ракетами. Урон от этого был довольно велик. Кроме того, агенты распространяли всевозможные слухи, сеяли панику.
Пограничники быстро освоились с задачами, которые возложило на них командование. При поддержке местных партийных и советских организаций, а также при активной помощи жителей сел мы ликвидировали немало разведывательных групп врага. Бойцы и командиры не знали сна и отдыха, выполняя свои новые обязанности. Они прочесывали леса, балки, поля, выходили на задание по каждому сигналу.
Однажды под вечер наш взвод оказался в небольшом селе где-то неподалеку от станции Гребенка. Весь день до этого мы прочесывали лес в поисках подозрительных лиц, и бойцы изрядно устали. Но не успели мы расположиться, как послышался гул моторов. Приближались немецкие самолеты. И в этот момент над станцией вспыхнула красная ракета, за ней другая. Воздух потрясли взрывы. Что-то загорелось в Гребенке. Небосвод озарился пламенем пожарища.
Всю ночь взвод искал шпионов- сигнальщиков. Пограничники прочесывали поля, перелески, спрашивали людей в селах, выясняя, нет ли посторонних. Но безрезультатно. Уже часов в десять утра мы подошли к какому-то селу, остановились у крайней хаты. Объявили привал. И тут подошла женщина и сказала:
- Товарищи, с утра я работала в городе, а когда возвращалась, увидела на дороге двух мужчин. Заметив меня, они скрылись в подсолнухах. Мне это показалось странным.
- Где вы заметили этих людей?
- Да вот там, за селом, - показала она рукой в сторону от дороги.
Женщина вывела нас проулком в поле. Пограничники быстро оцепили посевы подсолнуха и стали их прочесывать. Вскоре бойцы Писакин и Елисеев обнаружили двух мужчин, лежавших на земле. Те, однако, тоже заметили пограничников и бросились бежать. Пришлось открыть огонь. Неизвестные остановились.
Один был высок ростом, широкоплеч, с загоревшим, почти бронзовым, лицом, лет тридцати. Другой, наоборот, небольшого роста, щупл, можно сказать подросток. На вопрос, почему они оказались в подсолнухах, старший ответил, что зашли по нужде.
- Почему же бежали от бойцов?
- Да испугались, - отозвался мужчина. - Подумали, что это не красноармейцы, таких фуражек мы никогда не видели.
- А документы у вас есть?
- А как же. - И детина, засунув руку за пазуху, достал справку.
В бумаге значилось, что он и его сын эвакуируются в тыл страны.
- И это все?
- Все. Проклятый немец разбомбил наш эшелон, все документы сгорели.
Тут подошли пограничники Дмитриев и Макаров.
- Товарищ лейтенант, вот шли по их следу, смотрите, что нашли.
Дмитриев держал в руке пистолет системы 'Вальтер', а Макаров - мешочек с патронами к нему.
- Это ваше?
- Что вы, - засуетился мужчина. - Зачем это нам?
Но как ни запирались задержанные, выдал их акцент. По справке они значились жителями Житомирской области, а разговаривали как гуцулы из Прикарпатья, уж их говор я знал хорошо. Вот акцент свой они никак не могли объяснить. Задержанных передали в соответствующие органы, где они сознались, что по заданию немцев пускали ракеты на станции. И действительно, после этого уже не вспыхивали в ночном небе ракеты над станцией Гребенка.
В короткий срок в тылу 26-й армии пограничники навели необходимый порядок.
Казалось, что наконец наступило затишье. Тем более что пришел приказ капитально устроиться со взводом на хуторе Коврай. Определили и участки, в пределах которых мы должны были организовать службу. Этот маленький хуторок, утопавший в зелени садов, разместился где-то в треугольнике городов Дубны, Гребенка, Золотоноша на берегу извилистой, с топкими берегами речушки. Колхозники радушно встретили нас. Пришли мы на хутор в теплый и тихий воскресный день. Во взвод как раз прибыло пополнение - пограничники некоторых застав четвертой комендатуры во главе со старшим сержантом Дебедевым. По такому случаю сельчане организовали в саду ужин, а так как большинство из них были женщины, то после ужина начались танцы. Теплота августовского дня, тишина, танцующие пары напомнили тот субботний вечер на заставе, когда Иван Беляев играл на гармошке, а утром Максим Скляр произнес то страшное слово война. Теперь война вот уже больше месяца идет по нашей земле и успела унести и Максима Скляра, и Ивана Беляева, и многих наших однополчан. Люди продолжали веселиться, а я, как и тогда, в последний предвоенный вечер, ставил задачу нарядам, только теперь выходившим на охрану тыла 26-й армии.
Обстановка на фронте, однако, складывалась неблагоприятно. Противнику удалось форсировать Днепр у Кременчуга и Черкасс, а также обойти Киев с севера. Гитлеровские войска полукольцом охватывали находившиеся под Киевом наши армии. Мы ничего не знали об этом и продолжали нести службу. Но кое о чем все же можно было догадываться. По вечерам хорошо была слышна артиллерийская канонада в нашем глубоком тылу, полыхали там и зарева пожарищ. Нет, это не походило на бомбежки. Это был отзвук жестокого наземного боя. И как-то пограничники Макаров и Дмитриев, улучив момент, спросили меня:
- Товарищ начальник, что-то уж больно сильная канонада в нашем тылу. Неужели немцы так непрерывно бомбят?
