НЕДОСТОИНСТВЕ ХРИСТИАН
Плата за право обучения в университете была довольно высокая, но синод эстонской православной церкви, приняв во внимание мои церковные заслуги лекции, статьи, работу с молодежью, взял эту плату на себя, а общество помощи бедным при таллинском Александро-Невском соборе, как и обещал Богоявленский, дало небольшую стипендию, которая обеспечивала мне скромное, но все же не голодное существование.
Тарту в то время был небольшим городком с сорокатысячным населением. Студенты определяли весь облик города. Они делились на 'диких', то есть неорганизованных, на членов обществ и на корпорантов, организованных в своеобразные студенческие, средневекового происхождения ордена. У каждой корпорации была своя форменная шапочка и 'краски', то есть ленточки определенных цветов. Белые, общеуниверситетские, и цветные, корпорантские шапочки наводняли город всю зиму. На лето он замирал и засыпал.
Жители Тарту прирабатывали сдачей комнат. Никаких общежитии и других студенческих благ мы не знали. Жители промышляли еще и 'домашними обедами' для студентов.
Резко различались три национальные группы: эстонцы, немцы и русские. Русских было меньше всего, хотя в тогдашней Эстонии их было в пять раз больше, чем немцев. Но немецкие бароны были богаче и потому имели возможность давать своим детям высшее образование.
Подражая немцам, более зажиточные русские студенты имели три корпорации, соревновавшиеся между собой в пьянках и разгуле. Более серьезные студенты и менее состоятельные делились между Обществом русских студентов и РСХД.
В городе жили еще многие обычаи старого немецкого Дерпта царской России, не сломленные даже русификаторской политикой времен Александра III и Николая II. Я застал еще сценки такого типа: на рынок въезжает открытое ландо. Лошади с султанами цвета одной из немецких корпораций на головах и сбруе. В ландо сидят полупьяные бурши с лентами, в шапочках и с рапирами. В ногах у них бочонок пива и старинные пивные кружки. Ландо едет по яичному ряду прямо по корзинкам с яйцами, которые охотно подставляют торговки, отпускающие двусмысленные шуточки. Они ведь знают, что богатые 'саксад' (на эстонском языке это слово обозначает одновременно и 'господа' и 'немцы' явный след многовекового порабощения орденом эстонского народа!) оплатят счета, не проверяя, сколько яиц было раздавлено.
В праздники в городе устраивались 'факельцуги' (факельные шествия). Корпоранты потом, расходясь, шли един за другим, гуськом. Встречая прохожих, начинали ходить вокруг них, не давая пройти, с пением бессмысленной песенки 'Макароны, макароны, макароны...', пока мужчина не откупался, дав на пиво, а женщина или девушка - поцелуями.
Меняли местами вывески. 'Благопристойно' хулиганили. При мне была даже дуэль, закончившаяся серьезным ранением одного из противников.
Богоявленский дал мне, когда я поехал в Тарту, рекомендательное письмо к настоятелю местного русского Успенского собора протоиерею Анатолию Остроумову. Высокий старик с живым умным взглядом серых глаз, с большим животом ('на восьмом месяце', как он сам любил себя вышучивать), но не производивший впечатления толстого, встретил меня приветливо. Рекомендовал снять комнату тут же в церковном доме в ограде собора у местной дьяконицы:
- Приучайся жить в 'поповке'... Учись духовному быту. И смирению. Супружница нашего отца дьякона - Катюрой он ее зовет - женщина со всячинкой... Из перезрелых купеческих девиц псковских. 'Купили' ей мужа-то родные ее. Подыскали голосистого певчего в архиерейском хоре и дьяконом сделали, 'смазав' архиерея. Ну она и осталась командиршей. Муж перед ней на цыпочках ходит. А она со всеми в доме ругается, развлекается значит... Больше-то ей делать нечего. Книг она не читает. Надо же на что-то время убивать. А ты не бойся! Ты же ей платить будешь... С тобой она, как мать родная, нянчиться будет! Только словам ее не верь... Никогда не верь... И смотри, чтобы она тебя не сосватала за какую-нибудь купеческую перестарочку... Это у нас в духовной среде любят. Благопристойно посводничать... Ну, с богом!..
