'А куда ты, дурачок, спешишь? - спросил себя Максим. - Объясни хотя бы сам себе, чего же ты хочешь. Красиво и шикарно жить? - для умного человека это несложно. Блистать в земных и неземных рыцарских ристалищах? Нет, - и это не твое! Признайся: тебя вовсе не колышут страсти чужого и непонятного мира. Что же остается, если ты заведомо отказываешься от богатства и славы? Неужели только эта черноволосая девчонка с медовыми глазами, которую ты и видел-то всего несколько минут? Признайся, что ты сейчас все врал, выпендривался, сам себе хотел показаться красивым. Признайся, что тебя с недавних пор весьма и весьма колышут страсти чужого и непонятного мира. Что ты хочешь, безумно хочешь богатства и славы. И, конечно же, хочешь любить и быть любимым... Просто, душа твоя колеблется, она как и всякая нормальная душа, хочет всего и сразу. Я рожден нищим, был им и есть, но к счастью, никогда таковым себя не чувствовал. Поэтому мне плевать на все условности и философские догмы. Я хочу и буду счастливым! Я уверен, что мое желание совпадает с желанием и необходимостью всей вселенной, иначе - зачем она? Пусть сдыхает, коллапсирует, вырождается, но - только без меня. А я хочу и буду жить - немедленно, сейчас, вечно! И, желательно, этим вечером в объятиях Дульси!'
- Мы приехали, благородный Ки-ихот, - прервал его непривычно глубокие мысли Магг. - Это и есть Перекопский вал. Сейчас осторожненько спускаемся к морю, прижимаемся предельно вправо - мы там незаметно укрепили берег, - и мы, наконец, дома.
Максим, как по указке штурмана в автогонках, послушно повторил все маневры и оказался в глубоком рву перед древней высоченной стеной.
Липовый генерал-майор вышел из машины, оглянулся. Вокруг ни души, пустота и заброшенность. Он прикоснулся к одному из камней, и часть стены вдруг отверзлась. Максим включил фары, загнал 'Волгу' в черный проём.
И тут все силы разом кончились.
Он вышел из машины полуживой и мельком подумал: 'Жаль, если Мудлак и его команда не смеют расправиться со мной здесь, в покоях Её Высочества. Я кончился! Никакой я не рыцарь, не Первый, не Второй, даже не десятый Претендент. Я усталый и заурядный пацан, которому больше всего на свете хочется попасть домой, укрыться в своей однокомнатной пещере, зарыться в подушку, а утром позвонить отцу, моему любимому полумертвому человеку, приехать к нему с бутылкой вина и наблюдать, как он оживает, как радуется мне и достает свои ничтожные припасы... Мама, мои биксы, Ирина, Дульси... Простите, но вы все далеко, а я так устал... Чтобы в этом мире жить, просто жить, надо обязательно знать, что кто-то тебя любит. Просто любит...'
- Мы приехали, благородный Ки-ихот, - повторил Магг.
- Нас ждут!
Максим вздрогнул, будто просыпаясь от сна, шагнул за липовым генерал-майором. И снова замер, осознавая чужую суть чужих вещей.
В просторном холле то ли подземного, то ли скрытого в каких-то складах пространства местного замка Дульси было пусто и мертво. Мало того. Вся правая половина холла, где, очевидно, размещались функциональные службы, была то ли взорвана, то ли выжженна каким-то немилосердным огнем.
- Ваше Высочество! Что с Вами?! Где вы?! - вскричал бывший двойник вождя мирового марксизма и ринулся вперед. Перед ним открывались какие-то двери, вспыхивали и гасли огни, но нигде не было ни одной живой души. Через несколько минут он вернулся, ошалело посмотрел на Максима и безнадежно выдохнул:
- Мы пропали, мой господин!
- Что здесь горело! - холодно спросил Максим. Все страхи и переживания вдруг отступили перед суровой действительностью.
- Здесь были двери, окно, переход, - запричитал Магг.
- Здесь была кабина нуль-транспортировки. Переход на Норману и другие миры нашего Союза... Кто-то взорвал его и захватил принцессу в плен! Она исчезла, ее нигде нет, благороднейший рыцарь Ки-ихот!
