принялся читать:
- 'Раздел первый. Универсальность Империи. Абсолютные полномочия императора. Право преемственности. Император как король планеты Один.
Раздел второй. Право планетных правительств на внутреннее самоуправление... Только одно суверенное правительство на планете или в пределах системы... Контроль над гиперкосмическими кораблями и ядерным вооружением...
...Ни одно правительство не смеет развязывать войны... создавать какие-либо альянсы... устанавливать налоги... регулировать или ограничивать межзвездную торговлю или связи... Каждый человек должен быть в равной степени защищен... - Он дошел до шестой статьи, откашлялся и, повысив голос, продолжал: - _В Империи не должно быть ни рабов, ни рабства. Ни одно разумное существо любой расы не может считаться собственностью другого_.
На целых полминуты в зале заседаний воцарилась тишина. Казалось, будто где-то тикает бомба с неисправным часовым механизмом и никто не знает, когда она взорвется. Наконец она взорвалась. Послышался ужасающий рев. Краем глаза Треваньон увидел, как в приоткрывшиеся двери влетел воздушный джип, ощетинившийся автоматами, и взмыл к потолку. Нечленораздельный рев перешел в рокот, напоминающий стук тропического ливня по крыше лачуги. Олвир Никколон что-то кричал, это было видно по движению его губ, но никто его не слышал.
Треваньон нажал другую кнопку на подлокотнике. Из громкоговорителя прогрохотало, как выстрел:
- ТИШИНА!
В потрясенном безмолвии Треваньон заговорил, как директор школы, неожиданно обнаруживший непорядок в классе.
- Господин Никколон, что все это значит? Вы же председатель президиума. Это так вы поддерживаете порядок? Здесь что, планетный парламент или пивная?
- Вы обманули нас! - обвиняюще воскликнул Никколон. - Вы не сказали нам об этой статье, когда мы голосовали! Почему?? Ведь все наше общество основано на рабстве!
К нему присоединились и другие: 'Вам-то все равно, у вас есть роботы!', 'Может, вы не знаете, но на нашей планете двадцать миллионов рабов!', 'Вы не можете освободить рабов! Это смешно. Раб - это раб', 'А кто станет работать? А кому они будут принадлежать? Им же надо кому-то принадлежать!'
- Я хочу знать, - громче всех закричал Ровард Джавасан, - как вы собираетесь их освобождать?!
Есть такое слово из забытого языка доатомной Терры - сикстифор, означающее основной, фундаментальный вопрос. Ровард Джавасан просто задал сикстифор. Конечно, Обрей, проконсул Адитьи, не понимал, что Джавасан имел в виду. Просто взять да и освободить. Коммодор Шатрек тоже не видел в этом проблемы: освободить, а потом, если нужно, пристрелить две-три тысячи самых неблагонадежных. Но Юрген, князь Треваньон, не изъявил желания отвечать на этот сикстифор.
- Мой дорогой господин Джавасан, это проблемы Совета Повелителей. Это ваши рабы. У нас нет ни намерения, ни права освобождать их. Но позвольте напомнить, что рабство запрещено имперской конституцией. Если вы не отмените его немедленно, Империя начнет вторжение. В фильме вы видели несколько примеров интервенции.
Они видели. Несколько человек взглянули на потолок, будто ожидали, что бомбы посыплются с минуты на минуту. Затем один из них поднялся.
- Мы не знаем, как это сделать. Но сделаем, раз уж таков закон Империи. А вам придется объяснить - как?
- Хорошо. Сначала будет издано постановление, объявляющее рабство вне закона. Установите определенный срок, к которому все рабы должны быть освобождены. Торопиться не нужно. Затем я бы предложил создать структуру, которая отработает детали. И как только вы примете закон об отмене рабства, а это произойдет сегодня после обеда, создайте комитет для консультаций со мной и графом Эрскиллом. Пусть туда войдут человек двенадцать. Соберемся, допустим, на 'Императрице Эвлалии' в шесть часов. К этому времени мы подготовим транспортные средства. И позвольте заметить, надеюсь, что в последний раз: мы обсуждаем проблемы без посредников. Мы больше не хотим иметь дело с рабами... виноват, полноправными гражданами, прибывающими на борт, чтобы говорить за вас, как это случилось вчера.
