то подсказало Виринее, где именно следует рыть. Вместе с Веней и профессором они разгребли толстый слой перепревшей хвои и мха… Под ним обнаружился странный камень, больше всего напоминавший искусственно установленную плиту. И сейчас же троих учёных словно током пронзило всеохватывающее чувство страха. Животного, не поддающегося логике страха. Громовой голос закричал в самые уши: бежать! Бежать! БЕЖАТЬ!!!
— Да уж, что-то здесь неуютно… — С трудом одолев панику, Звягинцев вытер пот со лба и осторожно, кончиками пальцев, дотронулся до камня:
