Панасенко Леонид
Частный случай из жизни атлантов
Леонид Панасенко
Частный случай из жизни атлантов
- Выпей чаю, приятель. - Жюль отложил картон и уголь, вытер пальцы о мешковину, которой была прикрыта глина. - Эта старая перечница, мадам Боннэ, не топит в мастерской с понедельника, а ты все же раздет.
Марсель Делабар охотно опустил руки и сошел с деревянного помоста, на котором стоял, изображая Атланта. Чай был крепким. Хороший чай!
Скульптор разломил в крепких пальцах яблоко, подал Делабару половину. Коричневые семечки просыпались на пол.
- Вкусный чай...
Солнечный луч пощекотал мохнатую грудь Жюля, и он улыбнулся. За окном март, воробьи сходят с ума, Луиза вчера забрызгала чулки, а к сентябрю он закончит работу, и этот красавец кузнец будет подпирать балкон новой ратуши; кроме того, он, черт возьми, получит денежки, а Луиза, если - ха! ха! - перестанет краснеть при встречах с мадам Боннэ, получит целую коробку новых чулок...
- Послушай, Делабар. - Скульптор отпил из чашки. - Под балконом, рядом с тобой, будет подружка - Кариатида. Ты, наверное, видел в городе... Так вот. Сейчас сюда подъедет одна знатная дама. То ли маркиза, то ли графиня. Мне, конечно, на ее титулы наплевать, но лицо - божественное! А шейка... Если бы ты видел эту шейку, Марсель. Госпожа Натали! Нет-нет, госпожа Шейка! Представляешь, - Жюль захохотал, - сама напросилась позировать, блажь у нее такая. Три-четыре сеанса ваши, говорит, а я и за один готов ей ручки расцеловать. - Он замолчал, покачал в раздумье головой. - Понимаешь, приятель, женщина, даже каменная, должна быть женщиной. Терпеть не могу атлетических Кариатид...
Скульптор посмотрел на натурщика так, будто потерял нить разговора.
- Так что я тебе, в самом деле, хотел сказать? Ах да! Ты уж, приятель, при графине веди себя деликатно. Помалкивай больше. Они любят обхождение. Понимаешь?
- О чем речь, сударь! - согласился Делабар.
У двери звякнул колокольчик. Жюль отставил чашку, ринулся встречать гостью.
'В кузнице сейчас обедают, - меланхолично подумал Делабар. - Если, конечно, хозяин не подбросил что-нибудь спешное... Горн постреливает угольками, тепло. Луи поджарил молодой свинины с луком. А дядюшка Раймон разливает в кружки вино...'
- Как здесь темно! - Женский возглас прервал его приятные мысли. Он машинально схватил сорочку, прикрыл обнаженный торс.
Делабар не сразу увидел госпожу Натали.
Сначала из полутьмы коридора показались белые бархатные туфельки, затем заструилось длинное атласное платье. Оно оказалось настолько узким в талии, что Делабару перехватило дыхание. За краем атласа, как бы минуя плечи, из двух маленьких полусфер вырастал белый стебель шеи. Вырастал и... возносился.
- Это что за дикарь, господин Жюль? - холодно и брезгливо спросила гостья. - Он подносит вам глину? Но почему он голый?
Делабар вздрогнул, как от удара, и мучительно покраснел. Его огромное тело, на котором пел и играл каждый мускул, вдруг стало уменьшаться, сжиматься, съеживаться, будто карнавальный шар, случайно проткнутый шпагой. Он готов был провалиться сквозь землю, или превратиться в муху и улететь, или даже в таракана - юркнуть куда-нибудь, забиться в щелку. Но перед тем еще раз увидеть ее лицо!
- Ах, Делабар! - возмутился скульптор. - Как ты можешь?! Оденься сейчас же!
Делабар попятился в угол мастерской, где стояли глыбы камня и бочки, зацепил и с грохотом опрокинул табурет.
- Тысяча извинений, ваша милость. - Жюль кружил вокруг знатной дамы, не зная, куда ее усадить. - Моя бедная мастерская и... вы! Несчастного Делабара ослепило ваше несравненное лицо. Впрочем, посмотрите сами: каким тусклым и невзрачным кажется благородный мрамор рядом с вами.
- Вы льстец, - прервала его излияния графиня. - И, судя по всему, преуспеваете в этом занятии больше, чем в своей профессии. Разве вы не видите, что я уже позирую?
