английский, но поскольку сдаваться в плен никому не собирался, в результате не знаю ни одного. Так - ай лав ю, но пасаран, хенде хох, бонжур, мадам.
Но, в конце концов, что же собираются сделать со мной эти папуасы? Похоже, есть меня не будут, но ведь могут посадить в яму с рептилиями или еще каким способом изолировать от общества. Кто тогда меня найдет? Думаю: надо пресечь такие попытки в корне.
Я извлек из кармана пачку 'Примы', чиркнул зажигалкой... И, глубоко затянувшись, выпустил в направлении окружавшей меня толпы густую струю дыма. Не знаю, что произвело на туземцев большее впечатление - дым изо рта и из носа или столь быстрое извлечение огня, они же тут добывают огонь трением. Толпа отпрянула, опять приняла угрожающий вид. Я вскользь подумал: если на острове не курят, то что же я буду делать, у меня осталось пять-шесть сигарет. А когда еще меня найдут вертолеты с авианосца?
И тут из толпы, ощетинившейся копьями, вышел среднего роста мускулистый туземец с бородкой и пошел прямо на меня. Правда, копье он держал в вытянутой руке острием вверх, как флаг, и я не понял, был ли это угрожающий жест или, наоборот, жест доброй воли. Упругими шагами туземный воин приближался ко мне с непонятным выражением лица, глаза сверкали - восторгом? ненавистью? - черт его знает...
Я вскинул пистолет над головой и выстрелил в воздух.
И сам испугался, последний раз стрелял не помню когда. В кого летчику стрелять из пистолета? И вот, пригодилось. Выстрел прозвучал вполне убедительным аргументом: туземцы побросали копья и палки и, как подкошенные, упали на колени, воздев руки к небу. Передовой туземец, как я понял - делегат, тоже опустился передо мной на колени, протягивая мне свое копье, как у некоторых народов в таких случаях протягивают пальмовую ветвь. Потом бережно взял в руки мою босую ногу и водрузил ее себе на голову. В толпе вспыхнули аплодисменты. Ну, все понятно... Я даже не очень удивился, потому что с самого начала что-то такое предполагал - ведь они видели, что я спустился к ним с неба. Вот если бы не видели, а просто поймали бы в лесу, тогда все для меня могло бы окончиться плачевно. Я же для них - инопланетянин! Как я сразу не догадался. И надо подумать, что я с этого могу иметь, пока буду находиться на острове.
Я ковырнул пальцем босой ноги мокрый песок - может, золотоносный... Получку не дают летчикам по два-три месяца, чего не было, говорят, со времен основания авиации. Потом, видя такое подобострастное расположение ко мне туземцев, завоеванное, впрочем, не без помощи огнестрельного оружия, я, чтобы закрепить успех и произвести еще большее впечатление, прогулочным спокойным шагом - сигарета в зубах пых-пых - подошел к своему спасательному плоту, валявшемуся на песке, и, отыскав в водонепроницаемом мешочке сигнальную ракету, опять вернулся на прежнее место. Как фокусник на сцене Дома культуры.
Толпа, не зная, чего еще от меня ждать, боязливо взроптала. Туземец с бородкой продолжал стоять на коленях, уткнув лицо в песок. Я подошел к нему вплотную, он, по-видимому, молился какому-то своему богу. Толпа взроптала громче. Туземец поднял на меня глаза, преданные, как у собаки. Я сделал знак, чтобы он поднялся. Всем своим видом, дружелюбной улыбкой, я показал ему, что ему нечего бояться - я сам дрожу... Туземец проворно вскочил на ноги и вытянулся передо мной по стойке 'смирно'. Я похлопал его покровительственно по плечу, все-таки делегат, обладает среди соплеменников общественным весом, может пригодиться. Кто знает, сколько мне придется сидеть на острове.
Затем, вскинув над головой руку, я выпустил вверх красную ракету. Громкий хлопок, взвившийся со свистом и разорвавшийся в небе огненным букетом сигнальный заряд произвели на толпу ошеломляющее действие. Протягивая ко мне руки, эти бедные люди стали хором скандировать что-то на непонятном языке, который показался мне теперь даже не лишенным выразительности. Мне послышалось даже, что одна туземка, в отличие от остальных кричавших, кричала 'но пасаран'. Это еще что за пассионария? Что она имеет в виду? Есть такие женщины - могут кого угодно разорвать, темперамент политический. Лишь бы гавкать. И главное, по морде нельзя дать - женщина.
Вдруг туземка, кричавшая по-испански 'этот номер не пройдет!' и насторожившая меня, выскочила из толпы и побежала ко мне. Я отпрянул. Это была статная бабища, похожая на какую-то богиню плодородия, - с толстым задом, с распущенными до поясницы рыжими волосами. Топая как слониха своими сильными ногами, не лишенными привлекательности, она приблизилась ко мне. Я ожидал чего угодно. Но она с кокетливой улыбкой потерлась носом о мою щеку и убежала. Вот дура, чего же тогда протестовала? Толпа одобрительно загалдела.
