Чернелись берега земли
И стаями неслися птицы.
Вот видны башни на скалах:
50 То Готенбург на бреге диком -
И шведы с пламенем в очах
Приветствуют отчизну криком!
Подняв благочестивый взор
И к небу простирая длани,
В слезах благодарит пастор
И бога вод и бога брани.
Вокруг него толпы врагов,
Молясь, упали на колена…
Бушует ветр меж парусов,
60 Корабль летит, клубится пена.
Катятся слезы из очей
И груди шведов орошают;
Они отцов, сестер, детей
Уже в мечтаньях обнимают…
Вдруг Долгорукий загремел:
'За мной! Расторгнем плен постыдный!
Пусть слава будет нам удел
Иль смертию умрем завидной'.
Лилася кровь, сверкал булат,
70 Пал неприятель изумленный,
И завоеванный фрегат
Помчался в Ревель покоренный.
1823
3. Царевич Алексей Петрович в Рожествене {1}
Страшно воет лес дремучий,
Ветр в ущелиях свистит,
И украдкой из-за тучи
Месяц в Оредеж глядит.
Там разбросаны жилища
Угнетенной нищеты,
Здесь стоят средь красоты
Деревенского кладбища
Деревянные кресты.
10 Между гор, как под навесом,
Волны светлые бегут
И вослед себе ведут
Берега, поросши лесом.
*
Кто ж сидит на черном пне
И, вокруг глядя со страхом,
В полуночной тишине
Тихо шепчется с монахом:
'Я готов, отец святой,
Но ведь царь - родитель мой…'
20 - 'Не лжеумствуй своенравно!
(Слышен голос старика.)
Гибель церкви православной
Вижу я издалека…
Видишь сам, - уж все презренно:
Предков нравы и права,
И обычай их священный,
И родимая Москва!
Ждет спасенья наша вера
От тебя, младый герой;
30 Иль не зришь себе примера:
Мать твоя перед тобой.
Все царица в жертву богу
Равнодушно принесла
И блестящему чертогу
Мрачну келью предпочла.
В рай иль в ад тебе дорога…
Сын мой! слушай чернеца:
Иль отца забудь для бога,
Или бога для отца!'
40 Смолк монах. Царевич юный
С пня поднялся, говоря:
'Так и быть! Сберу перуны
На отца и на царя!..'
4. Видение Анны Ивановны
Презренного злодея меч
Сверкнул над выей патриота;
Сверкнул - глава упала с плеч
И покатилась с эшафота.
И страх и тайную тоску
Льстецы в душе презренной кроя,
Чтоб угодить временщику,
Торжествовали смерть героя.
Одна царица лишь была
10 Омрачена печальной думой;
Как будто камень, залегла
Тоска в душе ее угрюмой!
С тех пор от ней веселье прочь,
