— Был?
— Да похоже, что «был». Прямо накануне поездки угодил под машину, причём так, что до сих пор в коме лежит. А эта… Если её что и интересует в гоминоиде, так только размеры его пениса…
Неизвестно, как у снежного человека было с мужской доблестью, а вот профессор Беллинг говорил по- русски превосходно, немного акая, как подобало бы коренному жителю Подмосковья. «Откуси я собственную голову — опять наш человек, — Звягинцев посмотрел на его широковатый курносый нос, на крупные мужицкие руки, вздохнул. — Чёрт, чёрт, чёрт. Вся наука у них заквашена на русских мозгах. А в самой России скоро останутся только чекисты, политики и новое поколение, которое выбирает экстази. И хрен бы с ними со всеми, да за державу обидно…»
Чтобы не расстраиваться, он заставил себя улыбнуться и произнести бодрым голосом:
— Итак, коллеги, давайте к делу. Выдвигаемся к месту разбивки лагеря колонной, мы идём в голове, вы замыкаете, связь по телефону. Остановки по мере надобности, не более пятнадцати минут. Надеюсь, господа, вы кока-колы перед дальней дорогой не перебрали? — Он снова улыбнулся, хлопнул Изю по плечу и закричал громче, чем следовало:
— Иван Степаныч! Поехали!
Поехали. Сразу выяснилось, что в городских условиях Петро, оказывается, водит свой драндулет сдержанно, тактично, а главное, с огромным уважением к правилам дорожного движения… Во всяком случае, так стало казаться по сравнению с тем. как он повёл себя на шоссе. Ах, какой русский не любит быстрой езды?.. И уважает кровососов-ментов?.. А ещё Петро обожал громкую привольную песню в исполнении бортовой электроники. Такую песню, чтобы в лад с ней гулко вибрировала броня, буйно пульсировала кровь и в размере четыре четверти ходили ходуном все внутренние органы. Особое предпочтение он отдавал творчеству команды «Сектор Газа» и проникновенно волнующему баритону Аркадия Звездина-Северного.
Словно стальной болид летел вдоль осевой ревущий БТР, только мелькали за бортами северные ели. Эдик от звуков музыки неожиданно оклемался, даже начал подпевать:
— Юбку сдуло, обнажился срам… Слуха у него никакого не было, голоса тоже. Готовый эстрадный певец.
За Кильдымстроем, там, где стоял знак ограничения скорости и затаились с радаром алчущие гибэдэдэшники, один из них сунулся было с полосатым жезлом на обочину, но, поподробнее разглядев колонну железных монстров, сразу поскучнел и убрался в патрульный «жигулёнок». Дескать, едет себе БТР со свитой — и нехай едет…
— Что, вспомнили Васю Грызлова? — Оторвавшись от окна, старший прапорщик почему-то решил объяснить происходившее Вене Крайчику. — Пристали как-то к Петрухе: «Ну-ка, покажи права, не просрочены ли?» А я в ответ: «Хрен вам, у вас сейчас „жигулёнок“ будет просрочен!» — ну, и длинной очередью из пэкатэ[69] поверх фуражек. Сразу, гады, отлипли. Пристали тоже. Какие, в жопу, у нас в штрафбате могут быть права? У Петрухи и воинского билета-то нет, не положено ему, бедолаге…
Грохотали динамики и моторы, убегала назад выщербленная асфальтовая лента. Водители встречных машин загодя шарахались к обочине. Колонна двигалась на юг.
За четвёртый интернационал!
— Хорошее место, — профессор Шихман, разминая ноги, вышел на самый берег озера, повернулся к Звягинцеву, вылезающему из бэтээра. — Вот она, природа-мать. — Закурил с глубокомысленным видом сигару и махнул ею в сторону Джозефа Брауна. — That's the place. Send the signal[70].
— Aye, sir[71], — оборвав непроизвольное движение, странноватое для святого отца (рука дёрнулась отдать честь), тот выволок из джипа объемистый металлический кофр. Откинул крышку, развернул большую, похожую на зонтик антенну и с ловкостью профессионала принялся нажимать кнопочки.
— Ну и что это такое? — Звягинцев расстегнул ремешок каски и хотел вернуть её внутрь бэтээра. Оттуда послышался грохот. — Американская техника на грани фантастики?
После трёхчасового путешествия в стальной ревущей коробке он слегка оглох и говорил очень громко.
— Это, Лев Поликарпович, приводная радиостанция с маяком. — Скудин поставил наземь нерешительно высунувшуюся в люк Виринею и приступил к ответственной операции — выгрузке Эдика, снова впавшего в состояние ступора. — Сигнал через спутник даст команду компьютеру самолёта, и тот, повинуясь целеуказанию маяка, сбросит груз в требуемую точку. Ничего особенного, отработанная схема.
«А у Гринберга, интересно, план разворачивания лагеря каков?..»
Как вскоре выяснилось, российская сторона предпочла действовать по старинке.
— Петро! Ракету! — скомандовал Грызлов. Зелёный сполох с шипением прочертил небеса, и старший прапорщик беззлобно выругался:
— И не так, и не в мать! По новой давай! Товарищ генерал-майор красную приказали!
Тут ожила сотовая трубка Скудина и заговорила голосом капитана Грина:
— Командир, ты? Всё в лучшем виде. Буду минут через сорок, ждите. Всё, до связи, извини, некогда…
— Угу, — сказал Кудеяр. Его слуха успел достигнуть свирепый рык Гринберга:
— Я тебя, полковник, в Чечне сгною!!! Где доски, твою мать?
Затем что-то грохнуло, и связь оборвалась. «Ну, Додикович, точно не миновать тебе цугундера…» — Иван обречённо вздохнул и закричал своим:
— Боря, разводи костер, корми людей. Тушёнка с перловым концентратом у меня в сидоре…
После перелёта и немилосердной тряски в бэтээре есть ему хотелось попросту зверски.
