Из-за планирования жизнь становиться все более и более неосознанной, и чем более вы бессознательны, тем больше вам надо планировать. Еще задолго до физической смерти вы мертвы. Живой значит: отвечающий соответственно ситуации, воспринимающий. Живой значит: что бы ни происходило, я буду там и буду реагировать в соответствии с этим, и реакция эта будет исходить от меня, а не из памяти. Я не буду к этому готовиться.
Видите, какое получается несоответствие, когда христианский миссионер или христианский служитель, священник, готовит свою проповедь.
Я однажды побывал в теологическом колледже. Там они готовят своих священнослужителей, своих священников -- пять лет обучения. Так я поинтересовался у них, а где подготовили и обучили Иисуса, кто научил его, как надо говорить.
Конечно, эти христианские священники мертвы, все у них распланировано. Когда вы говорите то-то и то-то, нужно сделать определенный жест; даже жесту недопустимо быть произвольным. Когда вы говорите так-то и так-то, у вас должен быть определенный взгляд; даже глазам не дозволено быть спонтанными. Как вам надо стоять, когда вы должны кричать, а когда вам нужно говорить шепотом, когда вам надо постучать по столу, а когда нет -- все распланировано.
Я спросил их, где обучался Иисус. Да он вообще не был священнослужителем, он не был священником. Он никогда не ходил ни в какой теологический колледж, он был сыном плотника.
Две тысячи лет обучаются христианские священники, но из них не вышло ни единого Иисуса, и никогда и не выйдет ни одного, потому что нельзя научить быть Иисусом. Вы не можете произвести Иисуса на заводе. А это заводы, -- эти теологические колледжи. Там вы выпускаете священников, а если эти священники прямо-таки скучны, мертвы, -- обременительны, -- то нетрудно понять, что такой же станет и вся религия.
Существуют религии двух типов. Есть религия от ума -- и она мертва. Та религия известна как теология. А еще есть другой тип религии, религия действительная, спонтанная. Она не теологична, она таинственна, мистична. И помните, что у индуистов одна теология, у мусульман -- другая, у христиан -- третья, но религия, мистическая религия, та же самая; она не может быть разной.
И Будда, и Иисус, и Чжуан Цзы, и Лао Цзы, все они -- одно и то же, ибо они не теологи. То, что они говорят, -- не из головы, они просто изливают свои сердца. Они не логики, они -- поэты. Они не пользуются никакими писаниями, их не учили этому, они просто отзываются на потребность в вас. Их слова не заготовлены, их манеры не установленные, их поведение незапланировано.
Теперь обратимся к сутре Чжуан Цзы.
Если человек наступает на ногу чужому
посреди базара,
он вежливо извиняется
и объясняет:
'Здесь столько народу'.
Извинение необходимо из-за отсутствия близких отношений, этот другой -- чужак. Объяснение необходимо, потому что нет любви. Если присутствует любовь, тогда необходимость в объяснении отпадает, другой и так поймет. Если есть любовь, то тогда незачем извиняться -- любовь всегда понимает.
Таким образом, нет более высокой морали, чем любовь, и быть не может. Любовь -- это высочайший закон, но если ее нет, то необходимо что-то взамен. И если вы наступили на базаре незнакомому человеку на ногу, нужно извиниться, и объяснить тоже:
'Здесь столько народу'.
В связи с этим нужно заметить еще одно. На Западе даже муж извинится перед женой, а жена -- перед мужем. Это означает, что любовь исчезла. Это значит, что они стали чужими, что дома нет, семьи нет, что все вокруг превратилось в базар. На Востоке невозможно даже представить себе такую ситуацию, но западники думают, что люди Востока грубы. Муж никогда не извинится -незачем, потому что мы не чужие, и другой может понять. Извинение нужно только тогда, когда другой понять не может. А если любовь у вас такая, что не может понять, так что толку от извинений?
Если весь мир становится домом, то исчезают все извинения, все объяснения исчезают. Вы извиняетесь, потому что вы не уверены в другом. Извинение -- это трюк, чтобы миновать конфликт, объяснение -- это способ избегнуть конфликта. Но конфликт существует, и вы боитесь его.