- Момент, момент, сударыня! - Жюль схватил картон, уголь. - Я уже работаю. Ловлю, ловлю ваши черты, божественная Натали.
Молодая женщина стояла, полуобернувшись к окну. Марселю Делабару она показалась продолжением света, который пробивался через пыльные стекла, чем-то даже еще более чистым; так иногда, когда перестараются подмастерья, возносится к закопченному потолку кузницы голубое пламя, чтобы тут же исчезнуть.
Он одевался медленно и немо, стараясь даже случайным шорохом не спугнуть прекрасное видение. Его сжигали одновременно и стыд, и непонятная радость, будто подсмотрел недозволенное. Нечто похожее Марсель испытал в четырнадцать лет, когда пошел на речку позвать сестру и вдруг сквозь вербовые заросли увидел несколько нагих девушек, которые гонялись друг за дружкой, брызгались в воде и визжали от восторга.
- Да, искусство выбирает достойных, - со значением сказал Жюль, заканчивая очередной набросок. - Просто красоту - это ничто. Ваше достоинство оттеняет вашу красоту, наполняет ее скрытым смыслом...
'Как он говорит, - позавидовал Делабар и по-детски удивился: - Неужели Она так же ест, спит, как я или Жюль, неужели Она может, например, плакать или кого-нибудь обнимать? Неужели ее можно любить?'
Он устыдился своих мыслей и шагнул поближе к свету. Графиня стояла неподвижно, будто решила превратиться в изваяние без помощи скульптора. В сторону Делабара она даже не глянула.
- Сначала я всегда ловлю линию. - Жюль старался развеять молчание. Ловлю настроение. А с камнем работаю потом, по памяти.
- У каждого ремесла свои тайны, - согласилась госпожа и досадливо передернула плечами. - Моя кухарка, например, часами может рассказывать, как она варит луковый суп.
Жюль оскорбленно замолчал. Заметив, как сияют глаза Делабара, он покачал головой. Не для тебя она, приятель, говорил его жест. И не терзай себя понапрасну, и думать про нее забудь.
Когда госпожа Натали ушла, Жюль бросил эскизы в угол и отправился к мадам Боннэ.
- Вот! - возвестил он, возвратясь в мастерскую, и потряс двумя бутылками вина. - Мне эта чертова кукла подпортила настроение... Сравнила - луковый суп! - проворчал скульптор, разливая вино. - А ты и уши развесил. Бархатных туфелек не видал?
Эту ночь Делабар спал плохо. В сновидениях его бродили какие-то тени, хозяин ругался и говорил, что надо больше молотом махать, а не бегать по мастерским художников, а затем, уже под утро, когда он выпил полкружки воды и снова уснул, дверь кузницы тихонько скрипнула, и к Делабару явился светлый ангел.
'Это вы? - прошептал Делабар. - Осторожнее, вы измажетесь. Здесь так грязно и много дыма. Как вы решились?'
Госпожа Натали загадочно улыбнулась, поманила его рукой: 'Иди же ко мне, дикарь. Не бойся, иди! Я узнала, что в небесах назначено нам быть вместе. Всю жизнь. Иди же!'
Он ступил было к ней, но из горна вдруг взвилось пламя, преградило дорогу.
'Луи, Раймон, - позвал он друзей, - погасите огонь. Скорее. Меня зовут'.
В ответ - хохот. Хохотали стены, черный потолок, смеялось и плясало пламя.
'Поторопись же, Делабар! - топнула ножкой Натали. - Я - судьба твоя'.
'Она смерть твоя, - возразило пламя. - И вечная мука'.
Делабар отстранил его, решительно шагнул к возлюбленной.
Пламя прыгнуло ему на грудь. Делабар вскрикнул и проснулся. Лицо жгло, будто крапивой, тело сладко ныло, и никак нельзя было понять: объединил или разъединил их во веки веков грешный и ясный пламень.
С утра зарядил нудный дождь. В мастерской стало еще темнее, а на южной стене проступило пятно от сырости. Ругая на чем свет стоит мадам Боннэ, Жюль собрал по углам щепки и разный хлам, разбил один из ящиков, в которых хранил эскизы, и с помощью Делабара растопил печку.
- Ты заметил вчера, какие у нее глаза? - спросил скульптор, устраиваясь на колченогом табурете. - У этой гранд-особы. Не заметил? Черные у нее глаза, приятель. Нехорошие! У меня теперь вся работа из рук
