Двое седовласых мужчин крепко обнялись и долго не могли разжать рук. Потом наконец глянули друг другу в глаза.
— Ну как ты?
— А ты?
Профессор Шихман выглядел неплохо. Одетый в белый полотняный френч, он курил «гавану» один в один от Гринберга, сверкал золотом очков и — недоставало только пробкового шлема — напоминал отважного первопроходца, приехавшего изучать жизнь свирепых каннибалов. Звягинцев, забывший снять каску, больше смахивал то ли на Йозефа Швейка, то ли на прораба-метростроевца, то ли на Отца Солдата из одноимённого фильма.
Когда первый всплеск чувств прошёл, Шихман кивнул на крепенького мужичка в хаки.
— Вот, познакомься. Профессор Беллинг. Наш главный спец по реликтовому гоминоиду… — И, пока учёные обменивались рукопожатием, спросил шёпотом, косясь в сторону Скудина:
— Господи, а это кто с тобой? Товарищ, конечно, оттуда?
У Ицхока-Хаима глаз был алмаз. Как-никак большую часть жизни провёл при развитом социализме.
— Товарищ по хозяйственной части… — ответил Звягинцев уклончиво, едва удержавшись от искушения сразить Шихмана упоминанием об их родственных отношениях. Потом выразительно глянул на пятерых мордоворотов, куривших возле головного «Хаммера»:
— Зато твои-то деятели точно из Армии спасения…
— Ага. Со штаб-квартирой в Лэнгли[66]. — Изя выплюнул сигару, как-то очень по-русски растёр её ногой и невесело оскалил белые парцелановые зубы. — В этом дерьмовом мире, Лёва, чистой науки не бывает. Хотел бы я знать, кто на самом деле финансирует наш чёртов фонд… — Он хотел добавить что-то ещё, но тут его глаза вдруг округлились:
— Ого, смотри-ка, твой хозяйственник. похоже, на короткой ноге с моими благотворителями… Хорошенькое же у вас там интендантство…
Иван Скудин и предводитель шихмановских «благотворителей», сероглазый чернокожий гигант, в самом деле гулко хлопали друг друга по спинам:
— О, преподобный Джон Смит!.. — Кудеяр, конечно, мигом узнал «смирного служителя Беговой мамы», с которым некогда довелось вместе сидеть в яме с дерьмом. Иван молитвенно сложил руки:
— Так возблагодарим же Господа Бога нашего за неисповедимость путей его! Возрадуемся, братья! Аллилуйя!
Глеб с Борисом, наподобие архангелов шедшие за ним следом, важно кивнули и без запинки подхватили на два голоса:
— Аллилуйя, аллилуйя!
Зря, что ли, прозвище «Святые угодники» прилипло к ним ещё годы назад.
— Аминь! Воистину неисповедимы пути Господни! — Якобы Джон Смит размашисто перекрестился слева направо, после чего троекратно, на православный манер, облобызался со Скудиным. — А мы всё грядём во мраке, в аскезе, в искусе, с именем Всевышнего на грешных устах. Кстати, Господу было угодно наречь меня в миру по-новому — Джозефом Брауном…
— Ага, — кивнул Скудин. И отметил про себя, что акцента у Брауна-Смита существенно поубавилось.
— А это братья во Христе, опора мне на путях Господних… — Чернокожий «батюшка» свирепо оглянулся, и братаны возле джипа виновато побросали окурки. — Узри! Брат Хулио, брат Чарли, брат Бенджамин и брат Родригес-младший. Все мы одна большая дружная семья. Вместе во мраке, в аскезе, в искусе.
«Ишь, как поёт… Любо-дорого…» В прошлый раз, выбравшись из дерьма и чуток переведя дух, спёр гад, автомат Калашникова, с боем угнал «Скорпиона» мисс Белые Шорты и, обработав из «минигана» лагерь наркоторговцев, скрылся на винтокрылой машине в неизвестном направлении.
Между тем оказалось, ччо в братстве отца Брауна нашлось местечко и для сестрёнки. Выпустив Скудина из объятий, негр махнул рукой братве, словно отдавая не очень-то принятую у священства команду «вольно», и громко воззвал:
— Однако путь к Богу труден без женской кротости, всепрощения и участия, без истинного целомудрия, смирения и доброты. Я говорю о послушнице нашей, сестре Айрин. Сестра Айрин. сестра Айрин! Покажись нам!
Голос святого отца в режиме полной мощности вполне мог сотворить чудо воскрешения, сиречь поднять мертвеца. Дверца замыкающего «Хаммера» сразу открылась.
— How do you do, guys[67]. — На землю соскочила стройная белокурая девица а-ля Норма Бейкер[68] в плотно облегающем комбинезоне. Неизвестно, насколько такой комбинезон был удобен, но все анатомические подробности обрисовывал откровеннее купальника. — Я так рада, так рада, что вашего полку прибыло. Как насчёт группового молебна сегодня же ночью?
Кудеяр невольно повёл носом. Да уж, целомудрием и смирением здесь и близко не пахло. Зато за версту несло французской косметикой.
— Это ещё кто? — Звягинцев через плечо посмотрел на фигуристую блондинку. Громкий, дразнящий смех жен-шины заставил профессора неодобрительно поморщиться — Ты, Иська, не иначе решил своего реликтового на живца брать?..
— Да уж не без того, — ответил за Шихмана профессор Беллинг. Помрачнел, сделался похожим на крестьянина, у которого увели лошадь, и пояснил:
— Это. изволите видеть, моя новая ассистентка. Прежний… толковый парень был…