Обрей, граф Эрскилл, был недоволен, что отмену рабства доверили господам Повелителям. О чем и сказал во время ленча. Князь Треваньон был склонен согласиться. Он сомневался в способности Повелителей даже мышеловку исправить без посторонней помощи.
Линейный коммодор Вэнн Шатрек тоже волновался. Его интересовали сроки, в которые Пьер Рэвни сумеет переподготовить солдат-рабов, а также контрагравитационная техника для перемещения их из одной горячей точки в другую.
Эрскилл предчувствовал сопротивление Повелителей. Однажды ему уже пришлось санкционировать применение силы. Безусловно, сила - великое зло, но на то и благие помыслы, чтобы все оправдать.
Комитет, избранный Советом, прибыл к обеду. Члены его были настроены достаточно холодно и враждебно, что вполне естественно в сложившихся обстоятельствах. Чтобы растопить лед, во время обеда князь Треваньон пустил в ход все свое обаяние. Когда перешли в зал, где планировалось вести переговоры, экс-Повелители почти оттаяли.
- Мы приняли постановление об отмене рабства, - доложил Олвир Никколон, председатель комитета. - Все рабы должны быть освобождены до праздника в честь середины года.
- А когда это будет?
В адитьянском году, насколько он знал, триста пятьдесят восемь дней. Даже если праздник недавно прошел, Повелители отвели себе слишком мало времени.
- Через сто пятьдесят дней, - ответил Никколон.
- Боже мой!.. - возмущенно начал Эрскилл.
- Вот что я вам скажу. - Треваньон решил предупредить возможные выпады проконсула по этому поводу. - Вы оставили себе слишком мало времени. Сто пятьдесят дней пройдут быстро, а у вас двадцать миллионов рабов. Если вы начнете прямо сейчас и не прерветесь ни на минуту, то сможете уделить каждому рабу меньше секунды.
Господа Повелители разволновались. Граф Эрскилл был этому рад.
- Полагаю, у вас существует какая-то система регистрации рабов? продолжал Треваньон.
Вот оно, спасение. На планете имелась бюрократия. И бюрократические учреждения регистрировали практически все.
- Ну конечно, - заверил его Ровард Джавасан. - Ведь это по твоей части, Цезарь?
- Да, у нас есть полные данные обо всех рабах на этой планете, подтвердил Цезарь Мэртвин, руководитель управления по делам рабов. Разумеется, мне придется узнать у Жоржа о деталях. - Жорж Кажик был рабом-распорядителем Мэртвина. - Он был моим главным рабом. Но ваши люди забрали его у меня. Не знаю, что мне без него делать. Кстати, так же, как не знаю, чем будет заниматься мой бедный Жорж.
- Вы уже проинформировали своих рабов-распорядителей, что они свободны?
Никколон и Джавасан переглянулись. Цезарь Мэртвин усмехнулся.
- Они в курсе, - ответил Джавасан. - И, надо сказать, очень взволнованы.
- Успокойте их, как только вернетесь в Цитадель. Объясните, что, хоть они и свободны, совершенно необязательно уходить от вас, пока они сами этого не захотят. Что вы будете заботиться о них по-прежнему.
- Значит ли это, что мы можем оставить наших рабов-распорядителей при себе? - воскликнул кто-то.
- Да, конечно. Свободных распорядителей - так вы теперь должны их называть. Вам придется платить им жалованье.
- То есть давать им деньги? - недоверчиво переспросил Рэнал Валдри, глава военной полиции. - Платить деньги нашим собственным рабам?
- Ты идиот, - сказал кто-то. - Они нам больше не рабы. Это главная тема переговоров.
- Но... как же платить рабам? - спросил один из комитетчиков. - Я хотел сказать - свободным гражданам.
- Деньгами. У вас есть деньги?
