Пит стоял на четвереньках на вершине каменной пирамиды. Прихватив на случай ружье, Франсуа стал карабкаться к другу.
За каменной грядой находилась долина, закрытая сверху густой шапкой деревьев. С долины, уже окутанной вечерней темнотой, несло теплом и паром, как от живого тела. Она была наполнена безмолвием и ароматом. Солнце лежало на противоположном краю каменной чаши, укрывавшей этот изумрудный мир. Его лучи скользили над долиной.
'Прыгаю! - услышал Франсуа, и через минуту снизу раздались чертыханья. Бросай ружье! И мягкой тебе посадки!'
Едва ноги коснулись земли, как Франсуа почувствовал, что она двинулась. Он сползал вместе с грунтом, не успев подняться. В полутьме увидел, как, взметнув руки, Питер пронесся мимо, утопая в потоке мелких камней. Все вокруг шуршало и грохотало. Что-то больно ударило по коленям...
Больше Франсуа ничего не помнил.
...И вот опять он видит тот изумрудный мир. И как тогда, ароматная дымка голубеет над его чашей. Франсуа охватило знакомое уже желание войти в это зеленое море. Кроны деревьев начинались почти у самых ног, и оттого запах тропического леса еще острее будоражил ноздри, дурманил голову. Воздух был густ. Над долиной стояло безветрие. Негромкое и как будто ленивое стрекотание не то птиц, не то насекомых доносилось из буйной зелени. Был февраль - середина лета, и этот неведомый людям райский уголок переживал лучший из своих сезонов.
Франсуа выглянул из пещеры. Почти гладкая стена уходила перпендикулярно вниз. Видимо, пещера находилась где-то посреди скалы и была практически неприступна. Лишь слева от входа он различил ряд уступов. Подобие лестницы, уходящей в глубину густой зелени. Дна долины видно не было.
'Интересно, как им удалось втащить меня сюда?' То, что его в пещеру доставили, сомнений не вызывало. И в это время Франсуа заметил, что на уступах сидят обезьянолюди. Окраска их тел почти не отличалась от цвета скал. Их было двое. В руках они держали те странные спиралевидные предметы, с которыми явились утром. Теперь, при свете, он узнал рога винторогого козла.
Стерегут его? Вряд ли кто-то может напасть на пленника в каменном мешке, если среди самих австралопитеков нет людоедов. Убежать же отсюда по этой обезьяньей тропе на несгибающихся ногах невозможно. Правда, он уже передвигается и не чувствует боли. Франсуа так и не сумел объяснить для себя неправдоподобно быстрое заживление ран. Если ориентироваться по солнцу, прошло не более трех часов, как их 'обработали'. Но даже если прошло три часа и трое суток... Нет, такое невозможно. Голод все равно дал бы себя знать раньше. Ведь проснулся-то он от голода! Последний раз они ели с Питером в полдень по ту сторону гряды... Если время поддается его контролю, выходит, прошли всего сутки.
И в это время послышалось странное шуршание - словно поток мелких камешков сыпался со скалы. Франсуа интуитивно отпрянул. Неужели опять обвал? Звук был прерывистым, и в нем улавливались интонации. Это сигналил второй страж. Из его растянутых наподобие щели губ вылетал треск, почти неотличимый от шума падающих камешков. Неподвижные кроны деревьев под пещерой зашевелились. Потом зашевелились нижние ступени лестницы. И Франсуа увидел ловко взбирающиеся фигуры. Крупными и легкими скачками к пещере поднимались еще двое. Иногда казалось, что они отталкивались от гладкой стены, - видимо, ступени были изрядно удалены друг от друга, так что даже гигантские прыжки австралопитеков были короче этого расстояния. Поднимавшиеся ловко обошли стражей и влетели в пещеру, не задев пленника.
В первом Франсуа сразу узнал Ву. Старик встал перед ним как вкопанный. Ни тени робости перед человеком, возвышавшимся на две головы! Второй, увидев Франсуа, тут же прильнул к Ву. Так ребенок прижимается к матери, завидя опасность.
Но спутник Ву ничем не напоминал ребенка. Напротив, он был заметно выше седовласого, шире в плечах и вообще показался Франсуа необычным. Он отличался от остальных. Шерсть на нем была темнее, фигура более поджарая. Но главное - лицо. Впервые Франсуа назвал бы это лицом, а не мордой. На нем застыло почти человеческое недоумение.