И я понял - этому народу я нравлюсь! А я боялся. Никто не собирается меня убивать или как-то ограничить мою свободу. Если меня не найдут, - меня же ищут в открытом океане, никаких островов на карте в этом месте нет, - я с удовольствием проведу какое-то время здесь, на лоне природы, среди этих своеобразных, все более нравившихся мне людей. Чем громче они скандировали и хлопали в ладоши, тем больше нравились. Буду ловить рыбу... Или наймусь пасти общественное стадо, если на острове водится мелкий рогатый скот - не может не водиться, народ упитанный. А крупный рогатый скот на островах не водится, на островах все мельче, чем на континенте. Лежать на траве в тени орехового дерева на склоне горы, бараны себе пасутся; когда захочется, попить какого-нибудь 'Цинандали', съесть пресную лепешку с сыром. Смотреть на облака и ни о чем не думать. Можно даже на время поджениться, на местной, веселую вдову или разведенку всегда найти можно.
От моральных обязательств перед законной женой, подло изменившей мне, я считал себя свободным. Так обмануть человека!
А между тем туземцы, продолжая скандировать и радостно вопя, накинулись на меня со всех сторон, смешав все мысли, подняли на руки и понесли. Я не возражал, раз у них такой обычай. Устроился поудобнее наверху, на головах носильщиков, чтобы все было видно: голые мужчины и женщины, как на нудистском пляже, треск барабанов, пальмы, сверкавшая на солнце гладь океана. Солнце уже поднялось почти до самой вершины горы в центре острова. По всей видимости, это был потухший вулкан. Действующие вулканы, периодически извергающие из своих жерл расплавленную магму и тучи пепла, я не люблю. Лучи солнца озаряли кудрявую зелень, пальмы, я их сразу узнал, а другие деревья на пляже не росли. Но судя по тому, что я видел сверху, когда висел над островом на парашюте, флора тут весьма разнообразна и, надо думать, всякая живность не менее обильна - подхватившие меня на руки молодцы выглядели сытыми и резвыми. Они несколько раз под возгласы толпы развернули меня на месте и понеслись рысью. Но я знаками остановил носильщиков и показал им: разверните, ребята, еще раз, а то как-то нехорошо получается - ногами вперед... Я же не покойник.
Тут я вспомнил про свой спасательный плот и парашют, которые могли мне еще здорово пригодиться. На плоту - хороший длинный нож, ракеты. А из парашюта наделаю себе трусов, когда изношу те, что на мне сейчас - семейные, в горошек и на два размера больше, чтобы нигде не терло. Не буду же я ходить по острову голый. Почему-то я уже смутно сознавал, что никто меня не найдет, никакие вертолеты. Полетают, полетают и решат, что утонул вместе с самолетом. Боевые товарищи хорошо выпьют, и в эскадрилью придет другой летчик. А мне ведь тоже как-то жить надо. Я показал туземцам, мол, прихватите и мое имущество - плот и парашют валялись на песке. Расторопные юноши с радостью исполнили мое приказание, и, пока меня несли с берега в деревню на вытянутых руках, я, оглядывая с высоты окрестности, поглядывал также, чтобы чего-нибудь не стянули из 'НЗ'. Спирта там, конечно, не было, но шоколад никогда не помешает подарить какой-нибудь даме. Забегая вперед, скажу, что и плот, и парашют туземцы доставили вместе со мной в целости и сохранности. Они только бранились между собой за право по очереди нести мои пожитки. Как дети. И все время, пока несли, восторженно крича, показывали на небо, откуда я им явился. Явился так явился, думаю, а что!..
Я тоже изредка поглядывал на небо - не кружат ли там поисковые вертолеты с авианосца. Но поглядывал со смешанными чувствами. Мне уже не очень хотелось, чтобы меня нашли, во всяком случае - чтобы нашли так быстро. Пожить тут, как на курорте. Месяца два... А потом пусть находят на обратном пути, когда поймут, какого человека потеряли, и скажут обо мне все хорошие слова. Плохого слова никто не скажет. Иногда чешется язык сказать: 'Умер Максим, и хрен с ним', но понимаешь - неэтично. Скажешь когда-нибудь потом. Чувствовал я себя превосходно. Только все время шумело в ушах, словно где-то неподалеку низвергался с большой высоты водопад. Но может, он и на самом деле низвергался. Одно тревожило - неизбежная встреча с местным руководством. С вождем, жрецами. Хранители устоев везде строги. Посадят в клетку... Говорят, в Америку тоже прилетали инопланетяне, делиться опытом, но их в строгой тайне каждый раз отправляли назад, чтобы не нарушали естественный ход вещей. А меня на чем
