стеклянно-гладкое озеро, в котором неспешно растворялось и смешивалось фиолетовое, жёлтое, розовое… Может, когда-то на этом самом месте стоял его отец. Стоял, точно так же слушая тишину-…
Возвращаться в прокуренный вагончик совсем не хотелось, но комары в конце концов вынудили закрыть дверь.
«Евонна мамка ротвелька…»
— Чейз! Ко мне!..
Пёс не спеша поднял голову, оглянулся на хозяйку — звала, что ли? — и, ничего экстренного вокруг не заметив, вернулся к обнюхиванию влажного пятна на песке возле куста, «Вот засранец!»
— Ко мне!!!
Рита сделала резкий шаг назад и двумя руками изо всех сил дёрнула длинный прогулочный поводок. Приведя, как было сказано у классика, голову здоровенного кобеля в состояние некоторого трясения. Некоторого и весьма относительного. Ибо шея, на которой сидела эта голова, была толще Ритиной талии. Тем не менее, четвероногое наконец осознало, что ему дали команду. И, с явной неохотой отвлёкшись от завлекательного пятна, оставленного собратом, добродушно потрусило туда, — куда увлекал его поводок.
Когда Чейз приблизился, Рита показала ему лакомство — кусочек сухого корма, зажатый в правой руке. Выхватила из-под самого носа, убрала за спину и быстро переложила лакомство в левую, вынуждая пса обежать себя сзади.
— Сидеть!
Нечистопородный уселся. Эту команду он знал.
— Ай, умница! Ай, молодец! На. Заслужил. Чёрный нос ткнулся Рите в ладонь, и кусочек корма исчез.
— Хорошо! Гуляй, кобелина. Гуляй.
Слово «кобелина» в русском языке давно приобрело неодобрительно-сексуальный оттенок. Тем не менее, Рита полагала, что собачьего мужика ростом ровно семьдесят сантиметров, обладателя широченной груди и такой морды, что хоть в кино собаку Баскервилей играй, величать следовало не «пёсиком», подавно не «мальчиком» и даже не кобелём, а именно кобелиной.
Да, его звали Чейз. Как американского детективщика, чьи книги у нас пережили пик популярности лет десять назад, да и теперь это имя всё ещё на слуху. Смех смехом, но Рита уже представляла, как когда- нибудь у неё возьмёт интервью журналист, пишущий о современной литературе, и озаглавит газетную полосу: «У Осокиной на поводке — Чейз»!
Если же серьёзно — она почти решила снабдить свою постоянную героиню, Риту-книжную, собакой. Естественно, обретённой при сходных обстоятельствах. Рита вообще старалась «приставить к делу» любой эмоционально значимый эпизод, происходивший в реальной жизни с нею самой, — а день, когда она познакомилась с Чейзом, оказался на переживания необыкновенно богат. Причём (и это было, по Ритиному мнению, самое ценное!) люди. знакомые и малознакомые, в тот раз словно сговорились показать себя с самой лучшей стороны.
Действительно, не всё ж чернуха вокруг.
Когда Андрон Кузьмич — зачтёт ему это Бог! — спрятал пистолет назад в кобуру, как бы своей властью передавая ей во владение бесхозного пса, и она ухватила того за драный ошейник, чтобы скорее вести вон из мясного ларька, — уже возле самой двери её догнал продавец. «На, — сказал он, — вот, держи!» И неуклюже, словно стесняясь, сунул ей в руки большой кулёк с восхитительными обрубками говяжьих хрящей.
Слух по базару разнёсся на удивление быстро. Из контейнера, увенчанного штандартом «Royal Canine»[83], выскочила кудрявая Люсенька. Некогда Рита научила её, как, не порождая скандалов, радикально отвадить приставалу-охранника. Люсенька тащила гигантский кожаный намордник и армейского цвета брезентовый поводок. «Давай, надень на него, а то на улице — до первого мента! По себе знаю!» Глаз у девушки оказался ватерпас, намордник пришёлся недоумевающему кобелю точно впору. словно нарочно для него делали. «Погоди!» — Люсенька стремительно исчезла в недрах контейнера и вновь появилась наружу с коробочкой и длинным флаконом. «Это шампунь от всяких паразитов, с дёгтем. Как придёшь домой, сразу его пошвабруй. Тебе его блохи нужны?.. А это, — Люсенька явно не зря училась на ветеринара, — витаминка для шерсти, по две штучки с едой будешь давать. Проплешину йодом намажешь, лучше пятипроцентным, вдруг всё-таки лишай. И вообще, если что, сразу звони, посоветую что могу…» — Рита, несколько ошарашенная стремительностью происходившего, полезла было в поясную сумочку, где у неё сохранялся от нескромных глаз кошелёк: «Это сколько всё стоит? У меня, может, сейчас и денег не хватит…» — но Люсенька замахала руками: «Брось, Ритка, как-нибудь потом занесёшь!»
'Какой дэньги? — возмутился вышедший навстречу Бахрам. И величественно повёл рукой, являя кавказскую щедрость и честь, достойную внука дедушки Ростома:
— Падарок тебэ. Давай, машина иди. Домой отвэзу…'
И отвёз. Не пришлось Рите добивать дохлые корейские сапожки марш-броском через половину города, по лужам и льду. Бабушка Ангелина Матвеевна при виде нового члена семьи сперва ахнула. Потом деловито направилась открывать в ванной горячую воду. Соседская кошка Василиса, с перепугу превратившаяся во вздыбленный меховой шар, затаилась на высоченном буфете и горящими глазами наблюдала за тем, как Рита снимает с безропотного пса ветхий, драный, месяцы назад надетый ошейник.
На его внутренней стороне сквозь грязь смутно проступали какие-то буквы. Рита потёрла ошейник рукой, потом тряпкой и наконец сунула под кран… так и есть! Начертанное на сером кожзаменителе шариковой ручкой, там значилось имя пса.
ЧЕЙЗ.
И номер телефона. «542…»
Вот тут Рита серьёзно расстроилась. Она уже успела почувствовать себя собаковладелицей. Причём — владелицей не какого-нибудь, а конкретно этого пса. Были ли тому причиной драматические обстоятельства их знакомства, но полтора часа, проведённые вместе, успели сделать мысль о том, чтобы отдать его, дикой и невозможной. Он был нужен ей, Рите. Именно он и именно ей.