Пришелец жадно рассматривал Франсуа. И вдруг шагнул к нему совсем близко, заслонив старца, словно готов был поменять защитников и прильнуть к человеку так, как только что льнул к полузверю. Ву решительно отстранил его.
И тут Франсуа увидел самое странное - глаза молодого австралопитека. У других они были желтовато- карими с еле уловимыми оттенками. Этот был сероглазым,
Мелькнула мысль: один ли он такой в долине? Быть может, где-то рядом обитает его родное племя, а он лишь пленник более диких соседей. Да-да, разум светится в светлых глазах, разум! Он шагнул в сторону сероглазого, но тот ощерился, шерсть приподнялась на плечах. Серые глаза смотрели на человека нагло и угрожающе.
Пулей влетели в пещеру еще двое. Не успел Франсуа предположить что-нибудь, как Сероглазый оказался за спиной и ухватил его сзади за подмышки. Двое других уже держали ноги. Австралопитеки быстро направились вон из пещеры...
'Сбросят вниз!' У Франсуа захватило дух.
Носильщики держали его так цепко, что любой рывок мог причинить боль самому Франсуа. Да и куда ему вырываться? В пропасть? А он уже ощущал ее близость всем своим существом. Туловище дергалось в такт быстрым шагам австралопитеков. Поворот... Неужели они понесут его по этой звериной тропе? Но иного пути нет...
Его то и дело подкидывали, словно что-то безжизненное, и тогда он стискивал зубы от боли. Страх и впрямь лишил его всяких движений. Голова шла кругом. Франсуа зажмурился, но от этого болтанка стала еще нестерпимее. Такого он не переживал даже в самые сильные штормы в океане.
И вдруг сквозь закрытые веки он почувствовал, как надвинулась темнота. Его перестали трясти, осталось только мерное покачивание. Франсуа открыл глаза. Все было зелено. Над ним простирался купол листвы, густой, многоярусной, почти не пропускающей лучей света. Воздух стал прохладным и влажным. Франсуа понял, что они достигли дна долины.
Он сделал рывок всем телом, пытаясь высвободиться: 'Стоп! Не могу больше!'. Над головой раздалось грозное рычание. Сероглазый. Но его ворчня оборвалась быстро и внезапно. Как по команде, Франсуа поставили на ноги.
Они стояли на узкой, едва заметной тропе. Высокие папоротники закрывали землю. Лес был тонкоствольный, почти кустарниковый. Самые большие деревья не превышали метров пяти. Лианы, словно нити гигантской паутины, опутали стволы и ветви на всех ярусах. Кое-где в кронах в полутьме мерцали огромные цветы.
Ву взял Франсуа за руку и двинулся в глубь дебрей. Он шел медленно, но уверенно. Шагов его не было слышно. Так же бесшумно продвигались остальные. Франсуа даже обернулся, чтобы убедиться: трое неотступно идут следом. Зато сам он то и дело натыкался на корневища, цеплялся за ветви и наконец подумал, что готов согласиться вновь повиснуть на руках этих смышленых существ, благо путь лежит не по отвесной стене. Усталость разозлила его. 'Можно подумать, что мы спешим к отходящему поезду. Когда же и где кончится эта тропа?' Он в изнеможении рухнул на землю, но почти в ту же секунду был подхвачен сильными руками спутников.
Холод пронзил Франсуа от мысли, что не сон и не кошмар, а собственная неразумная жизнь зашвырнула его в эту расщелину вечности, о которой не знает цивилизованный мир. В заповедник оживших окаменелостей. За встречу с двуногими обезьянами пришлось платить жизнью Питера. А что будет стоить возвращение? Или это все? И выхода отсюда нет? Он почувствовал, что к горлу подступает тошнота... Нет! Не все! А старый зулус...
Он вспомнил испуг Нгосо. Если старик сам видел агогве или слышал о них от других охотников, значит, кто-то проникал сюда и... возвращался? А может быть, наоборот, австралопитеки, которых зулусы называют агогве, выходят иногда из своей чаши? Но их тропы для Франсуа непроходимы, тогда он может считать себя навсегда отрезанным от своего прошлого.
Толчок. Он открыл глаза. Его положили на землю.
Равнинное место и небольшой ручей метрах в десяти от них. Было уже темно, солнце успело скрыться за хребтами. Справа крутой стеной подступала скала. Ее вершина ярко розовела в лучах заката. Какой-то гул доносился с той стороны. Франсуа узнал шум воды. Скорее всего ручей, к которому они вышли, падал со
