Но… точно так же невозможно было и не позвонить по указанному на ошейнике телефону. «Нашёл да не объявил — всё равно что утаил!» Конечно, она может немедленно выбросить ошейник. А потом найти для себя тысячу убедительных оправданий. Рита не первый день жила на свете: на глазах у неё люди проделывали со своей совестью трюки совершенно невероятные. Например, продавали многолетнюю дружбу даже не за тридцать сребреников, а вообще за тридцать копеек. И ничего. Жили дальше, и безмятежно спали ночами, и смотрели людям в глаза — так, как смотрят лишь сознающие свою правоту…
Рита сначала решила посоветоваться с бабушкой. В конце концов, пёс прожил при Варшавском рынке целую зиму, никуда особо не уходя, — значит, здесь где-то я потерялся. Однако объявлений о пропавшей собаке в окрестностях вроде замечено не было… А может, это и не его ошейник вовсе, а совершенно чужой?!!
Было слышно, как бабушка в ванной переругивалась с колонкой, никак не желавшей давать требуемую температуру воды.
«Чейз?» — произнесла Рита вслух.
Висячие уши дрогнули и приподнялись. Обрубок хвоста дёрнулся… дёрнулся снова… и радостно выдал все причитающиеся мегагерцы. Рита протянула руку, и пёс ткнулся широченным лбом ей в ладонь. Никаких, мол, чужих ошейников. Всё соответствует.
Она перечитала номер, пытаясь примерно определить географию. «542» — это вообще где? Смутные воспоминания подсказывали, что вроде бы в северной части. Проспект Тореза, Сосновка… Чейз уселся перед ней, глядя слезящимися глазами. Рита хмуро сняла трубку и несколько раз повернула диск телефона.
На том конце отозвались почти сразу.
«Алё?»
Голос был женским и отчётливо пожилым.
«Вы меня не знаете, — представилась Рита; — Извините, я вот по какому делу…»
Она довольно путано изложила проблему, но собеседница поняла её с полуслова.
«А-а, — вроде бы обрадовалась женщина. — Жив ещё, значит, разбойник! И что вы с ним собираетесь делать?»
«Как что?.. — удивилась Рита. — Вам вернуть…»
Она ждала какой угодно реакции, но не той, которая последовала. Владелица собаки мгновенно встала в агрессивную оборону.
«Да на кой он мне нужен-то?» — почти с обидой выкрикнула она.
Скоро выяснилось следующее. Чейз действительно был, как говорят в собаководстве, метисом, продуктом сугубо внеплановой вязки («Евонна мамка ротвелька была, а папка… этот… мастина итальянский») и принадлежал мужу Ритиной собеседницы. Ныне покойному. Похоронив супруга, пожилая дама не обнаружила в себе ни сил, ни большого желания «справляться» с могучим и резвым четырёхлетним псом. Которого, кстати; надо было ещё и кормить. Не долго думая, она попросила соседа «что-нибудь сделать». И тот сделал. Отвёз их с Чейзом на другой конец города, и там, выпустив собаку из машины побегать, они быстренько отчалили. Забыв, правда, ошейник снять, вот незадача какая.
«Так что вы, девушка, что хотите с ним, то и делайте, а ко мне чтобы больше не приставали».
В голосе пенсионерки Рите померещилось злорадство. Нас, мол, просто так не возьмёшь! Хоть ты там разбейся, а назад забрать не заставишь!
Рита представила себе дождливую осень и крупного пса, отчаянно бегущего за автомобилем. Или, может быть, он чем-то увлёкся и прошляпил момент их отъезда, а когда спохватился и не обнаружил знакомой машины, то долго стоял, нюхая воздух и силясь сообразить, что же произошло, а потом сел на мокрый асфальт и принялся тихо-тихо скулить…
Видимо, в смятении Рита слишком долго-молчала, потому что тётка поинтересовалась:
«Так вы как с ним теперь думаете быть-то? Усыплять будете али милицию позовёте, чтоб застрелили его?»
Рита до сих пор жалела, что не обматерила эту представительницу человечества со всей страстью неугомонной Поганки. Тошно вспомнить, как она — интеллигентка гнилая — промямлила:
«Нет… Если вы не возражаете, пускай у меня поживёт…» Дама с проспекта Тореза обладала хорошо выраженной практической жилкой.
«А мне чё возражать? У меня ещё два намордника евонных остались. Импортные, Польша, не наши какие. И ошейник, и поводок. Приезжайте, заберёте. Дорого не попрошу…»
Рита положила трубку. Сползла с кухонного стула и уселась на корточки перед собакой.
«Вот так, малыш, — сказала она негромко. — Похоже, ты теперь тут живёшь…»
Узнал ли Чейз едва слышимый из телефонного динамика голос бывшей хозяйки — осталось навсегда его тайной. Но то, что он вполне уловил важность происходившего разговора, никакому сомнению не подлежало. Он часто задышал и каким-то исступлённым движением протянул Рите лапу. Потом другую. И наконец подался вперёд, чтобы сунуть нос ей в колени: «Ты не выгонишь меня? Ты меня правда не выгонишь?..»
Это было давно. За три месяца «кости Бухенвальда» обросли мясом и избавились от болячек, превратившись в красивого мощного пса. С наклонностями отъявленного разгильдяя. Плюс рефлексы бывшего бродяги, до сих пор неспособного пройти мимо какого-нибудь огрызка или объедка, замеченного на асфальте. Одно добро — коммунальная квартира настолько благоговела перед Ангелиной Матвеевной, грозным ветераном ФСБ и своей неизменной заступницей в жилконторе, что против Чейза не высказался ни один из жильцов. Даже владелица кошки Василисы, с детства панически боявшаяся собак.
Так что теперь Рита изучала книги о дрессировке, собранные по знакомым, совершала неизбежные ошибки и утешалась порой только мыслью о том, как вот ужо вставит «собачью» тему в очередной роман про свою героиню, Риту-книжную. Она уже знала примерно, как это сделает. Да, тут она отведёт душу? И