- Успокойся и говори внятно! - еще более холодно потребовал Максим. - Что все это значит?
- Это значит, - прорыдал Магг, - что ты никогда больше в жизни не увидишь Её Высочество Дульси, а я своих жен и детей!
- Неужели Мудлак решился в открытую выступить против Её Высочества? - ни к кому не обращаясь, спросил Максим.
- Не знаю, ничего не знаю! Я знаю только, что мы пропали! - липовый генерал-майор был явно не в себе.
- Прекрати немедленно истерику! - рявкнул на него Максим. - Здесь, по идее, должна быть связь с вашей планетой.
- Все разрушено! Все!
Максим ступил вперед, и перед ним с мелодичным звоном распахнулись двери в зал. По размерам он не отличался от холла. Задрапированные голубым шелком с золотыми цветами стены, горящий камин, сервированный на шесть персон огромный стол. Напротив стола на стене было круглое панно из драгоценных и полудрагоценных камней, изображающее карту звездного неба. Штук полтораста из них светились, и Максим догадался, что они обозначают владения Её Высочества. Часть панно была залита красным вином, а внизу, на полу, валялась разбитая бутылка 'Бордо'.
- Здесь что-то случилось, - пролепетал обезумевший от горя бывший двойник вождя мирового марксизма.
- Но что, что?
- Все еще горячее - заметил Тофик, осматривая
стол.
- Где мое место? - спросил Максим у Магга.
- По правую руку от Её Высочества. Вот здесь, во главе стола.
- Значит, так, - сказал Максим, занимая свое место.
- Королевский обед в мою честь состоится, даже если нас при выходе из замка расстреляют в упор из полевых орудий. Прошу наполнить бокалы! Тофик и Магг послушно наполнили.
- А это что? - спросил Максим, доставая из-под своего прибора янтарный медальон, точь в точь повторяющий панно на стене. Только вместо камней в нем горело и переливалось полтораста звездочек.
- Это знак королевской Власти! - прошептал Магг.
- Очевидно, принцесса в большой опасности. Она оставила его тебе, благородный Ки-ихот, чтобы обезопасить тебя и помочь тебе в твоих дальнейших подвигах. Его владельцу повинуется каждый из свободных подданных, независимо от своего положения и статуса.
- Я не знаю вашего этикета и традиций, - сказал Максим, поднимая тяжелый бокал. - Но раз за столом нет Её Высочества, я предлагаю первый тост за любовь и мою несравненную Дульси!
Книга вторая
ВЫПАВШАЯ ИЗ СЕДЛА
ГЛАВА 1
От немилосердной жары запах гниющих водорослей, тины и дохлой рыбы стал таким жутким, что у Дульси закружилась голова.
Убивает еще и монотонность работы. Нагнуться, перевернуть валун, который, кажется, буквально врос в грязь, присесть и быстро выбрать белые личинки эмнуса пресмыкающегося, пока они не успели на свету зарыться в грязь поглубже. Каждую ополоснуть в ведре и бросить в другое - с чистой водой. Потом перенести ведра к соседнему валуну, перевернуть его и в той же последовательности повторить все операции. Только в том случае, если валун по размерам больше, чем три головы, разрешается позвать на помощь соседку. Запрещается все остальное: садиться на валуны и отдыхать, разговаривать с другими сборщиками, оставлять невыбранные личинки... И так целый день с коротким перерывом на обед, когда им привозят баланду. Кроме того, первые дни Дульси не могла побороть брезгливость - личинки эмнуса, по сути короткие черви в палец толщиной, скользкие, омерзительно изгибающиеся в руках, а иногда и попискивающие, - но потом привыкла и даже, если удавалось пару штук украсть и высушить на солнце, с удовольствием ела с подругами этих тварей по вечерам в бараке.
'Высокие звезды! Я сейчас умру! Кружится голова, подгибаются ноги. Сейчас упаду - и не встану'.
Дульси присела на большой валун, попробовала отрегулировать прерывающее дыхание: она молодая и сильная, сердце бьется ровно, слабость отступает...