С таким напутствием я вступил в духовный мир... И поселился в 'поповке'. Да, это был поистине ценный опыт! Ведь до сих пор я не видел жизни духовенства, что называется, изнутри. 'Отцов духовных' я встречал и видел до этого только в ризах за службами или только торжественных и чинных, с золотыми крестами на груди, на собраниях и съездах РСХД. Как не сломила моей веры та чудовищная затхлость атмосферы 'поповки', в которую я попал? Полное отсутствие всяких интересов, кроме выпить, поесть, поспать, посплетничать. Взаимоподсиживание, зависть, взаимоподглядывание. Ведь дело до драк доходило, до ругани. Познакомился я и с изнанкой приходской жизни. Увидел 'благочестивых' приходских 'деятелей'. Воротил! Капиталистов! Ростовщиков!..
Потомок 'знаменитого' современника Пушкина - Фаддея Булгарина, такой же негодяй, как и его прославленный подлостями дед, был в приходе главным воротилой, перед которым все ходили 'на задних лапках'. Спекулянт, темный делец и ростовщик, он почти афишировал свою темную деятельность и безнаказанность. Но он был богат, и перед ним заискивали даже архиереи. Что уж тут говорить о меньшей братии духовной, которая была вся зажата у него в кулаке. Насмотрелся я и на других купцов-обирал, эмигрантских офицериков-казнокрадов, развратников, картежников и пьяниц, кишевших вокруг прихода, мнивших себя 'поддерживающими веру православную' столпами общества. И со всеми ними считалось, всех их, даже ненавидя порой, ублажало и превозносило духовенство. Опытные лекторы РСХД, зная, что мы, молодые рано или поздно, но увидим, как далеко расходятся в жизни церкви и христиан учение и его осуществление, догма и практика, внушали нам мысль, высказанную еще русским философом Н. Бердяевым в его сочинении 'О достоинстве христианства и недостоинстве христиан'. Нельзя судить по делам верующих о самой вере, говорили нам.
Свою брошюру Бердяев начинает старой средневековой легендой, использованной, между прочим, и Боккаччо в его 'Декамероне'. Легенда эта в одной из ее редакций гласит. Жили в Александрии два друга- купца: христианин и еврей. Дружбу их водой не разлить было. Одно только тревожило все время христианина - различие в вере. И он уговаривал друга креститься. Тот не отказывался, но и не торопился. Шло время. И вот однажды приходит еврей к христианину и говорит:
- Надо мне по торговым делам в Рим съездить. Так вот, радуйся. Я решился. Побываю в таком крупном центре вашей веры, посмотрю, как там живут, и тогда крещусь...
Ничего не ответил другу христианин. Попрощались они, и еврей уехал. А христианин в отчаяние впал. В Риме в то время великое падение нравов было. Папы с епископами устраивали оргии. Больше охотой, интригами да любовницами своими, чем обеднями, занимались. Охотами на голых женщин пресыщенность свою растревожить старались. Церковными делами их подруги за них ворочали, в постелях митры и кардинальские шапки раздавали.
И подумал христианин:
'Проклянет меня друг мой! Скажет: в какую клоаку грязи и мерзости ты меня завлекал!.. Потерял я друга моего!'
Прошли месяцы. И вот однажды извещают христианина, что корабль друга его швартуется в порту. Он даже не знал, идти встречать или не ходить. Потом решил: один конец! Пошел.
Спустили сходни. Сбежал загоревший еврей и бросился в объятия друга:
- Ну, друже, назначай день крестин!
Оторопел христианин. Сам себе не верит. Спрашивает даже:
- Да ты в Риме-то был?
- Был.
- И все видел?
- Все.
- И как папы с архиереями живут?
- Все своими глазами видел, своими ушами слышал...
- И ты хочешь креститься?
- Да! Хочу, ибо, если после всего, что с ней сделали ваши пастыри, вера ваша еще стоит, - значит, в ней бог. Иначе давно бы должно было в тартарары провалиться...
Значит, там, где много благодати, сатана сосредоточивает и все свое зло, чтобы опорочить эту истину, - вот главная мысль этой легенды. Вспомните, как проводит эту же идею Ф. М. Достоевский в 'Братьях Карамазовых', в беседах брата Ивана с чертом.
Отсюда возникает своеобразное учение о том, что возле церкви, среди ее членов и должно быть