Таков цивилизованный способ выбираться из конфликта! Вы наступили на ногу постороннему, вы замечаете раздражение в его взгляде -- он разозлился, он ударит вас. Необходимо извинение, извинение утихомирит его гнев -- это трюк. Вам незачем быть откровенным в ваших извинениях, это всего лишь общественный прием, он работает, как смазка. Вы именно для того и даете объяснение, чтобы сказать этим: 'Я не виноват, здесь столько народу, это базар, ничего не поделать, так получилось'. Объяснение подразумевает: 'Я не несу ответственности'.
Любовь всегда несет ответственность, полно ли тут народу, или нет, потому что любовь всегда осознанна и чутка. Вы не можете свалить всю вину на ситуацию, _вы_ ответственны.
Присмотритесь повнимательнее к этому явлению... Извинение -- это прием, чтобы избежать конфликта, как смазка; а объяснение -- это перекладывание ответственности на кого-нибудь другого. Вы же не говорите: 'Я задумался, не смотрел по сторонам, поэтому я наступил вам на ногу'. Вы говорите: 'Здесь столько народу!'
Тот, кто религиозен, так поступить не может, и, пока вы продолжаете так делать, вы никогда не станете религиозным, потому что религия означает принятие всей существующей ответственности, а не попытку увернуться, избежать ее. Чем более вы ответственны, тем больше осознанности возникает из этого; и, чем меньше вы чувствуете на себе ответственности, тем более и более бессознательным вы становитесь. Когда вы почувствуете, что на вас не лежит никакой ответственности, вы заснете насовсем. Именно это и произошло -- не только в индивидуальных, межличностных отношениях, но и на всех уровнях общества.
Марксизм гласит, что общество в ответе за все. Если человек беден, то виновато общество, если человек вор, ответственно общество. Вы не виноваты, он не виноват -- ни один индивидуум не не несет ответственности. Вот почему коммунизм антирелигиозен -не потому, что он отрицает Бога, не потому, что он утверждает, что души нет, но потому, что он сваливает всю ответственность на общество, а вы -- вы ни за что не отвечаете.
Взгляните на религиозное отношение, оно абсолютно другое, качественно иное. Религиозный человек считает себя ответственным за все: 'Если кто-то нищенствует, в этом виноват я. Тот нищий может быть на другом конце земли, я могу не знать о нем, пути наши, вероятнее всего, никогда не пересекутся, но если есть нищий, то я ответственен за это. Если где-то воюют, в Израиле, во Вьетнаме, где угодно, я никоим образом не принимаю в этом участия, но я несу за это ответственность. Я -- здесь. И я не могу свалить вину на общество'. И что вы под этим подразумеваете, под словом 'общество'? Где это общество? Это одна из величайших уверток. Существуют только индивидуальности -- вы никогда не столкнетесь с обществом. Вам никогда не удастся засечь его: 'Это вот -- общество'. Повсюду существует -индивидуум, а общество -- это всего лишь слово, это просто пустой звук.
Где же оно, общество? Древние цивилизации сыграли с нами злую шутку. 'Бог ответственен, во всем виновата судьба', -- заявили они. Теперь коммунизм играет в ту же самую игру, утверждая, что ответственно общество. Но где же общество? Бог еще, может, где-то и есть, общества же нет нигде; есть только индивидуальности. Религия гласит: 'Вы... а, еще более, я -- в ответе за все'. И не нужно никаких извинений, чтобы избежать этой ответственности.
И еще одно запомните: когда вы чувствуете, что вы ответственны за все это безобразие, за все это бедствие, анархию, войну, насилие, агрессию -- внезапно вы становитесь бдительны, чутки, сознательны. Ответственность проникает в ваше сердце и пробуждает в вас осознанность. Когда вы говорите: 'Здесь столько народу', -- вы продолжаете бродить во сне. На самом деле вы наступили на чью-то ногу не потому, что тут полно народу, но потому что -- вы бессознательны. Вы движетесь, как сомнамбула, как лунатик, разгуливающий во сне. Когда вы спотыкаетесь о чью-то ногу, вы вдруг просыпаетесь: ситуация изменилась, она стала опасной. Вы приносите извинение и, произнеся свое обычное: 'Здесь столько народу!' -- снова засыпаете. Затем вы возобновляете свою прогулку, вы бредете дальше.
Я слышал о простом деревенском пареньке, который впервые попал в город. На станционной платформе кто-то наступил ему на ногу и сказал: 'Простите'. Затем он направился в гостиницу, кто-то снова толкнул его и сказал: 'Простите!' Потом он пошел в театр и кто-то почти сбил его с ног со словами: 'Простите'.
