- Да? - вскочила Вера.
Перед ней стоял Михаил Борисович.
- Все прошло нормально, - сказал врач. - Пожалуй, даже хорошо, даже хорошо. Что сейчас нужно вашей матери? Фрукты, соки, шоколад... Впрочем, вы сами знаете.
- Как она?
- Ничего. Операция была непростой... Анализ придет дня через три-четыре. Подождем с надеждой.
- Спасибо, Михаил Борисович, спасибо!
- Не за что...
Домой Вера примчалась возбужденная, радостная, завертела сестричек, насовала им дешевых гостинцев, она ощущала прилив жизненной энергии, ей хотелось предпринять что-то сейчас же, подруг матери, может, обежать с добрым известием, но домашние хлопоты потихоньку успокоили ее, и она уснула, не досмотрев даже 'Кабачок 13 стульев'.
Наутро она отправилась в город узнать, как у матери дела, передать ей шоколад, печенье и купленные Ниной в Москве бутылки виноградного сока. Оказалось, что вчера температура у матери подскочила, но сегодня была уже нормальной, а состояние матери определили удовлетворительным. 'Ну и отлично!' - сказала Вера. Доверив знакомой нянечке передачу и записки Надькины каракули среди прочих, - Вера поспешила к выходу, для больницы неприлично стремительная и веселая. У дверей ее остановил Сергей.
- Здравствуй.
- Здравствуй. Ты чего тут?
- Так... Приходил узнать, как дела у Настасьи Степановны. Я вчера здесь был.
- Когда?
- Вечером. После работы. Ты уже уехала.
- А тебе какое до нее дело? - спросила Вера уже на улице.
- Человеческое, - сказал Сергей. - Потом... тебя надеялся увидеть.
- В этом не было нужды.
- У тебя не было, у меня была.
- Ну, укараулил. И что дальше?
- Не знаю... Увидел тебя - и то хорошо...
- Ну и привет! - Вера рукой Сергею помахала, как ей показалось, достаточно небрежно и готова была исчезнуть с Сергеевых глаз.
- Погоди... Надо поговорить.
- Не о чем. И времени у меня мало...
- Спешишь куда-нибудь?
- А к следователю, - сказала Вера с вызовом. - Он меня уже четыре дня как срочно пригласил.
После этих слов она улыбнулась иронически и высокомерно: мол, если ты забыл, что я за женщина, так вот я напоминаю.
- Я тебя провожу, - сказал Сергей.
От больницы до прокуратуры было километра полтора, Вера не торопилась, зонтик несла над собой красиво и старательно, будто бы она выгуливала его и никакой иной цели у нее не было сейчас, а Сергей, покорно шагавший сзади с мокрой опущенной головой, казалось, для нее вовсе и не существовал. Следователь вряд ли работал по субботам, да и она не собиралась идти сегодня в прокуратуру, однако же, напомнив Сергею о следователе, она из упрямства уже не могла остановиться. Вера нервничала, она не ожидала встречи с Сергеем, была не готова к ней, она желала прогнать Сергея раз и навсегда, но и боялась, как бы он не отстал от нее сейчас. Впрочем, Сергею трудно было догадаться о ее чувствах, даже и не презрение выказывала она к нему, а так, пренебрежительное недоумение, словно подобных Сергеев у нее была тысяча и теперь она никак не могла сообразить, какой из этих Сергеев идет за ней и зачем.
- Ты меня не можешь простить? - сказал Сергей.
- О чем это ты? - пожала плечами Вера, обернувшись к Сергею.
- Перестань, - сказал Сергей, остановившись.
Остановилась и Вера.
- А чего мне переставать? Я не дождь.
- Вера, зря ты все это... Тогда мы с тобой погорячились... Ты, наверное, была права... Но я не мог... Ты прости, я плохо говорю, но ты пойми... Я люблю тебя... И все...
Он руку протянул к ее руке, она хотела отвести ее, оттолкнуть, но не смогла, прикосновение его пальцев обожгло ее, как обжигало в прошлую зиму, когда они еще не были близки, а синими вечерами стояли друг против друга у подъездов чужих домов, на опустевших утоптанных перронах, возле заснувших до весны качелей в парке над Пахрой.
- Ну что ты... Ну зачем ты здесь?.. Люди же... - сказала Вера, но не тем дурным, неестественным голосом, каким она произносила слова минуты назад, а своим, чуть грубоватым, но теплым и ласковым, и маска неприступной женщины исчезла, прежняя никольская девчонка стояла перед Сергеем.
- А что люди? Я тебя люблю...
- Пойдем, Сережа...
- Погоди. Ты мне скажи...
- Пойдем... Больше ничего не говори...
- Хорошо.
Вера шагала быстро, хотя теперь она и не понимала, куда идет, но уж точно не к прокуратуре. Она хотела успокоиться, умерить радость, она ругала себя за то, что не сказала Сергею о своей любви к нему, не сказала и о тоскливых мыслях последних дней, на ходу же, на улице, на людях, она уже не могла говорить ему об этом. Ее огорчало и то, что Сергей идет за ней и волнуется, не знаете ее любви, глазами же, наверное, она не успела ему ничего сказать. Впрочем, решила она, пусть еще поволнуется.
- Погоди, Вера, я хочу тебя поцеловать...
- Ты что! Здесь... Сдурел! Сережка!
- Ну и что?
- Не надо!.. Не надо...
Он притянул ее к себе и поцеловал, робко и быстро, по-мальчишески, себя и ее стесняясь, а вовсе не людей, проходивших мимо. Да никто, казалось, на них и не обратил внимания. Только извозчик, сидевший на телеге с ящиками из-под водки, одобрительно помахал им рукой. К дождю он привык, лошадь не погонял, имел время рассматривать происшествия на мостовой.
- Сережка! Дурной! Вот дурной! - рассмеялась Вера и побежала от него по улице, не смотрела на лужи и радости своей не скрывала.
- Ты не лучше меня, - сказал Сергей, догнав ее, - придешь к следователю с мокрыми ногами.
- А я к нему не пойду. Он сегодня и не работает. Я к нему в понедельник пойду.
- Что будем делать?
- Не знаю. В шесть я должна поехать на работу. Дежурю ночью.
- Сейчас одиннадцать. Даже без десяти. Может, сходим в кино?
- Ну давай. А то дождь...
Попали в, кинотеатр 'Призыв' у вокзала на 'Смерть филателиста'. На экране люди подозревали в убийстве сына филателиста и зрителей хотели заставить подозревать его. Но было ясно, что сын только кажется негодяем, на самом же деле убить отца он никак не мог. Много курил, думал об этом, сидя и лежа, следователь, седеющий грузин, изящный и красивый, совсем не похожий на Виктора Сергеевича. Вере казалось, что и следствие, проходившее на экране, чрезвычайно отличается от следствия, которое вел Виктор Сергеевич. Там все было всерьез и интересно, в жизни же скучно и без толку. Впрочем, Вера на экран глядела рассеянно и о Викторе Сергеевиче и следствии думала рассеянно, рука Сергея ласкала ее руку, своим коленом она чувствовала колено Сергея, все у них начиналось так, как начиналось зимой. Зал был почти пустой, но билеты продали кучно, на соседние ряды, вокруг всюду сидели люди, мешали Сергею с Верой, а перейти куда-либо в уголок они не решались. Слова не сказали друг другу, встречались, когда свет был поярче, глазами, этим и довольствовались, досидели до конца сеанса, увидели погоню на автомобилях и падение в пропасть настоящего негодяя, вышли на улицу, в дождь. Оба были взволнованны, что-то