Вначале хотелось уклониться от ответа. Но потом я подумал, что если не скажу правды, то бойцы потеряют веру в меня как командира. И я высказал им свое предположение, что в нашем тылу идет бой.
- И мы тоже так думаем, - отозвался Макаров. - Вчера несли службу на дороге и хорошо слышали пулеметную трескотню. Так бьют пулеметы немецких танков.
Утром прибыл связной и передал приказ оставить село. Мы двинулись к Драбову. В лощинах лежал туман. Дорога, петляя по степи, уходила за розовую черту горизонта. Какие-то пичуги беззаботно щебетали в пыли у обочины. Мы шли, не зная, что ждет нас впереди.
До последнего патрона
7 сентября южнее Кременчуга немцы внезапно форсировали Днепр и крупными моторизованными и танковыми силами навалились на один из полков 297-й стрелковой дивизии .38-й армии. Противник рассек дивизию и устремился на север в направлении городов Хорол и Лубны. В этой обстановке нельзя было позволить врагу окружить костяк, главные силы Юго-Западного фронта. Однако в резерве командующего фронтом генерала Кирпоноса находились лишь две очень малочисленные, побывавшие в боях стрелковые дивизии 26-й армии. И они могли прибыть в назначенный район, по самым оптимистическим прогнозам, не раньше 14 сентября. К этому времени противник форсировал Днепр и в районе Черкасс. А передовые части из танковой группы генерала Гудериана, все больше охватывая войска фронта с севера, подошли к Конотопу и Ромнам.
8 сентября майор Врублевский получил из штаба 26-й армии приказ: 'Срочно прикрыть угрожаемые направления по реке Оржица на Лубны'. Полк был поднят по тревоге. Однако сосредоточить его на указанном рубеже оказалось делом непростым. Штабы батальонов получили распоряжение по радио. Дальше все зависело от расторопности пеших посыльных.
Ближе всего к штабу полка стоял наш батальон. Мы могли выйти к реке Оржице в установленный срок. Остальные два батальона находились на значительном удалении от города Лубны, и рассчитывать на их скорую помощь не приходилось. Поначалу в город были переброшены лишь штабные подразделения и штаб полка. Из-за отсутствия транспорта оставались на месте в Драбове наши тыловые подразделения. Таким образом, полк оказался в трудном положении. Часть его находилась на марше, другая часть оставалась на прежних рубежах. Почти все продовольствие и боеприпасы были в Драбове. А тут еще стало известно, что немцы наступают не только с юго-запада в направлении реки Оржицы, но и с юга, от Хорола.
Получив приказ выйти к реке Оржице, подразделения батальона двинулись в путь. Туда направлялся и наш взвод. 9 сентября, во второй половине дня, мы прибыли на КП роты в местечко Лазарки. Командир роты капитан Рыков зачитал приказ, в котором говорилось, что рота должна занять оборону у села Савинцы на восточном берегу Оржицы и не допустить переправы противника через реку. Остаток дня и всю ночь, делая лишь короткие привалы, мы совершали марш. Утром вошли в Савинцы. Капитан Рыков приказал занять круговую оборону.
На разведку послали лейтенанта Симонова. Взяв у местных жителей лодку, Симонов переправился на другой берег Оржицы. Над водой висел густой туман. Было тихо. Вернулся Симонов часа через два и сообщил, что к реке подходят немцы. Мы подготовились к бою, однако противник не появился. Видимо, Симонов обнаружил передовые подразделения врага, которые переправляться через Оржицу не стали. К вечеру капитан Рыков собрал командиров взводов. В течение дня он пытался созвониться по местной телефонной линии со штабом батальона, но сделать это не удалось. Посоветовавшись, мы пришли к выводу, что выгоднее занять оборону у села Черевички, где находился мост через реку. Это и было сделано. Рота перебралась в Черевички.
Ночью ко мне пришел связной и передал, чтобы я срочно явился к капитану Рыкову.
- Вот что, лейтенант Паджев, - сказал он, протягивая мне сложенный вчетверо листок бумаги, - это донесение нужно доставить командиру батальона капитану Королькову. Здесь указано наше местоположение и где обнаружены немцы, прошу комбата дать указание, что делать дальше. Все понятно?
- Понятно, только где искать штаб батальона?
- Обшарьте все села вплоть до Лубен, не найдете штаб батальона - ищите штаб полка.
Взяв с собой пограничников Макарова и Волкова, я двинулся в путь. В одном из сел у председателя колхоза мы попросили лошадей. Он дал нам и проводника паренька лет четырнадцати. Верхом за день мы объездили с десяток населенных пунктов и наконец в селе Нижние Булатицы узнали от местных жителей, что пограничники сосредоточиваются в
