что вы шпион, только никак понять не могут, от кого и зачем вы подосланы. Какой тут прогресс! помилуйте! - подумав немного, сказал он. - Застой, самый гнусный застой и невежество с одной стороны, и нищета с другой. Вот стуколка здесь процветает, это правда! - вдруг неожиданно завершил он, обращясь к офицерам. - Так ли я говорю, господа?
Офицеры, осовевшие было во время разговора, встрепенулись и отвечали одобрительной улыбкой.
- А что? Не стукнуть ли нам20 и всерьез? - спросил он меня. - Вы не упражняетесь в сем душеспасительном занятии?
- К несчастию, нет. Да мне и пора. Нужно еще побывать у одного господина.
- Ну, делать нечего. Желаю вам веселиться. А мы вот с господами офицерами стукнем. Здесь, батюшка, без стуколки просто бы смерть. Делать нечего, читать нечего. Из библиотеки журналов не добьешься, нету. Что прикажете? Лежат там у кого-нибудь неразрезанные, а тут жди целый месяц, да когда еще по иерархической линии очередь дойдет. А вам бы уж дождаться возвращения Федора Кондратьича из Петербурга, - говорил он, провожая меня, - он бы вам все это систематически разъяснил, он на эти дела мастер. До свидания.
Третий визит нужно было сделать одному бывшему влиятельному лицу в городе.
Пока я дошел до него - уже совсем почти смерклось. На бульваре попались два-три чиновника с женами, а за бульваром пошли заборы и фабрики; улица усажена липами; у ворот большого каменного дома толпятся люди. Я подошел к одному, дворнику, и спросил: 'Дома ли***?' Дворник пристально посмотрел мне в лицо и тоже спросил:
- Ты от кого?
- Сам от себя.
- Зачем?
- Дело есть.
- К самому?
- К самому.
- Сам-то он у нас не любит, у нас все в контору! Ну, да вот я как тебе скажу. Слушай! Коли хочешь ты себе добра, - ступай ты, - вон видишь подъезд,
- Стань ты у подъезда и дожидайся. Он сейчас выйдет, - вон лошадь подана.
Как выйдет, чтобы ты был тут безотменно и сейчас можешь просить, что тебе нужно. Ну не мешкай, ступай! Я вижу, ты парень хороший.
Поблагодарив дворника за добрый совет, я, однако, вошел на крыльцо и позвонил. Вышел лакей.
- Дома?
- Пожалуйте! Я сейчас узнаю.
Я вошел в приемную, большую комнату с лоснящимся полом, старинной мебелью и фарфоровыми игрушками на горках. Лакей пошел с принесенным мною письмом и через несколько минут возвратился, говоря, что скоро выйдут, - занимаются. В ожидании выхода я стал ходить по комнате. Из приемной дверь отперта в большую залу, выкрашенную желтой краской, на стенах газовые рожки и узенькие старинные зеркала в позолоченных рамах, пахнет киндер-бальзамом21*. Минут через десять вышел ко мне человек лет сорока пяти, с небольшой лысиной и недоумевающим лицом, держа в руках мое рекомендательное письмо. Мы вошли в залу и сели у окна.
- Вы, - начал он, - вы, как я понял из письма, определяетесь к нам в город учителем?..
Я вытаращил глаза.
- Как? Неужели это могло быть написано в письме?!
Но в ту же минуту я догадался, в чем дело. Ясно было, что он не понял написанного в письме. Взглянув пристально в лицо человеку, который сидел против меня и в недоумении смотрел мне в глаза, я сообразил, что он легко мог спутать выражения изучать город и учить в городе. Такая ошибка во все не удивительна в человеке, который, как видно, никогда никого не учил и ничего не изучал. Однако я поспешил разрешить недоразумение и тут же стал объяснять, зачем, собственно, я приехал в Осташков. Но в то же время мне пришло в голову: если уж этот господин, на которого главным образом возлагались мои надежды, так дико отнесся к моему делу, чего же ждать от других? От него я надеялся получить разные официальные сведения, и, кроме того, меня уверили, что он, с своей стороны, может сообщить мне много интересного, как человек влиятельный и коротко знающий по крайней мере современную ему эпоху из истории цивилизации Осташкова.
- А! Да-с; я понимаю-с, понимаю-с, - заговорил он скороговоркой. - Это значит - вам нужны сведения. В таком случае не угодно ли вам будет обратиться в нашу контору: там вам все это, да там уж знают-с. У нас бывали такие случаи. Это можно-с. Очень хорошо-с. Я велю-с.
И все это так скоро, скоро, с озабоченным видом. Самое благоразумное, что можно было сделать после такого полезного разговора, это - поблагодарить за обещание и удалиться, что и сделал я. Сем и кончились в этот день мои покушения на знакомство с осташковскими властями.
1 Фельдфебель - унтер-офицер в русской армии.
2 Чуйка - верхняя мужская суконная одежда в виде кафтана, распространенная в мещанской среде в XIX - начале XX вв.
3 Бурнус- род старинной верхней женской одежды.
4 Клирос- возвышение по обеим сторонам алтаря, место для певчих в церкви во время богослужения.
5 Фортиссимо (ит.) - громко.
6 Анданте (ит.) - умеренно.
7 Аллегро (ит.) - быстро.
8 Паникадило - большая люстра или многогнездный подсвечник в церкви.
9 Арабески - сложный орнамент из геометрических фигур и стилизованных листьев, цветов и т. п.
10 В Осташкове в 1860 году было 307 купеческих капиталов 3-й гильдии, 2 капитала 2-й и один- 1-й (Примеч. В.А. Слепцова.).
11 'В гильдию записываются во избежание рекрутской повинности' - купечество было освобождено (с 1783 г.) от рекрутской повинности, за каждого рекрута в казну вносилось 500 рублей.
12 'Есть фабрика бумажная'. - Должно быть, имеется в виду бумагопрядильная фабрика Савиных, основанная в 1839 году.
13 Поднизи - жемчужная или бисерная сетка, бахромка на женском головном наряде.
14 'Как будто там какой-нибудь Любек, что ли'. - Любек - один из трех ганзейских независимых городов, получивший с 1226 года политическую самостоятельность.
15 Королева Виктория (1819-1901) - королева Великобритании с 1837 года.
16 Дилятюрная - бумагопрядильная.
17 Новоторы - жители города Новый Торг.
18 Ливерпуль - крупный промышленный и торговый город в Великобритании.
19 'Как же теперь согласить этот китаизм'. - Китаизм в представлении европейцев XIX века символизировал отсталость, отсутствие социального прогресса.
20 'Не стукнуть ли нам' - речь идет о стукалке - азартной картежной игре. Стучать - здесь: играть в стукалку.
21 Киндер-бальзам - лекарство от кашля для детей.
ПИСЬМО ТРЕТЬЕ
