— Разрешаю. — Девятизвёздочный милостиво махнул рукой и грузновато, всем корпусом, повернулся к Скудину. — Как настроение, подполковник?
Он по-хозяйски восседал за внушительного вида столом. Сбоку притулился какой-то чин из аэрофлотских, судя по мундиру — тоже далеко не последняя спица в колесе. А чуть поодаль, под сенью раскидистой монстеры, утопало в глубоком кресле… видимо, то самое генеральское чадо.
Сказать, что Ивану «оно» весьма не понравилось — значит вообще ничего не сказать. Ой, какое там «ничего не сказать»! Преувеличить в положительную сторону в миллион раз!..
Господи, да как тут в очередной раз не вспомнить замечательный журнал «Крокодил». Ведь именно таких персонажей когда-то «поднимали на вилы» его штатные карикатуристы, изображая сынков именитых родителей, понятия не имеющих, как выглядит трудовая книжка. Правда, в тогдашних журналах сынки фигурировали всё больше профессорские, но не в том суть. И не в том, что у отпрыска были жидкие сальные волосы и вялый рот, а кожанка-'косуха', призванная подчёркивать мужественность и крутость, натурально болталась на цыплячьей фигуре. И даже не в прыщах дело — у кого их не было в допризывном- то возрасте…
Нет, тут всё было тоньше и глубже, на уровне подсознания. В его лабиринтах Скудину по обыкновению некогда было разбираться. Он просто ЗНАЛ, что развалившееся в кожаных глубинах существо в его личном словаре определялось ёмким трёхбуквенным словом: «чмо».
Иван едва удержался, чтобы не покоситься на генерала. Ох. Владимир Зенонович сам когда-то бегал по джунглям, это Кудеяру было известно доподлинно. С тех пор тренированные мышцы успели переродиться в начальственную полноту, но… сынуля, по-видимому, удался (а точнее, не удался) в мать. Или — крамольная мысль — являлся «Владимировичем» только по документам. Чего в жизни не приключается.
Между тем чмо никак не отреагировало на появление своего будущего опекуна. «Резвый мальчонка», склонив голову набок, с довольной полуулыбкой идиота смотрел в экран широкоформатного телевизора. Как раз когда Иван вошёл в комнату, на экране возникло рыдающее лицо красивой молодой женщины. Следом возникли титры. Начиналась тысяча вторая серия аргентинского сериала о роковой страсти.
…На самом деле анализ происходившего в комнате занял секунды. Скудин вытянулся, заглянул начальству в глаза.
— Здравия желаю, товарищ генерал армии. Настроение бодрое, предполётное. Только как бы не опоздать, там уже, наверное, в автобус сажают…
— Не переживай, подполковник. Как посадили, так и высадят. — Генерал усмехнулся, глянул через плечо на аэродромного чина. — Я правильно говорю? Дадим ребёнку любимый фильм досмотреть?
В голосе его не звучало ни одной вопросительной нотки, одни утвердительные.
«Да хоть все пятьсот серий, или сколько там их осталось, — зло подумал Иван. — Только, чур, без меня!»
Вероятно, аэрофлотский подумал примерно о том же, но вслух произнёс:
— Конечно, дадим. Экая беда, рейс задержим. В его голосе никакой инквизитор не уловил бы и тени иронии.
— Вольно. — Девятизвёздочный кивнул человеку в кедах, небрежно указал Скудину на стул. — Садитесь, ребята. Перекурите пока.
Кудеяр сел и постарался не слушать.
Мыльные оперы в исполнении нашего телевидения имеют, помимо прочего, повышенную насыщенность рекламой. И она там не менее специфическая, чем сам основной сюжет. За неполных сорок минут Скудин твердо усвоил, что в древнем Египте женщины делали тампоны из кусочков папируса, а в античной Греции — из комочков шерсти. Что прокладки фирмы 'А' — самые тонкие, фирмы 'Б' — самые ёмкие, а фирмы 'В' — с крылышками. Цепляй на соответствующее место и лети в любую сторону без самолёта. Плюс ещё тьма таких же полезных вещей, которые и не хочешь, а насмерть запомнишь, после того как тебе их повторят по двадцатому разу. На время рекламы генеральское чадо звук не выключало, слушало про дамские подробности с таким же упоением, как и про жгучие латиноамериканские чувства.
Наконец всё кончилось. Исчезла аргентинская блондинка, щеголявшая в армейских ботинках при платье, сделанном из белой тюлевой занавески, исчез её то ли муж, то ли жених, с которым они всю дорогу упоённо портили друг другу кровь. Чмо, однако, продолжало упорно смотреть на экран, словно намереваясь дождаться следующей серии. Девятизвёздочный поднялся с кресла, подошёл к неподвижному сыну и тихонько потряс его за плечо:
— Вставай, Эдик, пора в путь. Вот, познакомься, это подполковник Скудин, вместе полетите. — Не оборачиваясь, он поманил Ивана, а сам, вытащив Эдика из уютных недр кресла, поставил его на ноги. — Ну всё! Всё, говорю, на воздух пора!
Голос его оставался негромким, однако превратился в этакий замаскированный рык, и Кудеяр различил в нём настоящую ярость. И затаённое страдание.
— За что, папаша? — Эдикова манера говорить вполне соответствовала всему остальному. — На периферию? За что?
Скудин молча приблизился и остановился на расстоянии шага. Генеральский сын посмотрел на него и, надо полагать, сообразил, что понимания и снисходительности от этого человека ждать бесполезно. Он затрясся и выговорил дрожащими губами, негромко:
— Ну ты, мужик, и закабанел в натуре… Ладно, папаша… припомню…
И вдруг с диким криком: «Хрен вам!» — головой вперед, словно центрфорвард в регби, бросился к дверям кабинета. Вот тебе и расслабленное, точно медуза под солнцем, бесхребетное чмо. Иван на всякий случай остался стоять, и правильно сделал. Эдик был мгновенно перехвачен человеком в кедах — тот явно не впервые попадал в такую ситуацию и загодя ожидал чего-то подобного. Он действовал со сноровкой бывалого оперативника. Грохнула, опрокидываясь, кадка с монстерой, разлапистые листья в падении смахнули с полки модель аэроплана, та спикировала на журнальный столик из якобы небьющегося итальянского стекла… Брызнули осколки — империалисты нас по обыкновению жестоко надули.
— Я тебе не поеду! — приблизившись к брыкающемуся отпрыску, грозно рыкнул генерал. — На юрфак захотел?!!
Если Скудин что-нибудь понимал, перспектива юрфака в этой семье эффективно заменяла отменённую в
